Увязнув в грязи и глине, испачкав подолы плащей, Алишер, Фарелл и Синия зашли в тёмное холодное помещение, которое только притворялось человеческим жилищем, а изнутри больше напоминало декорации к кошмарному сну. Пока Фарелл с ворчанием оттирал о плетёный из травы придверный коврик подошвы сапог, Синия молча обошла валяющуюся одежную вешалку с отломанной ногой. Наклонилась и подняла черепок с нарисованным поверх белой глазури красным бутоном. Внутренняя часть была черной и маслянистой. Эта чернота оставалась на пальцах, если провести по поверхности. В разбитое окно рвался ветер, трепал зеленые шторы, и тут же стихал, разве что нерешительно ерошил разбросанные и разорванные газетные листы.

– Хик нес малефикарум эрат[13], – прошептала Синия, ни к кому конкретно не обращаясь. Разве что к сыну, который остался там, за окном, где бушевал весенний шторм. Сын был далеко и не мог ни ответить, ни помочь.

Ей стало ясно, почему Алишер настоял на том, что следует идти через задний двор. Входная дверь, выходящая на улицу Каменщиков, была надежно забаррикадирована книжным шкафом и кушеткой. Кто-то пытался держать здесь оборону от превосходящих сил и потерпел поражение – окончательное, если судить по крови, которой было пролито предостаточно.

Алишер встал в проходе и обеими руками оперся на набалдашник трости. В отличие от Синии, он старался не разглядывать ни стены с застывшими черными потеками, ни разбитую утварь. Впрочем, не замечать сладковато-гнилостный запах старой крови было куда сложнее, чем погром. Князь выглядел так, будто его вот-вот стошнит.

Шеф-искатель снял покрытую дорогостоящим магическим лаком водонепроницаемую шляпу, стряхнул капли, бегающие по фетровым полям, и надел снова. Четко печатая шаги, прошел вглубь комнаты и поднял передовицу. Пробежал глазами заголовок: «Воры проникли в Великую библиотеку. Смотритель дает скандальные показания». Помрачнел.

– Говорите, что поставили на принцессу, господин Фарелл? Вы приняли это решение до того, как подставили её или после? – вкрадчиво спросил Алишер.

Фарелл достал из кармана портсигар, открыл. Синия, привыкшая подмечать мельчайшие детали, которые смогут подсказать ей, что на уме у сына, обратила внимание на синюю звезду на эмалированной крышке.

– Маятник раскачал не я, – бросил искатель, вынимая сигарету. – Я всего лишь сторонний наблюдатель и слежу за равновесием сил. Не будь «Вестника», Акато-Риору давно бы уже разорвали на части. Вы привели меня сюда, чтобы показать старый номер? У меня в архиве…

Ему не дали договорить.

На втором этаже скрипнули половицы. А потом еще раз – протяжнее и громче.

Алпин Фарелл задрал голову. Прислушался.

– Доурелл? – без уверенности окликнул он. Скрип прекратился.

Алишер тонко улыбнулся.

– Думаете, там ваш человек, господин Фарелл? В моем доме?

Зря Игни надеялся, что непогода собьет со следа охотников. Дождь всего лишь дал ему немного времени, но быстро стих, пролетев мимо, как штормовой крылатый змей из старых риорских сказок.

Зря позволил себе отвлечься на воспоминания о той ночи. Они приглушили реальность.

Игни не услышал, как к нему подошли. Он принял шаги по лужам за обычный шелест редеющего дождя. Посчитал, что тревога нарастает не потому, что к нему приближается враг, а из-за того, что сокрушительная усталость после бессонной ночи внезапно затянула удавку на шее.

Он понял, что уже не один, когда на плечо легла чужая рука. Парень выругался про себя. А всё проклятый дождь! Нос по-прежнему не чувствовал ничего острее прелого запаха мокрой штукатурки.

Со спины подошли, собаки! Пока он торговался с совестью и пялился невидящим взглядом туда, откуда тянулись к нему красные всполохи чужого Покрова, один из Охотников обогнул дом со стороны заднего двора и зашёл с тыла.

Железной хваткой он вцепился ему в плечо и потянул, вынуждая развернуться.

Короткая вспышка злой радости согрела Игни и разогнала туман усталости.

«Быть того не может! Кто-то из людей Императора пропустил вводные занятия, на которых объясняли, почему нельзя позволять малефикарам касаться себя? – подумал он. И тут его осенило. – Это не Особый! А кто тогда?»

Игни сделал шаг назад. Разворачиваясь, он перехватил руку нападавшего и вывернул так, что тот, кого он принял за охотника, охнул и припал на колено, в то время как его локоть оказался направлен в сторону неба. Сверху вниз Игни посмотрел ему в лицо. Необычные желто-карие глаза с ненавистью глядели из-под козырька мокрой клетчатой кепки сквозь жесткие, как проволока, седые пряди.

– Я тя щас урою, рыжая погань, – кривясь от боли, выплюнул ему в лицо парень, больше похожий на подзаборную шпану, чем на человека из элитной императорской псарни.

Второй рукой, в которой была зажата остро заточенная отвертка, седой попытался выколоть Игни глаз. Рыжий увернулся, но болевой захват не ослабил. Он не мог понять, как действовать в изменившейся ситуации. Если это не Особый, значит, ареста, допросов и казни не будет. А что будет? Что этим двоим от него нужно?

– Кто ты? – спросил Игни, усиливая нажим. Противник зашипел. Крутанул в пальцах заточку и всадил в руку Игни.

Тот даже не заметил, что по руке к локтю заструилась кровь. Ледяной весенний дождь притупил даже ощущение боли.

– Кто ты? – повторил Игни, жалея, что вёрткий паршивец отнимает время впустую. Ведь где-то рядом был второй, не такой горячий и куда более опасный.

Но ответа не получил. Да и вопрос потерял значение.

Шею перехватила удавка. Игни выпустил седого парня и вцепился пальцами в плетёный жгут. Успел подумать: «Сволочи, вплели в кнут металлические звенья!»

А потом его сразила беззвучная молния, и он упал во Тьму.

– Я уж было подумал, что мы союзники, ваша светлость. Где мои люди? – Алпин Фарелл говорил сквозь зубы: раскуривал папиросу, зажав между указательным и большим пальцем, будто защищал зыбкий огонек в щепоти от непогоды. Типичная для горцев манера. На склонах гор дуют такие ветры, что иначе прикуривать нельзя – если не хочешь сделать подношение бесплотным духам, которые охочи до крепкого табака не меньше, чем пастухи. Под крышей папиросе ничего не угрожало, но привычка защищать ее ладонью никуда не делась.

Князь Алишер поднял голову и задумчиво посмотрел на дверной проем, ведущий в темный коридор на втором этаже. Планировка дома, который он назвал своим, сильно походила на ту, что была у Варны Наори. Разве что внутренняя отделка стен и пола выдавала небрежение или же патологическую скупость хозяев.

– Ваш Особый помощник больше не с нами, а лучший искатель, говорят, растерял хватку вместе с пальцами. Мои соболезнования.

Синия узнала слово «особый», которое Алишер подчеркнул ехидной интонацией, и взглянула на князя с беспокойством. Керамический черепок, который она бесцельно крутила в руках, проводя подушечкой большого пальца по внутренней маслянистой поверхности, аккуратно лёг на полку буфета. Синия рассеянно потёрла пальцы друг о друга, стирая остатки черного порошка. Ей не очень-то верилось, что белоголовый князь имел в виду именно тех дознавателей, которые охотились за отступниками.

Был только один способ узнать наверняка.

– Оузель араштимархак о-хандэ биёуршэн? – негромко, но отчетливо спросила она на имперском.

– Етериндже биёрум, – улыбка у Алишера вышла пренеприятная: так могла бы улыбаться змея при виде кролика, запутавшегося в силках. В отличие от Синии, он произносил звуки мягче. Впрочем, объяснить это было несложно. Ей приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы выдерживать правильную тональность фраз вопреки намертво стиснутым челюстям.

– О-лум хайяты куртардэ. Туу-бир хатайдэ.

– О-ласэлэк[14], – любезное выражение пропало с лица Алишера так же внезапно, как если бы его кто-то стёр мокрой тряпкой.