Непослушные слезы покатились по щекам, но узница не шелохнулась и даже не всхлипнула, только тяжело сглатывала. Захар протянул руку и нежно стер их одну за другой.

– Принять меня рано или поздно все равно придется. Когда ты привыкнешь ко мне, все встанет на свои места. Ты увидишь, что я не какой-то монстр, а вполне обычный человек. Твоего мужа убили согласно моим правилам, отрицать не стану. Не полезь он на рожон – ничего бы не случилось. Но для вас двоих это все равно бы не закончилось никаким «долго и счастливо». И это не хорошо и не плохо, мы просто живем иначе и иначе не можем. Но тебе повезло. Ты сейчас не готова с этим согласиться, но со временем поймешь, что я спас тебе жизнь. Я выбрал для тебя наилучший вариант. Прими меня – и целый остров будет в нашем распоряжении. О чем еще может мечтать морская волчица?

Захар за голову притянул ее к себе, поцеловал в лоб и поднялся, напоследок осушив согнутым пальцем еще несколько слез, которые без конца текли по щекам. Инга молчала. Она не смотрела на него, крепилась изо всех сил, стараясь не потерять самообладание, но с каждым словом он будто делал глоток ее крови, каждым касанием умертвлял частичку ее души.

– Я загляну к тебе вечером, принесу чаю с домашним печеньем. Инга, посмотри на меня. Посмотри, я сказал.

Не меняя положения тела, Инга подняла истерзанный взгляд.

– Мы договорились, что голодовка нам ни к чему? Не надо все усложнять, хорошо? Я не хочу применять к тебе какие бы то ни было меры. Я ведь забочусь о тебе.

Пират закрыл за собой дверь. Инга медленно опустилась на подушку и забылась в горьких рыданиях. К кому она обратилась за ответами?.. Разве может этот изувер с ласковой улыбкой нечистого подвергнуть риску безопасность любовно оберегаемого логова и вложить частичку власти в руки потенциальному врагу? Нет! Инга не поверила ни одному его слову, но чего она ждала? Правды? Чего же он хочет? Сделать из нее такую же питомицу, чтобы верно служила, как остальные девушки в лагере? Перед ними он тоже расточал обещания дать место рядом с собой? Он вынудил их поддаться и заполучил без особых усилий, навсегда изменил, вот почему Инге никак не удается определить, остались они здесь по своей воле или же их вынудили… И то и другое в равной степени верно.

Инга давилась слезами. Она потеряет себя, потеряет, если не сумеет освободиться… И хотя рассудок по-прежнему твердил свое, логичными аргументами доказывал, что марьяжниц не могут набирать из пленниц, после разговора с Захаром она была готова поверить в безграничную власть душегуба над чужими умами и желаниями, в его способность подчинять других, обращать в безропотных служителей.

1 января, 2007 год

О предстоящей новогодней ночи девушка узнала по радостному щебету соседок и бодрому «С наступающим!» от Захара в последнее утро уходящего года. Марьяжницы убежали спозаранку, и до самого вечера Инга их не видела. Праздничное гуляние отличалось от обычного междусобойчика только обилием еды и удвоенным весельем. Застольный кутеж грозил растянуться до утра, горячие танцы перемежались с тостами за Понкайо, бесконечное лето и свободу. Не желая становиться свидетельницей оргий, если до них дойдет, Инга удалилась в бунгало, плотно притворила за собой дверь и легла на кровать, поджав голые ноги.

В каморке стоял удушливый смрад из лесного одеколона, кострового дыма и сигаретного чада. Девушка уткнулась лицом в согнутый локоть и смежила веки. Она знала, что сон будет избегать ее, пока шакалы не угомонятся, но, как бы горько это ни было сознавать, организм потихоньку привыкал к здешнему укладу жизни. Как только музыку приглушили, чтобы не мешала травить и слушать анекдоты и байки, узница тотчас задремала.

Разбудило ее грузно опустившееся рядом тело. По обнаженной ноге скользнула шершавая ладонь и плавно устремилась от колена к бедру. Ужаленная касанием грубых мозолистых пальцев, девушка испуганно встрепенулась, мигом избавившись ото сна. Парфюмерный запах стал еще отчетливее. Комнату заливал мертвенный свет луны, иссеченный листвой и оконной решеткой, на стенах застыли цветные отблески уличной гирлянды. Легкий ветерок шелестел спутанной лианой и тихо музицировал жесткими пластинами пальмовых вееров.

Инге даже не потребовалось оборачиваться, она явственно слышала громкое сопение, кожей чувствовала исходящий от тела жар.

– С новым годом, радость моя, – шепнул Захар на ухо, уколов щетиной, обнял и притянул к себе, но девушка с остервенением вырвалась из раскаленных рук и спугнутой кошкой вылетела на улицу под удивленный оклик браконьера.

Убежать дальше запертой веранды не удалось. Инга, задыхаясь, тыкалась в дверь, но та не поддавалась. Захар велел закрыть себя с ней?!

Колени подогнулись, Инга схватилась за решетку, чтобы не упасть. Инстинкт самосохранения, отточенный жизнью в городе, погнал ее прочь из комнаты на улицу, где безопаснее, бдят поздние прохожие и ей в любую минуту придут на помощь, стоит только закричать. И девушка безоговорочно ему подчинилась, растерянная и напуганная, спросонья позабывшая, что здесь правила мегаполиса не действуют.

В нос ударило зловоние сигаретного дыма. Инга опустилась на кушетку и прижала руку к груди. Сердце беспорядочно билось под ладонью подобно диковинной птице в запертой клетке. Выпустить бы ее на волю… Тогда наступит долгожданный покой и больше никто не сможет причинить вреда…

Инга захлебывалась слезами. Прежде она и не подозревала, что бессилие имеет такую власть над телом и рассудком, что оно способно душить сильнее ярости, раздирать сердце во сто крат сильнее отчаяния. Инга приказывала себе собраться, пыталась проглотить вставший в горле комок рыданий, но все равно тряслась от страха, который можно было и хотелось принять за холод.

Скрип двери заставил девушку выпрямиться и застыть, словно это могло помочь ей остаться незамеченной, ввести пирата в недоумение и отправить спать к себе в нору. Захар прошел мимо узницы и опустился рядом на кушетку. Запах свежескуренной сигареты смешался с парфюмерным духом, и девушка запоздало сообразила, что это алкогольный перегар. Они пьют одеколон?..

Инга сидела с прямой спиной идеальной воспитанницы, стиснув зубы, чтобы они не стучали. Пальцы крепко сжатых кулаков ломило от напряжения, слезы без остановки текли по щекам и капали с подбородка на руки.

– Вернешься в дом? – гудящим шепотом спросил пират.

Инга яростно вогнала ногти в ладони. Она не знала, как спрятать всхлип, поэтому медленно вдохнула, стараясь прочистить нос. Она бесконечно ненавидела себя за овладевший ею ужас, но не могла с ним справиться.

– Не хотелось бы говорить на улице. По ночам здесь отличная слышимость.

Девушка не ответила. Захар со вздохом поднялся, раскаленным обручем сомкнул пальцы на ее руке и без труда завел в каморку. Дверь закрылась. Инга в изнеможении прислонилась к стене и окаменела в ожидании неотвратимого исхода праздничной ночи. Она не успела… Не освободилась, не дождалась подходящего случая… Мысль о том, что она, скорее всего, опоздала, что удачный временной отрезок безвозвратно утерян и теперь она будет медленно, по крупице, терять себя и даже не замечать этого, сломала тщательно выстроенную блокаду и вырвалась наружу неподвластным потоком слез. Чем же она так прогневила судьбу, что брошенные обидчицей кости сложились в столь извращенную комбинацию?

Захар не задержался возле нее, протопал неустойчивым шагом к окну и достал сигареты. Радужное сияние уличной гирлянды, наслаивающееся на тусклый блеск луны, высвечивало пирата по пояс, и перед Ингой он стоял как на ладони. Чиркнула бензиновая зажигалка, стройный стебелек пламени на мгновение вернул выдубленному солнцем лицу естественный цвет, но тут же пропал. Захар сунул зажигалку в карман и повернул голову в сторону девушки, безгласным призраком застывшей в тени. Несколько секунд он блуждал по ней рассеянным взором, но вернуть остроту подпаленному алкоголем зрению ему не удавалось, взгляд не задерживался на одной точке. Значит, он не увидит ее слез и выражения глаз. Ей и самой сейчас не хотелось этого видеть.