— Получится, — пробормотал Тойтек, с трудом удерживаясь, чтобы не потереть ладонь о штаны. — Обязательно получится.

И отвернулся к капсуле.

Он не знал, что сказать, но знал, что сделать. Только…

— Планшет один?

— Нет, — Заххара вышла, чтобы вернуться с еще одним планшетом. — Вы… справитесь?

Справится.

Он должен.

И Тойтек развернул экран. Диагност запустился автоматически, и теперь программа выдавала поток информации, разбитый на блоки.

Субфебрильная температура.

Гиперемия кожных покровов, но в легкой степени. Легкая тахикардия, вместе с тем давление понижено, хотя все еще в границах нормы… все в границах нормы.

Анализ крови.

Лейкоцитарная формула заставила ненадолго замереть, уж больно нехарактерная картина, и стало быть, вирус воздействует не только на микробиоту.

Тойтек активировал связь.

— Сейчас я погружу вас в легкий сон, чтобы взять образцы спинномозговой жидкости.

— Я бе хочу, — проворчала Алина и заерзала. — Я пготив.

Кто бы был за… к счастью, аэрозоль сработал моментально. А вот сердце дернулось, и система с фанатичной точностью зафиксировала этот сбой.

…игла вошла в позвоночник осторожно, контролируемая искином капсулы. И первые капли жидкости оказались в анализаторе. Этого хватило, чтобы раздался протяжный сигнал.

Значит, обнаружен чужеродный генетический материал.

Кто?

Тойтек мысленно поставил на менингококка. И угадал. А система не успокаивалась. Запущенный протокол глубокого сканирования выявлял новые и новые очаги.

Золотистый стафиллокок.

Уреаплазма.

И микоплазма. А вот легионеллы — это неприятно, весьма неприятно, и скорее свойственны жителям миров, где воздух фильтруется… или… количество малое, значит, подхватила их уже здесь, на лайнере. Тут воздух как раз исключительно фильтрованный и, если Тойтек что-то понимал, фильтры эти не менялись давно.

Сигнал пришлось отключить, поскольку слишком уж он действовал на нервы.

А вот запись в судовой журнал пойдет, и пускай… и копию в лабораторный, создав поддиректорию, иначе потом во всех этих записях не разберешься. Система, окончательно уверившись, что пациент-таки болен, попыталась приступить ко второму этапу. Пришлось отключать.

Вот кто вообще медицинским программированием занимался?

Нет, понятно, что сопряженные инфекции встречаются достаточно редко, и уж точно не в подобных количествах, но ведь очевидно, что подобный коктейль из семи антибиотиков и пары противомикозных препаратов ее просто-напросто убьет.

Тойтек почесал-таки ладонь о край планшета.

— Может, — сказал он вслух, чтобы унять дрожь. — Пациенты умирали не от инфекции, а от лечения? Если лечили их, полагаясь на стандартные протоколы?

Система попыталась сообщить о крайне плохом состоянии пациента, необходимости срочной терапии, добавив, помимо антибиотиков, переливание мод-коктейля из иммунностимуляторов и антигенов, но Тойтек поставил блок.

Не сейчас.

Сейчас ему нужны образцы. И… он надеялся, что девушка поймет. Если выживет. А он очень постарается, чтобы выжила, но…

В лаборатории все было иначе.

Мыши.

И крысы. И обезьяны. Всего-навсего расходный материал, который иногда вызывал жалость, но отнюдь не такую, чтобы она мешала работать. А вот теперь и здесь, и… и как быть, если жаль всех? Если от него, Тойтека, зависит, сколько из тех людей, что сейчас просто отдыхают, умрут? А сколько выживут?

И кто выживет?

И…

Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от страха. Не время. Не сейчас. Он должен принять решение. И сделать это так, как привык: спокойно, взвесив все «за» и «против».

Во-первых, вакцина. Она защитит большинство. А создать ее не так и сложно, если, конечно, удастся произвести калибровку малых двигателей. Если нет… что ж, тридцать процентов тоже неплохо. А потом… потом, если у Тойтека останутся силы, он попробует ту свою идею.

Или хотя бы расскажет.

Да той же Заххаре…

И пальцы ткнули в планшет, запуская программу. Кровь… крови понадобится много, около полулитра, чтобы выделить плазму и фракции клеток. Заодно можно будет проверить, есть ли вирус на клеточных оболочках. Если есть… чем больше, тем лучше.

Синтезатор в лаборатории имелся.

Процесс займет несколько часов, но образец должен быть чистым. А дальше… дальше все зависит от того, насколько агрессивен нынешний штамм.

Тойтек привстал и, склонившись капсулой, посмотрел на женщину, которая спала и улыбалась во сне, и выглядела даже счастливой. Он успокоил себя тем, что ничего-то она не чувствует, что, даже если умрет, то смерть эта будет тихой и безболезненной.

Правда, успокаивалось плохо.

Труди нашлась в ресторане.

Она сидела, закинув ногу за ногу, поставив на колено вазочку с мороженым. В руке она держала хрупкого вида ложечку, которой поддевала сливки и медленно, словно нехотя, подносила их ко рту. Оранжевые губы раскрывались, и сливки исчезали между них.

Зрелище было… неприятным.

— Тебя прислали? — поинтересовалась она лениво. И сощурилась, и в этот миг у Кахрая пропали всякие сомнения.

— Почему прислали? Сам пришел.

— Уже сам? — Труди слегка склонила голову. — А ее зачем приволок?

— Я тоже сама, — Лотта вышла вперед и, отодвинув стул, села. Поинтересовалась:

— Вкусное мороженое?

— Дрянь, — с чувством глубокого удовлетворения пояснила Труди. — Сливки синтетические, загуститель синтетический, экстракт ванили тоже синтетический. Вместо сахара — сахарин. Плюс стабилизаторы структуры. И скажите вот, почему это все зовется мороженым?

— Не знаю.

— Почему вы не уехали? — спросил Кахрай, тоже присаживаясь.

А Лотта и меню развернула, будто действительно пришла сюда есть. Хотя… поесть не мешало бы.

— Вот и правильно, — кивнула Труди. — Война войной, а обед по расписанию. Раньше так говорили…

— И почему все-таки…

— А зачем?

— Вы умрете.

— Все умрут, — она пожала плечами, будто удивляясь тому, как Кахрай не понимает вещей столь очевидных.

— Но ведь можно умереть по-разному…

— Можно, — Труди отодвинула сливки и подхватила снежно-белой массы, в которой поблескивали тонкие нити карамели. — Например, можно от чумы, а можно от нейронной деградации. Слышали про болезнь Миксона?

— Нет, — честно ответил Кахрай.

— Дрянная штука… генетическая, но мутация сопряженная, поэтому терапия не работает. Пробовали, да… проводились исследования, однако в итоге пациенты умирали сразу, а не спустя пяток лет, как при нормальном развитии.

— И вы…

— Уже пятнадцать живу, — Труди облизала ложечку. — Медицина действительно развивается, да… правда, стоит развитие это немалых денег.

— И поэтому вы…

— Услуги еще мой супруг оказывал. Покойный. Хороший был человек, но когда я заболела, точнее, когда я забеременела и решила пройти генетическое профилирование, ведь мало ли что… и оказалось, что я больна…

Она прикрыла глаза.

И лицо ее вновь преобразилось. Теперь перед Кахраем сидела невероятно уставшая женщина, которая определенно была нездорова. Щеки ее глубоко запали, скулы, напротив, обрисовались четко и даже резко. Выступал над губами тяжелый нос, а сами эти губы казались неровными.

— Мы потратили все сбережения, чтобы стабилизировать меня. Он настаивал на аборте, но я решила рискнуть. Тем более, как выяснилось, моему ребенку повезло, он получил лишь часть дефектных генов, а значит, был здоров. Отметка в карте? Это ерунда, это не помешает… что до меня… мне прочили пару лет. Если, конечно, я соглашусь на замещающую терапию. Правда, страховка ее не покрывает, а инъекции стоят денег. Очень больших денег. Но ведь лаборатория не может работать бесплатно, верно?

Лотта кивнула.

И тоже подвинула к себе мороженое. Шоколадную гору, украшенную розовыми сливками. А вот Кахрай взял мясо. Много мяса.

Не известно, когда получится поесть в следующий раз. А пока…