Кажется, она несет чушь.

Точно несет. Иначе почему на нее так смотрят? И Кахрай, и Тойтек… в его взгляде Лотте почудилась весьма откровенная ненависть.

Странно.

Но ведь правда же. Фокус старый. И многие им пользуются, когда выходят сроки уникального лицензирования.

— Хотя… — она заставила себя не обращать на нее внимания. — Последние несколько лет были менее успешными. Да еще и кредиты на модификацию производств… если они не выпустят ничего более-менее интересного, то с доходами могут возникнуть проблемы.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, — Кахрай развернул кресло и подтолкнул его к столу. — А про Рахх что скажете?

— Рахх? — Лотта нахмурилась, пытаясь вспомнить, где же слышала это название. — А… да… тоже пытаются заняться фармацевтикой, амбиции большие, а ресурсы маленькие. На диво неспокойный мир.

Кахрай смотрел.

На нее.

И на плечи. И на ногу тоже, отчего ноге стало жарко. А может, не от взгляда, а от неудобной позы, сменить которую Шарлотта откровенно боялась.

— Настоятельно не советую связываться. За последние полсотни лет там семь раз менялось правительство, и два раза происходила национализация, вследствие которой многие компании лишались своей собственности. Были, конечно, суды, но Совет признал, что Рахх в своем праве. Страховые-то компенсации выплатили, но это тоже дело небыстрое…

— А сейчас там что?

— Сейчас, — Лотта почесала кончик носа. Хорошо, что она к делу относилась серьезно и читала все сводки, пусть даже не касавшиеся напрямую дел корпорации. Никогда не знаешь, что тебе пригодится. — Сейчас к власти пришли радикальные реформаторы, которые поставили целью полное преобразование промышленного комплекса. Под это дело им выделили очередные кредиты. И да, Рахх решил заняться фармакологией. Но вряд ли что-то получится.

— Почему? — в голосе Кахрая скользнули бархатные нотки, которые настолько не вязались с огромным этим человеком, что Шарлотта вздрогнула.

А перед ней появилось блюдо с лазурными устрицами.

Вот так взяло и появилось.

И главное, правильное, вытянутое, посыпанное розовым льдом, в котором виднелись листья настоящей мяты. Лед медленно таял, а панцири темнели. Еще немного и появится весьма характерный пурпурный оттенок, показывающий, что мясо охладилось в достаточной степени, чтобы быть пригодным к еде.

— Потому что фармацевтика — это не столько технологии, сколько специалисты. Какой толк в секвенаторах, если нет никого, кто умеет ими пользоваться? А изыскания — это даже использование, это научный поиск, и он требует не только высочайшей квалификации, но и особого стиля мышления. Сейчас почти все более-менее серьезные исследователи связаны контрактами.

Тойтек моргнул дважды.

А Лотта мысленно поздравила себя с тем, что она — не просто дура, но круглая дура. Он же как раз и занимается исследованиями в области фармацевтики. А долю в компании получил в обмен на патенты.

Кстати, довольно толковые.

— Они могли бы занять нишу производства по лицензии, — Шарлотта аккуратно подхватила первую раковину и, полив соком лайма, поднесла к губам. Мясо оказалось правильным.

Свежим.

Слегка сладковатым. Мягким. Хотя… чувствовалась легкая горчинка, которая появляется после стазиса.

— Но это опять же потребует строгого контроля и унификации производства, а доход даст относительно небольшой, что, как понимаю, их не устраивает. Насколько знаю, их рекрутеры пытаются собрать свою команду, выискивают молодых и талантливых, завлекая их на Рахх, но если система и заработает, то лет через двадцать, если не позже. А двадцать лет для Рахха… — Лотта проглотила вторую устрицу и запила ее острым морковно-имбирным супом, который подали в крохотных стаканах.

Мишранская кухня в целом ей нравилась.

Правда, бабушка ее не жаловала, как, впрочем, и любую иную, кроме истинно британской.

— Вы так хорошо во всем разбираетесь, — мурлыкнул Кахрай, который устрицы ел, но как-то… неловко, что ли. Было ясно, что он их то ли не любит, то ли не имел прежде дела с едой столь специфической.

Взял синюю и поморщился.

И будь Лотта менее хорошо воспитана, она бы сказала, что голубые устрицы в принципе ядовиты, и что потреблять их в свежем виде — не самая лучшая затея. Именно поэтому их и отправляют на лед, что под воздействием холода аратонин, собственно, и придающий специфическую окраску, начинает разрушаться.

Но Лотта была воспитана слишком хорошо.

А потому мысленно от души посочувствовала Кахраю. Умереть он не умрет, но вот не скоро рискнет вновь попробовать мишранскую кухню.

Когда девица убралась, Тойтек застонал.

Тело ломило.

Крутило.

И мутило. Впрочем, последнее — исключительно от антиспазмолитиков, которые в него впрыснуло чересчур умное кресло, решив, что уровень ригидности мышц чересчур уж высок.

Мутило давно.

Но Тойтек держался. И как выяснилось, не только он. Стоило девице выйти за дверь, и Кахрай опрометью бросился к туалету, где и заперся. А когда все-таки вышел, то вид имел бледный и донельзя печальный.

Сам виноват.

Нечего тянуть в рот малознакомую еду. Справедливости ради, Тойтек тоже как-то имел неосторожность попробовать голубые устрицы с аналогичным исходом.

— Проклятье, — Кахрай вышел сгорбившись, двигаясь очень плавно и очень медленно. — Она меня что… отравила?

Тойтек закрыл глаза.

— Нет… стало быть… говорила мне мама, не ешь всякую… несвежие, что ли? Снова «нет»? Чтоб…

Он снова скрылся в туалете, чтобы появиться через четверть часа, взмокшим и бледным.

— В следующий раз… скажи… чтобы не выпендривался… картошка жареная… и никаких, мать его, синих устриц…

Кахрай добрался до дивана, на который лег осторожно, бочком. Он подтянул ноги к груди и издал тяжкий вздох.

— Кому сказать… устрицы… а ведь хороша, правда? Заметил… и главное, наглая какая! Та история… фальсификация данных… так и не удалось найти того, кто их подменил… наши поговаривали, что женщина сработала… Химера кличка… если и вправду она, то есть смысл тебя назад отправить. Не уберегу… не факт, что уберегу.

Он дышал тяжело, а ведь съел не так, чтобы и много. Да и давно должно было легче стать, но не становилось. Индивидуальная непереносимость? Кахрай вяло поднял руку и сдавил браслет.

— Треклятый корабль… где целитель? Давно должны были данные получить… считывают же… никакого порядка.

Впрочем, жаловался он зря. Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали, а затем, не дожидаясь приглашения, ее же и открыли.

Конечно. У медицинской службы, как и у службы безопасности, должен быть универсальный ключ. Целитель Тойтеку не понравился. Чересчур суетливый и какой-то нервозный, словно сомневающийся то ли в своих силах, то ли вообще в необходимости их применять. Он кружил над Кахраем, бестолково хлопал руками, то опускал их, то поднимал и тряс, и многочисленные инфокристаллы, нанизанные на нить, раздражающе звенели.

— Вы не указали, что у вас индивидуальная непереносимость лазурных устриц, — в конце концов, заявил целитель тоном, от которого даже Тойтеку стало совестно. — Компания не несет ответственности в случаях, когда пассажиры…

— Лекарство дай, — попросил Кахрай, закрывая глаза. — Нет претензий… просто… лекарство.

И целитель, изрядно повеселев, плеснул в бокал чего-то буроватого и с острым запахом. Неужели здесь до сих пор практикуют молосскую смесь?

Да они б еще касторкой лечили!

Возмущение было столь сильным, что Тойтек прохрипел:

— Арс…

— Что, простите? — целитель повернулся, сложив пухлые ладони на животе.

— Арс… стен… астен…ин, — к собственному огромному удивлению Тойтеку удалось выдавить название нужного препарата.

— Астенин? — целитель, что было вновь же удивительно, его понял. — Да, понимаю, крайне эффективное средство, но оно не входит в стандартную комплектацию медицинского центра. К сожалению, да… но у нас есть платная аптека и если вы хотите…