Инга сидела на веранде, сложив руки на коленях, и задумчиво потирала безымянный палец. Безучастный взгляд не сходил с одной точки, узница не слышала разговоров по соседству – звонкое журчание марьяжниц обтекало ее, как вода обтекает камень, – не чувствовала теплого ветерка, не обращала внимания на заливистое пение птиц и шуршание пальмовых вееров.

Девушка прикрыла глаза и унеслась мыслями в далекий 1994 год, когда встретила Филиппа.

Они познакомились не при самых приятных обстоятельствах. В тот еще ранний вечер Инга возвращалась от одноклассницы, которая жила на соседней улице. Дело было в начале ноября, весь день шел снег, улицы преобразились, и оставлять эту красоту за стенами квартиры совсем не хотелось. Инге достаточно было перейти через улицу и миновать пару-тройку дворов, чтобы оказаться дома, но, очарованная красотой первого зимнего вечера, она выбрала длинную дорогу и свернула в сквер, желая полюбоваться на укрытые белым покрывалом деревья, скамейки и памятники.

Сквер хорошо освещался фонарями, и под их бело-желтым сиянием Инга увидела темную фигуру мужчины, лежащего неподвижно между деревьями, в двадцати-тридцати шагах от выложенной брусчаткой аллеи. Инга замедлила шаг, остановилась. Мимо проходили люди, замечали темный силуэт на снегу, но желания подойти и проверить ни у кого не возникало. По ушам ударил высокий голос недовольной женщины. Она держала за руку маленького мальчика и жаловалась на пьяниц и бродяг.

– Вот что случается с теми, кто плохо учится! – нравоучительно бросила она своему юному спутнику, заметила Ингу и предупредила, чтобы девушка не подходила к забулдыге. – Это может плохо кончиться, – добавила женщина, поцокала языком и быстро удалилась, пока ее не попросили вместе проверить, не нужна ли ему помощь.

Инга постояла немного и вдруг решительно двинулась к фигуре. Снег между деревьями был истоптан и взрыхлен, словно здесь устроили танцы. Едва девушка приблизилась, как поняла, что это не взрослый мужчина, а совсем еще молоденький паренек, ее ровесник. Он лежал в джинсах и джемпере, без куртки и обуви, с разбитым в кровь лицом и закрытыми глазами, один из которых опух и посинел. Из приоткрытого рта вырывались клубы пара. Инга заметила чуть дальше рвоту и сгустки выплюнутой крови вперемешку с зубами, и ей сразу подурнело. Желудок сжался в комок, перед глазами поплыло, девушка покачнулась, но заставила себя удержать равновесие.

Когда она, сделав несколько вдохов и выдохов, убрала руку от лица, то увидела, что парень смотрит на нее здоровым глазом. Взгляд был нетвердый и все время норовил съехать куда-то в сторону. «Похоже, у него сотрясение», – подумала Инга и сглотнула, не зная, что сказать. Но тут она обратила внимание, что снег под его левой ногой угрожающе покраснел, и это сразу привело девушку в чувство. Она развернулась и, увязая в сугробах, бегом бросилась к аллее, где через равные промежутки стояли телефонные автоматы.

«Скорая» приехала на удивление быстро: и десяти минут не прошло. Все это время Инга сидела на корточках рядом с парнем и переводила полный ужаса взгляд с окровавленной ноги на окровавленное лицо. Она не знала, должна ли что-то сделать, а если должна, то что; надо ли перевязать ногу и наложить жгут или лучше ничего не трогать, вдруг станет хуже… Инга сидела в расстегнутой дубленке и не ощущала холода, но руки тряслись от страха. Парень старался удержать на ней ослабленный взгляд и, кажется, был не вполне уверен, что она ему не мерещится. В какое-то мгновение, поддавшись необъяснимому порыву, Инга смело коснулась его длинных пальцев со сбитыми костяшками и сжала в своей руке, горячей от бурлящего в крови потрясения. Паренек ответил слабым пожатием.

Медики поначалу приняли Ингу за его подругу и без всяких возражений позволили запрыгнуть в машину. Но уже по пути в больницу стало известно, что она всего лишь «проходила мимо». Когда они оказались за стеклянными дверями приемного покоя, Ингу сразу оттеснили в сторону и отрывисто попросили не мешаться, подождать в холле. Паренька увезли на каталке. Он был без сознания. Инга опустилась на жесткую скамейку и впала в ступор. Она смутно понимала, что ее давно ждет сестра, ждет и волнуется, и теперь стоило бы пойти домой… Инга выполнила свой долг, ни к чему здесь больше сидеть, ведь ни имени, ни адреса паренька она не знает и ничем больше помочь не может. Инга все это понимала, но все равно не двигалась с места. Просто встать и уйти?.. Не узнать, как он там, сильно ли пострадал, скоро ли выздоровеет… Если она сейчас уйдет, то больше никогда не сможет заснуть.

Сколько длилось ее вязкое полузабытье, Инга не знала. В себя она пришла, разбуженная не угрызениями совести перед сестрой, которая наверняка уже названивала родителям ее подруги, а зычным голосом. Она не сразу сообразила, что обращаются к ней. Это была тучная женщина в черной шубе нараспашку. Карие глаза сверкали гневом, маленький морщинистый рот с тонкими губами изрыгал проклятия и требовал отвечать на вопросы. Инга не понимала, что происходит. Почему незнакомка обвиняет ее в том, что случилось с этим парнем? Нет, Инга вовсе не навлекала на себя неприятности и не вынуждала никого заступиться… И не ссорилась на улице ни с каким поклонником и не просила Филиппа вмешаться… Зачем она клевещет на нее? Зачем ругается?

Инга мысленно отбивалась от несправедливых нападок, но продолжала молчать, словно забыла, как говорить, забыла разом все существующие слова. За спиной женщины, властно отодвинутый ее мощной, обернутой в меха рукой, переминался невысокий мужчина в короткой изношенной дубленке. Незнакомец смущенно пожевывал нижнюю губу и смотрел на Ингу с легким сожалением и хорошо уловимой грустью, но не делал попыток вмешаться. Гневные излияния его спутницы прервала полная женщина средних лет в больничной форме медсестры. Скандалистка взирала на всех с высоты своего роста, как с трона, и держалась соответствующе, но служительницу красного креста это нисколько не смутило. Не повышая голоса, она отчитала кликушу, напомнила, что та находится в больнице и что уже поздно, попросила не кричать и вести себя как полагается, иначе ее выпроводят на улицу. Женщина поджала тонкие губы, враждебно зыркнула на обеих и с надменным фырканьем удалилась. Мужчина засеменил следом. Незаметно исчезла и пожилая медсестра.

Инга машинально опустилась на скамейку, но поток бессвязных мыслей прервался легким прикосновением к плечу. Инга вздрогнула и подняла голову. На нее смотрели добрые серые глаза пожилой заступницы. С материнской заботой она протягивала девушке невысокий стакан, где на самом донышке плескалась коричневатая жидкость, похожая на разведенную заварку. В нос ударил резкий травяной запах.

– Выпей, голубка.

Инга покачала головой и крепче прижала к груди школьную сумку.

– Возьми, возьми, это поможет прийти в себя.

Девушка вздохнула и робко потянулась к стакану, который медсестра держала в своей полной натруженной руке с аккуратными ногтями без следов лака. Инга залпом выпила отвратное лекарство. Женщина взяла пустой стакан и присела рядом на скамейку.

– Ты сидишь здесь уже больше часа… Родители знают, где ты?

Инга отыскала взглядом часы на стене. Боже, это правильное время?.. Инга вяло подумала о том, что вышла от подруги, живущей в десяти минутах неспешной ходьбы от ее дома, два часа назад.

– Ты помнишь свой номер телефона? Я вызову родителей, чтобы тебя забрали.

– У меня нет родителей, – машинально ответила Инга, тупо глядя перед собой.

– Кому же тогда позвонить?..

– Ноне. Сестре. – И бесцветным голосом продиктовала номер.

Женщина ласково потрепала ее по плечу и оставила в одиночестве. Не прошло и пяти секунд, как со стороны приемной стойки до Инги донесся ее мягкий голос. Она разговаривала по телефону.

– Твоя сестра сейчас приедет, – вернувшись, сообщила заступница. – Она ужасно перепугалась, мне с трудом удалось убедить ее, что с тобой все в порядке.

Инга не помнила, ответила ли что-нибудь.