– Это человек короля. Гвардеец.

Игни аккуратно сложил газету. Убрал в глубокий карман. Достал бумажник, открыл отделение для мелочи. Оценил, что там тоже негусто. Решил, что четвертак стоит дороже и требовательно насупил брови.

– Где он?

– Ушёл, милсдарь, как есть ушёл мимо. Но смотрел он, точно он, – старик опять забормотал невнятно. Звуки путались в неопрятных усах. Он ещё и глаза опустил, будто совсем не интересовался судьбой мелкой монеты, которую Игни держал двумя пальцами.

Игни пришлось наклониться и оставить четвертак на табурете вместе с благодарностью за хорошо выполненную работу. Старик вновь нахохлился, как старый больной сыч, и даже не проводил взглядом щедрого «милсдаря».

В растрёпанном настроении Игни подошел к двери, выкрашенной в насыщенный охряной цвет. От такого и сердце согреется, и на душе полегчает даже в самую разнесчастную хмарь, как сегодня. Игни задержал дыхание и толкнул дверь. Ему очень нравилось делать вдох полной грудью именно на пороге. Смесь чайных ароматов на первом этаже могла лишить обоняния непривычного бедолагу, но Игни эта южная терпкость и восточная разноголосица пряных ароматов напоминала о доме.

Волшебство момента нарушил коллега, грубо оттерев Игни плечом в сторону.

– Чего встал, рыжий? Подошвы прилипли? – буркнул искатель, проходя мимо. Он расстегивал плащ на ходу с самого порога и не остановился, чтобы вежливо ответить на приветствие хозяина чайной, только небрежно кивнул и протопал наверх по лестнице.

– Вам оставили письмо, господин Бродэк! – обратился к грубияну мастер Ламеш. Он не успел даже отложить полотенце, которым протирал вымытые чашки, и теперь с растерянным видом провожал взглядом спину поднимавшегося в штаб-квартиру искателя.

– Пусть рыжий принесет, – не оборачиваясь, распорядился Бродэк.

Мастер Ламеш пожал плечами и вернулся к своему занятию. Игни подошел к нему, потирая ладонью шею, с извиняющейся улыбкой честь по чести поприветствовал владельца чайной. Ему было неловко перед старым человеком за невоспитанного коллегу. Но мастер Ламеш не выглядел раздосадованным. Он невозмутимо предложил Игни угоститься новинкой.

– Я специально для тебя искал, сынок, не обижай меня! С запада привезли, по тракту. Караванщик говорит, едва отбились от степняков. Как их там кличут, запамятовал?

– Саркеш? Или вы про головорезов ра-кхет? – Игни не хотелось развивать эту тему, но он не мог оскорбить почтенного старика молчанием.

– Да, про бандитов, которые нападают на честных торговцев, – покивал мастер Ламеш. Сам он в это время уже отсыпал в бумажный пакетик специальным медным совочком нужную меру чая из большой жестяной банки. Взвесил на маленьких весах и остался доволен своей безукоризненной точностью.

– Не стоит по тем дорогам ездить честным торговцам, мастер Ламеш, – хрипло проговорил Игни, наблюдая, как сноровисто мастер ополаскивает чайник кипятком и заваривает чай. Ни одного лишнего движения не сделал о-диурец, ничем не нарушил сложную традицию создания ароматного напитка. – Лучше морем: дольше, зато безопаснее.

Уроженец Торговой империи поцокал языком.

– И дороже, молодой человек. Отважных людей, готовых рискнуть ради хорошей цены, всегда будет больше, чем осторожных и предусмотрительных… Не думай, что это я снарядил караван, я же не людоед какой-нибудь вроде Валора-мятежника, – старый о-диурец укоризненно покачал головой. – Я всего лишь попросил знакомого дать знать, когда в Акато-Риору появится нужный сорт чая. Специально, чтобы тебя порадовать. И вот он уже заварился для тебя, парень. Двадцать риен.

Игни уже успевший вдохнуть ароматный пар, поднимавшийся над белой чашкой, которую поставил перед ним владелец лавки, подавился и отодвинул её от себя.

– Где там письмо для господина искателя? – чуть севшим голосом поинтересовался Игни, вставая со стула.

– Тебе же сегодня выдали жалование, парень! Отчего бы не отпраздновать со стариком такое событие? Или не по вкусу тебе разговоры о мятежниках? – мастер Ламеш проницательно заглянул в покрасневшее лицо Игни. Тот медленно покачала головой с извиняющейся улыбкой. – Неужто все твоя хозяйка забрала, не оставила даже на чай? – он не стал дожидаться ответа, махнул рукой. Достал из-под стойки белый конверт, положил его на поднос, поставил рядом чашку и придвинул все вместе ближе к краю столешницы. – Да бери уже, я запишу на твой счёт, не выливать же. Потом расплатишься.

Последнее слово он сказал уже в спину Игни, который подхватил поднос и поспешил наверх по лестнице. Уши Игни полыхали огнем. Ему было стыдно: он не смог вовремя понять, что чай для него заваривают не задаром. Надо было сразу спросить о цене!

И ведь что обидно – наверху чай попроще можно пить совершенно бесплатно!

Рваные дыры в кучевых грязно-серых облаках напоминали Щенку о запаршивевших овцах. У него чесались руки найти лестницу подлиннее, взобраться повыше и сбрить вислые лохмотья над черным морем. А что, занятие ничем не хуже, чем разглядывать сквозь слуховое окошко хмурое небо, искать задницей занозы и ждать, пока Старый Лис сменит гнев на милость.

Больное горло саднило, в правом боку давала о себе знать отбитая печенка, а левый глаз распух после недавней драки. Чтобы занять руки полезным делом, Щенок крутил в пальцах перекидной нож. Хотелось научиться выхватывать перо даже быстрее, чем Волк, но не доставало опыта: узкий нож после неудачного кульбита вырвался из пальцев и серебряной стрелой сверкнул вниз. Чуткое ухо Щенка уловило, как нож с глухим звуком воткнулся в деревянный настил.

– Да штоб тебя, холера!.. – Щенок повозился, насколько позволяла веревка, свесился с потолочной балки и крикнул, без особой надежды, что его кто-то услышит и тем паче послушает: – Дайте чо-нить пожрать, чо-ли! Я грю, брюхо к позвонкам прилипло, слышь?..

Разумеется, ему никто не ответил. Щенок от души сплюнул, но этого ему показалось мало, чтобы выразить свое отношение к методам обучения, принятым в Ночной гильдии.

– Да штоб вас всех разом да в одно и то же место! – сорвался он, устав прислушиваться к безучастной тишине. – Задрали! Не дадите пожрать – слезу и сам возьму!

Он опять повозился, чтобы ненароком не сверзиться, и затих. Навострил слух с болезненной гримасой на подвижном смуглом лице.

– Ну всё! Вы у меня вот уже где все, – Щенок стукнул ребром ладони у основания шеи. – Правила, законы – затолкайте себе в задницу, да поглубже! Я сматываю. Ненавижу этот унылый вонючий городишко, ненавижу!

«Ненавижу!» – отозвалась затхлая тьма.

«Ненавижу, когда на меня не обращают внимания», – эти слова рвались из больной груди, но Щенок удержал их внутри. Горькие слова застряли комком в горле, он подавился ими, поперхнулся и потом долго и тщетно пытался откашляться. Ядовитый воздух проклятого Белого города разъедал легкие и заставлял глаза слезиться. Не раз и не два Щенок жалел, что увязался за Волком. Пошёл бы он, этот Волк! Пошли бы они все единым строем да прямиком Владетелю в зад!

Щенок безуспешно подёргал хитрый узел на веревке, что впилась в горло, но тот не поддался. На ощупь он напоминал что-то из морских узлов, из тех, что смертельной хваткой держат снасти, но если знать их секрет, развязываются едва ли не сами собой. Знать бы, в чем секрет!..

– Ну спускайся, раз решил.

Негромкий хриплый голос застал Щенка врасплох. Он вцепился лодыжками в балку, которая, казалось, взбрыкнула. Прижался щекой к старой древесине, чтобы тот, кто вошел в амбар, видел покаянное выражение на смуглом лице.

– Волк! Слышь, я грю, понял всё, осознал! Вишь, сижу, как приказано, не сбёг, хотя нож при мне… ну, был. Упал. Высоко же, вот и упал. Ты скажи, хватит с меня, ага? Я же осознал, честна!

– Что осознал? – Волк запрокинул голову. Он был одет в новый черный мундир элитной части риорской гвардии: королевский корпус. На рукавах не нашлось знаков отличия, но Щенок не удивился бы и нашивке сотника. Не таков человек был Волк, чтобы останавливаться перед невозможным.