Руслан вцепился Оскару в грудки, но подоспевшие на выручку клевреты оттащили драчуна и уложили под прицел автомата.

– Не рыпайся – пристрелю. – Гарик направил ему в лицо черный глаз калаша.

Пират больше не улыбался, голос не пестрел веселыми нотками. Он смотрел угрожающе, с предостережением, прямой и острый взгляд жалил Руслана подобно штык-ножу. Руслан тяжело дышал, внутри его еще потряхивало от ненависти и адреналина, но встать он уже не пытался, даже пробовать не стал: перед глазами все качалось, мозговой чан звенел, как металлическое било после удара молотком.

Кочегар протянул руку и хотел помочь Оскару встать, но в ответ взорвавшейся петардой жахнула грязная брань. Оскар поднялся сам и свирепо вытаращился на Руслана. Кровь из разбитого носа залила губной желобок и окрасила бородку в красный цвет, сделав пирата похожим на отобедавшего каннибала. Под бешено сверкающими глазами отливала малиновая синева. Растерянно-взъяренный вид психопата и его подпорченный хищный лоск отзывались в Руслане мстительным торжеством, крайней степенью удовлетворения, какое может дать только справедливое возмездие. Впервые в жизни Руслан ликовал, поздравляя себя с тем, за что всегда порицал Максима. Ублаженное эго распевало туш в его честь, празднуя вместе с ним эту маленькую победу, и своим ухарским кличем заглушало голос разума.

Оскар сплюнул кровь и шагнул к Руслану.

– Держите его, – булькнул он.

Кочегар с плутоватой ухмылочкой подошел к лежащему Руслану и встал с другой стороны. Никто не стал удерживать разъяренного лейтенанта, никто не бросил ни слова поперек. Руслан с запозданием подумал о Лоле и сразу пожалел о своей несдержанности. Победный туш смолк. Только бы не забили до смерти. Только не у нее на глазах! Боже мой, если она не убежала, как он просил, а притаилась в укрытии где-то неподалеку, она же не выдержит, она выскочит ему на помощь!

«Что же я наделал?!»

Низкое рычание подвесного мотора отшугнуло и присмирило клевретов, точно нежданное появление директора – проказливых школьников. Кочегар, деловито позвякивая гильзами в кармане, отошел в сторонку, взял первую попавшуюся сумку и примерным псом понес к воде. Гарик скоренько усадил заложника на песок и с автоматом наизготове встал в стойку надзирателя, всем своим видом показывая, что под его бдительным оком и мышь не проскочит.

Камуфляжный катерок заложил лихой вираж и помчался к берегу, возбужденно подпрыгивая на поднимаемых им волнах, словно от нетерпения, на низких оборотах прошел по мелководью и мягко ткнулся в песок, все больше сереющий под хмурым небосводом. Рев мотора стих, волны зашелестели с прежней нерасторопностью, в пальмовой роще забряцали на холодном ветру круглые листья с жесткими, как когти, пластинами.

Оскар шмыгнул раскуроченным носом, сорвал бандану с головы и, проходя мимо заложника, наклонился к нему и бросил, чтобы тот особо не радовался.

– Это еще не конец, гаплонт, ты понял меня?

Клевреты хотели сделать вид, что ничего не случилось, но обмануть Хомского не удалось.

– Я пропустил все интересное? – Хомский даже не пытался скрыть удовольствие от увиденной картины, как Оскар сидит в сторонке на песке и прижимает бандану к окровавленному носу, сплевывая кровь, а вместе с ней и оскомину проигранного раунда. Хомский обращался к Гарику, но говорил нарочито громко, чтобы слышали все. Оскар, угрюмо пялясь перед собой, потемнел лицом, стиснул кулак и заиграл желваками, но головы не повернул.

Гарик неопределенно что-то промычал. Кочегар продолжал таскать сумки, шныряя туда-сюда, разыгрывал из себя страшно занятого и делал вид, что происходящее не имеет к нему отношения. Хомский довольно хмыкнул и увел заложника на катер. О палатке никто даже не заикнулся.

Руслан еле стоял на ногах. Заметив, что заложника шатает из стороны в сторону, конвоир срезал хомуты с его запястий, чтобы Руслан сумел ухватиться за релинг и не расшиб себе голову на транце. Но едва они очутились на палубе, Хомский свел ему руки за спину и крепко стянул хомутами из своего собственного карманного запаса. Через просторный кормовой кокпит, закрытый камуфляжным тентом с прозрачными вставками вместо окон, Хомский провел Руслана в рубку с мягкими, но порядком затертыми диванчиками и усадил в кресло по соседству с местом рулевого.

– Сиди молча и не выступай, иначе сверну в бараний рог и засуну в рундук, – беззлобно предупредил Хомский и протопал на кормовой кокпит, чтобы помочь соратникам с вещами.

Палуба от носа до кормы, включая рубку и транец, была сделана из алюминия и выкрашена белой краской – на полу теперь грязно-серо-белой, покрытой множеством черных полос и въевшихся следов от ботинок. Руслан скользнул взглядом по рулю, по черной панели приборов напротив кресла рулевого, по оранжевому дисплею включенной радиостанции, заметил ручку газа с красной аварийной чекой и пожалел, что Хомский не такой идиот, как остальные, и догадался стянуть руки сзади. Впрочем, будь они стянуты спереди, это вряд ли бы что-то изменило. Хомский все еще на борту и вооружен.

Через ветровое стекло рубки и застекленную дверцу на носовой кокпит берег просматривался из одного конца в другой. Пираты копошились в разгромленном биваке. Оскар нервно топтался поодаль с прижатой к носу банданой и недовольным сычом наблюдал за тем, как Гарик разбирает палатку. Кочегар таскал сумки на катер и передавал Хомскому, а тот, в свою очередь, складировал поклажу в рундуки на кормовом кокпите.

Закончив с палаткой, Гарик присоединился к погрузке улова. Кормовые рундуки заполнились, но в диванчиках рубки было еще уйма места. Поди специально опорожнили перед тем, как идти на промысел, злобно думал Руслан, в бессилии наблюдая за их разученным танцем. Что они собираются делать с награбленным добром? Чтобы следующая группа туристов не ускользнула из охотничьих угодий, пираты тщательно подчистят берег, заберут все вещи, все до последнего ботинка. Но что дальше? Отсортируют добычу, ненужное сожгут, а нужное припасут себе и будут носить и пользоваться? Щеголять в их одежде, стаптывать их ботинки, слушать музыку в плеерах, рубиться в игры на мобильнике, расходовать фонари? Или сбудут с рук через третьих лиц? Наверняка у них есть личный снабженец, ведь откуда-то же они берут патроны и топливо? Может, этот снабженец в придачу и транзитником подрабатывает: забирает награбленное добро и вместе с пленниками отправляет на черный рынок? Или пираты пользуются услугами разных «компаний»? И вместо чистогана их обеспечивают съестными припасами, патронами, топливом и всем необходимым? Но почему именно здесь? Почему на Понкайо? Чем он лучше любого другого острова за пределами судоходных путей и в непосредственной близости от цивилизации?

Наконец пираты закончили с погрузкой. Не хватило места только для трех сумок – их оставили под тентом на кормовом кокпите под надзором хмурого Оскара и его верного бородатого клеврета, не забывшего угостить лейтенанта сигареткой. Кочегар вальяжно развалился на мягком диванчике и бросал на заложника таинственные взгляды, в которых сквозило ребяческое любопытство. Руслан поджал губы и, насупившись, отвернулся, но тут подошел Хомский, поднял его, развернул и хорошо узнаваемой черной банданой Максима завязал глаза. Руслан протестующе дернулся, но Хомский только сильнее прижал повязку к глазам, рывком затянул двойной узел и одним резким нажатием на плечо усадил Руслана обратно в кресло.

Повязка сильно давила, будто намертво въелась. Руслан пытался сдвинуть ее плечом, но услышал предостерегающий голос Хомского:

– Сиди спокойно, если не хочешь, чтобы я тебя мордой в пол уложил.

Набитый трофеями катер довольно заурчал, откликаясь на прикосновение хозяйской руки, и плавно дал задний ход.

Ноябрь, 2006 год

Через решетчатое окно проникала душная влажность стремительно подступающего ливня. До конца светового дня оставалось два с половиной часа, но комнатка уже утопала в сумерках. «Переговорная» – так пираты называли эту конурку. Она представляла собой довольно маленькое, но все же крепкое строеньице с прямой крышей, обставленное скуднее, чем даже монастырская келья: стол, для удобства отодвинутый к окну, да пара стульев. Здесь никто не жил. Пираты использовали переговорную для записи видео с пленников, поэтому единственное окно напротив двери было забрано деревянной решеткой с частым ромбовидным плетением. В этой предосторожности не было особой необходимости, ведь пленников никогда не оставляли в переговорной без присмотра, но, как известно, береженого бог бережет.