— Произведение искусства. Между прочим, народное творчество…

По паучьему шелку из Эхларра расползались серебряные цветы, и уже их лепестки украшали мелкие жемчужинки.

Элиза подняла панталоны двумя пальцами.

— Обошлись в пятьдесят тысяч. Сейчас примерная стоимость, если верить оценке, около семидесяти. Застрахованы, — предупредила Лотта на всякий случай. И панталоны вернулись под стекло.

— Этот дом меня ужасает, — призналась Элиза, активировав защитный полог на витрине. — Здесь куда ни плюнь, в произведение искусства попадешь запредельной стоимости. Но ничего. Я сделаю из тебя человека.

И сделала.

То есть, Лотта несомненно осталась человеком, но вот…

Она стояла в огромном зале, пытаясь справиться и с ужасом, и с восторгом, и с желанием немедля вернуться в авто. Путешествие? Да чем Лотта вообще думала, соглашаясь на эту авантюру. Всех богов ради, она должна, просто-таки обязана вернуться домой.

Немедленно.

Но Элиза схватила за руку и потянула.

— Идем, не хватало еще на регистрацию опоздать… так, багаж доставят, я прослежу. Карточки взяла?

— Взяла…

Лотта зачарованно повела головой вслед огромному экзальцу, что медленно шествовал по залу. Колоннобразные ноги защитного его костюма мягко касались каменного пола, покачивался экзопанцирь, защищающий тело и поддерживающий комфортное давление. За ним цепочкой выстроились особи поменьше.

Самки.

Экзальцы и вправду настолько далеко ушли по пути генной модификации организма, что называть их людьми язык не поворачивался.

— Не зевай, потеряешься… — Элиза дернула за руку. — Что? А… еще насмотришься. Теперь послушай меня, Лотта… если вдруг что-то пойдет не так… что угодно. Не знаю, деньги там закончатся. Или домой вернуться захочешь. Поймешь, что все не по тебе. Достаточно будет просто показать клеймо.

— Знаю.

За деньги Лотта волновалась меньше всего. Даже если иссякнут обычные счета, куда перечисляли гонорары, то доступ к семейному состоянию у нее останется.

— Все-таки я волнуюсь, — Элиза обняла ее и прижала к себе. От кузины пахло дымом и духами, и еще чем-то сладким, будоражащим. — Может, стоило с тобой полететь?

Лотта покачала головой.

Конечно, искушение позвать Элизу было огромным. Но… где она, там репортеры, а репортеры Лотте были совершенно не нужны.

— Ладно… чего это я… ты же не маленькая уже.

Не маленькая…

Слева пронеслась стайка юрких виррхассцев, оставив за собой ароматный след. Впрочем тотчас активировались встроенные вытяжки, и след растаял, как и пыльца симбионта-лишайника, который давно и прочно сроднился с кожей, окрашиваю ту во все цвета радуги.

А ведь редкость изрядная.

Интересно, ее как-то извлекают из фильтров? Или просто утилизируют вместе с обычной пылью и прочим мусором?

— Итак, третья палуба. Полулюкс, полный пансион. Две недели до Жемчужного берега, две недели там и обратно столько же…

Лотта кивнула.

Программу круиза она разве что наизусть не заучила. И не только ее. Пока кузина создавала гардероб, подходящий успешной писательнице, Лотта приобрела контрольный пакет акций «Принцессы Аула», а с ним и чертежи лайнера, просто так, для душевного спокойствия.

Изучила личные дела экипажа.

Прошлась по персоналу, а заодно уж обзавелась полным списком пассажиров. На всякий случай. В конце концов, любое безумие должно быть хорошо продуманным.

— Все, дорогая, — Элиза расцеловала ее в обе щеки и даже притворно всхлипнула. — Удачи тебе… хорошо провести время.

Она отступила и тут же, словно спохватившись, наклонилась, шепнула на ухо:

— Будешь смотреть новости, не удивляйся. Это я несколько… подстраховалась.

— Что?

Лотта терпеть не могла, когда кто-то из родственников начинал проявлять инициативу. Как правило оная выливалась в некую сумму, которая уходила из фонда, специально созданного, чтобы оплачивать последствия болезней, эпидемий и таких вот инициатив.

— Ничего, дорогая, — Элиза отступила и взмахнула платочком. — Отдыхай и ни о чем не думай!

Проклятье.

Теперь Лотта точно будет думать о том, во что кузина вляпалась.

— Добрый день, — девушка за стойкой широко улыбнулась, продемонстрировав парочку искусственных клыков. В правом сверкнул алый камешек. Россыпь таких же украшала щеку девушки, впрочем, мгновенье, и камни изменили цвет на темно-зеленый.

Не камни.

Симбионты с Ал-Аххша. Последний писк моды, если верить «Сплетнику».

Лотта не верила, но с трудом отвела взгляд от колоний протозоев, что медленно перемещались по щеке девушки.

— Д-добрый, — она протянула ладонь и коснулась монитора. И тот отозвался радостной золотой вспышкой. Улыбка девушки стала еще шире, а симбионты засверкали золотыми искрами.

Странно это смотрелось.

Определенно.

— Наша компания счастлива приветствовать вас! — радостно воскликнула девушка. — Мы надеемся, что грядущее путешествие вам запомнится…

— Не сомневаюсь, — мрачно сказала Лотта и поправила шлейку махонького рюкзачка, который выбирала Элиза, как и тунику из паучьего шелка, и просторные шаровары, и босоножки на плоской подошве. Нет, получилось интересно и… непривычно.

Настолько непривычно, что Лотте приходилось делать над собой усилие, чтобы не обтягивать подол этой самой туники.

Еще не поздно вернуться.

Всего-то надо — отступить, вызвать такси и дать адрес.

— Ваш багаж… — девушка взмахнула над экраном. — Уже доставлен. Если у вас имеются какие-либо пожелания относительно рациона…

— Нет.

— Или непереносимость продуктов…

— Нет.

— Или…

— Нет, — рявкнула Лотта.

Надо возвращаться.

Немедленно. Но если она вернется, то никогда в жизни не рискнет выйти за пределы дома. И Лотта, мотнув головой, сказала:

— Можно мне на корабль?

— Конечно! Наша компания желает вам…

Данияр Седьмой, не стесняясь собственного любопытства — в конце концов, здесь он не диктатор Ах-Айора, но всего-навсего скромный мультимиллионер — крутил головой, спеша разглядеть и ксеноморфов в удивительном их многообразии, и холодную глянцевую обстановку перевалочной базы, и вообще все, включая генмодифицированные плющи, что затянули стену до самой крыши. Листья их, окрашенные во все оттенки лилового, складывались удивительным узором, который отражался на зеркальных плитах пола.

Вокруг царила суета.

Люди.

И почти люди, тела которых были изменены, пожалуй, куда больше, чем несчастный плющ. Совсем даже не люди. Големы-носильщики, чьи многосуставчатые конечности двигались столь быстро, что разглядеть их было сложно, и казалось, что длинные змееобразные тела, груженые багажом, просто плывут над полом. И в нем же отражаются. С куполообразного потолка свисали тяжелые шары светильников, облюбованные каадским диким мхом. И сонмы светящейся мошкары кружили вокруг него, поглощая заодно избыточный углеводород.

В углах застыли следящие камеры.

Беззвучно парили дроны, отслеживая движение по секторам.

Странно.

И много всего. И…

— Данияр Архведович? — уточнила девица, лицо которой покрывала сине-зеленая мелкая чешуя. — Наша компания…

Одару за спиной зашептались, обсуждая то ли чешую, то ли обтягивающий, чересчур уж откровенный наряд девицы, заставивший Данияра вспомнить, что и вне гарема есть жизнь.

Жизнь что-то говорила хорошо поставленным голосом и даже улыбалась.

И это было… хорошо.

Просто отлично.

И Данияр Седьмой улыбнулся девице, а та улыбнулась в ответ, продемонстрировав одинаково ровные и острые зубы. А потом, слегка подавшись вперед, шепотом поинтересовалась:

— Скажите, а вы тоже любите сырую плоть?

— Не очень, — Данияр на всякий случай сделал шаг назад. — Я… как-то… жареную предпочитаю.

Девица кивнула.

И указала на дорожку, что вспыхнула на зеркальных плитах:

— Наша компания желает вам приятного полета…