— Пожалуйста, признайся ему. Поверь мне, он поможет! Он — умный человек.

— Хайке, — рассказывать об этом матери было сложно, — он меня насиловал… У меня нет причин ему доверять.

Женщина отшатнулась. Она сжала пальцами виски, несколько раз повторила: «На те же грабли, на те же грабли…»

— София, — прошептала госпожа Нойман. — Он в отчаянии. Он тебе не рассказывает, но я все знаю. Я помню, как ему впервые пришлось сознательно пойти на убийство женщины, лишь потому, что перед этим, ему было дано задание, для которого требовалось много энергии… Ты понимаешь, что мой старший сын — один из сильнейших ктархов на этой планете. Он тогда войну остановил! Пришел в кабинет к тем правителям государств, внимательно их слушал, а сам вливал в себя их ярость, злость, ненависть и чувство гордыни. Да, он остановил войну, а тем же вечером был вынужден убить женщину, с которой провел ночь.

Трясущимися руками, мать Эриха Ноймана налила себе еще выпивки.

— Правда в том, что он слишком силен для этой планеты. И силу использует не по предназначению, он лишь поглощает энергию. Если бы он начал её отдавать, он мог бы превратить эту планету в ад или рай. Но нам запрещают вмешиваться в жизни людей, мы лишь поддерживаем их жизнь, не позволяя самоуничтожиться. Ему так нужна его Сафрон…

Хайке посмотрела в потолок.

— В детстве, я считала его заносчивым. Но знаешь… это очень тяжелая ноша — знать, что в тебе есть сила, способная менять планеты, и просто сливать эту энергию, отдавать её, лишь бы не сойти с ума. То, что является его величайшим даром, стало его проклятием. Он заслуживает быть счастливым, он столько сделал для этой планеты, для этого мира.

София растерянно кивнула.

— Но чего вы от меня хотите? Я… мне хорошо с ним, но я… я не люблю его, он слишком много ошибок допустил при нашем знакомстве.

Хайке усмехнулась. В глазах её светилось какое-то понимание, добрая, хоть и не совсем понятная ирония.

— Скоро ты начнешь вспоминать. Вспомнишь Тамару, вспомнишь Сабрину, и поймешь, что твоя душа всегда будет тянуться к нему.

— Сабрину? Я не понимаю…

— Рано тебе понимать. Я тебе лишь вот что скажу: при первом знакомстве, он считал, что ему не нужна Тамара, сейчас же ты полагаешь, что тебе не нужен Эрих. Два глупца, — вздохнула господа Нойман. — Что ж, я надеюсь, в этот раз вы сможете перешагнуть собственную гордыню.

София надавила на веки и сделала несколько медленный глубоких вдохов.

— Я стараюсь быть с собой честной, Хайке. Мне… когда-то Эрих меня пугал, так сильно, что и словами не передать… Ну а сейчас… я не до конца понимаю, кто вы, и кто он. Но… я увидела его в другой стороны, и мне нравится эта сторона.

— Ты не пожелаешь, если доверишься ему, — прошептала Хайке, в её глазах стояли слезы. — Он скорее себе руку перегрызет, чем сделает тебе больно.

Хайке поднялась. София последовала её примеру.

— Мне пора… Но мой тебе совет… — выдох, — не верь Марку. Не смотри на меня так, я знаю своих сыновей лучше, чем кто-либо. Я знаю, что он сделал, знаю, на что способен.

— О чем вы?

— Я… я всегда думала, что именно Эрих будет тем, кто склонен к жестокости, поэтому старалась уделить ему больше внимания. Если бы я знала, что именно младший сын…

— Вы говорите загадками, Хайке. Я устала от загадок.

Женщина улыбнулась и молча покинула комнату.

Увы, на следующий день все обещание были забыты, а планы — перечеркнуты.

Той ночью к ней пришла Сафрон, и рассказала правду, после которой София приняла решение бежать из обители Эриха Ноймана.

Уснуть получилось не сразу. Мысли, мысли… все её мысли оккупировали Нойманы. Когда таки уснула — сон, подобно глубокому бескрайнему океану, поглотил её.

… Это был балетный класс. За окном — ночь, в комнате темно. Старый паркет вздрагивает, когда на него наступает танцующая девушка. Ей — лет пятнадцать, не больше. Она среднего роста, хрупкая, высокая, с хищным разрезом глаз и тонкими губами.

В углу сидит пожилой учитель, и не сводит с девчонки пристального злого взгляда. В его руках — указка, которой он время от времени ударяет о старый молчаливый рояль, задавая ритм танцу ученицы.

— Стоп, Тамара!

Голос учителя разрезает тишину, нарушаемую лишь скрипом паркета. Балерина резко останавливается.

— Плохо. Начни сначала, в этот раз — без ошибок!

София не понимает, что она видит, и как оказалась в этой комнате. Она смотрит в зеркало, и понимает, что не видит там своего отражения.

— Узнаешь это место? — доносится откуда-то сбоку.

София поворачивается, и видит рядом Сафрон.

— Где я…

— Сейчас поймешь… смотри… — Сафрон кивает на юную балерину.

София наблюдает, как учитель продолжает делать выговор скуксившейся Тамаре.

— Тебе тогда было тринадцать. Этот, — кивает на учителя, — тебя сильно невзлюбил, гонял каждый день. Ты с его уроков в слезах уходила.

И действительно, София увидела, как девочка, получив от учителя еще один нагоняй, собирает вещи и покидает кабинет. София и Сафрон молча следуют за Тамарой.

— Почему мы здесь? — спросила София.

— Я показываю тебя самые важные воспоминания из жизни Тамары.

София рассматривала узкие коридоры, статуи известных мастеров на каждом повороте. Балетная школа в ночное время вызывала у неё какое-то глухое чувство… одиночества.

Тамара шагала впереди — маленькая, грустная, пытающаяся сдержать рыдания.

— Этим воспоминаниям уже больше столетия, — говорит Сафрон, на ходу прикасаясь к стене, — я хранила их для тебя, надеясь, что однажды мне хватит сил перешагнуть через его проклятие, и рассказать тебе правду. София, ты помнишь это место? Помнишь, как сильно его ненавидела?

София рассматривала здание, в котором оказалась. Германия, середина девятнадцатого века… балетная школа. Как же давно это было! Потерянный мир!

Ей почему-то стало очень тоскливо, как будто это место напомнило о чем-то, чего у неё никогда не было, или что было забыто, и вспоминать не стоило.

— Сафрон, — прошептала София удивленно. — Я помню это место.

— Это хорошо… Здесь всегда было очень холодно, ты мерзла… Ты здесь восемь лет провела. Тебя сюда Эрих отправил. Родителям сказал, что балет тебе на пользу пойдет, а на самом деле…

— Он просто хотел отсрочить наше знакомство, — закончила за неё София. — Хотел подольше быть свободным.

Сафрон устало кивнула.

— Эрих не считал Тамару красивой, — сказала Сафрон, наблюдая, как Тамара заходит в свою комнату, снимает фарму, одевает теплое платье, сапоги. — Я так и не поняла, почему. Тамара была красивой девушкой, не хуже Эльзы. Я слышала, что он тебе о ней рассказывал. И хоть знаю, что не врал, мне было странно видеть Тамару в его глазах тихой, неприметной девушкой.

София наблюдала, как Тамара накидывает на себя пальто. Двигается она резко, на ходу вытирая злые слезы.

— Посмотри на нее, София! Вспомни, какой ты тогда была! Живой, полной энергии, силы! Ты была как яркая путеводная звезда! Возможно, если бы Эрих увидел тебя такой — он бы тоже тебя полюбил… но он не увидел, зато увидел другой мужчина.

Девочка тем временем лезет в окно, спускается по трубе в сад. В руках у неё — небольшой тканевый мешочек.

— Пора, София, пора! — Сафрон смотрит Софию. — Вспоминай!

Девочка идет к воротам, шагает по узкой дороге. Ей страшно, но она продолжает упрямо шагать вперед. Она пролазит сквозь небольшую щель в заборе, и оказывается вне территории школы.

Переходит на бег. Из-за слез, она не замечает идущего ей навстречу человека, и врезается в него. Мужчина хватает Тамару за плечи, не давая ей упасть.

— Тише, ну что ты, — ласково говорит прохожий. — Не нужно плакать.

София с удивлением обнаруживает в прохожем Марка Ноймана.

— Вот так они и встретились, София… Их самая первая встреча, которая станет началом конца.

••• • ••

Он стал её любовником, её учителем, её проводником во взрослый мир. Он стал миром Тамары, она его полюбила со всем пылом своего юного сердца.