— Заходи!

Внутри помещения было сыро и темно.

Нойман нажал на какой-то рычаг — в полу возникла дверь.

— Я думала, так только в фильмах бывает, — не могла не прокомментировать София.

Эрих не ответил, он был серьезен и задумчив.

Он спустился вниз первым. Ступеней было немного — около двадцати. На полпути, Эрих обернулся. Посмотрел на Софию, которая находилась тремя ступенями выше…

Что бы он ни хотел ей сказать — Эрих передумал. Отвернулся, и снова пошел вниз. Свет внизу зажегся автоматически, как только Эрих коснулся пола.

Помещение было большим, прямоугольным. По углам — темень, а по центру…

София выдохнула. Клетка. Старая, ржавая клетка, внутри — умывальник, туалет, кровать, у кровати — небольшая тумбочка. И женщина… она сидела на кровати, поджав под себя ноги и укутавшись в старое одеяло. Видимо, ей было холодно.

Эрих пошел вперед. Он подошел к клетке, и усмехнулся пленнице:

— Здравствуй, Эльза.

Женщина посмотрела на мужчину. Устало усмехнулась и сказала по-немецки:

— Здравствуй, Эрих. Я рада тебя видеть.

Она встала с постели, и босяком прошла к решетке. Руками обхватила ржавые прутья, лицом уткнулась в пространство между железными палками. На ней был длинный белый свитер, и такие же белые брюки. Одежда была старой, и её цвет только подчеркивал изношенность ткани.

Также у Эльзы были длинные спутанные волосы, острые скулы и очень усталое лицо. Изнеможенное.

Лицо пленницы можно было рисовать как олицетворение человеческих страданий. Такие лица София видела в музее в Ватикане, на картине, где были изображены страдания грешников в аду.

София подошла ближе к решетке. Пленница её заметила… и очень испугалась.

— Кого ты ко мне привел? — прошептала она. — Кого ты привел, Эрих?

София молчала, как и Эрих. Но он наблюдал за Софией, за её реакциями.

«Как это возможно? Это — Эльза, та самая Эльза из истории. Но история — это одно дело, а измученный человек в клетке — другое».

— Меня зовут София. Эрих мне рассказал о вашем поступке… это правда?

Та, которую назвали Эльзой, посмотрела на Софию внимательно.

— У вас ужасное произношение. Откуда вы?

София поняла, что Эльза не знает, где находится. Она посмотрела на Эриха.

— Я вожу ее с собой, куда бы ни поехал. Всегда в этой клетке, из которой она не выходила… очень давно.

У него горели глаза, как у человека, которого то ли оскорбили, то ли принародно уличили во лжи.

— Теперь Эльза знает, кому перешла дорогу, не так ли? — он хмыкнул. — Теперь Эльза сожалеет, не так ли?

Он послал женщине хищную улыбку, на которую та ответила полным мольбы и боли взглядом.

Он прикоснулся к руке Эльзы, которая, как ни странно, не отодвинулась от ласки, не испугалась её.

— В ней очень мало энергии, — пояснил Эрих. — К Эльзе никто не прикасался несколько лет, а прикосновение — это один из способов получить энергию. Знаешь, почему она рада меня видеть? Потому что кроме меня, к ней никто не приходит. И никто не прикасается.

Нойман посмотрел на Софию.

— Когда я понял, что моя Сафрон умерла, мы попытались создать новую… это сложный процесс, как перекроить душу, перешить её наново. Мы нашли нужную семью… мы много чего сделали… Девочка должна была вырасти, мы уже подобрали место… И тут-то мы поняли, что Тамара не умерла. Умерло тело, но не душа… мы ощущали её где-то на земле, но где… она как будто… пряталась.

По лицу Эльзы текли слезы. Она плакала… и знала историю, которую мне рассказывал Эрих, наизусть. Я поняла, что она уже слышала её много раз.

— Знаешь, что это значило, София? Что я не могу создать новую Сафрон… двух одновременно создавать нельзя, это было правило, данное нам свыше, с Каскадора, и мы не смеем нарушать основные правила. Мне приказали отыскать мою Сафрон.

В помещении было сыро и темно. Над клеткой болталась небольшая лампочка, она была единственным источником света в этом помещении.

— Что такое Каскадор?

— Планета, из которой мы прибыли. Я никогда не был вне Земли, а вот мои предки — были. Правила, данные свыше — единственные правила, которые не подлежат обсуждению и тем более оспариванию.

Эрих устало вздохнул. София подумала, что он и сам, наверное, устал от ненависти.

— Что случилось после смерти Тамары? — спросила София.

Её голос пронесся по помещению и осел где-то по темным углам. Две пары глаз уставились на неё так, будто она спросила о чем-то запрещенном.

— Пошли, пройдемся, — сказал Эрих. — Эльза уже слышала историю, не будем её, — он криво усмехнулся, — утомлять.

Уходя, София оглянулась. В глазах плененной убийцы стояли слезы. София была уверена, что до конца жизни запомнит ту картину.

•• •• ••

Отчаяние. Мои энергетические потоки исказились, во мне было много энергии, но я её не контролировал. Затем, в какой-то момент энергии стало не хватать. Мне, ктарху, не хватало энергии! Это был оксюморон какой-то!

После смерти Сафрон, сначала я пытался всё исправить. Дело было не только во мне — в людях, которые рассчитывали на мою помощь. Я не мог себе позволить бездействовать.

В наших кругах пошел слух, что я заболел… Моей семье грозила опасность. Ко мне прислали Эро.

Эро… о нем много говорят. Он вмешивается, когда ситуация выходит из-под контроля.

Только посмотрев на меня, Эро сказал, что мою энергию забирается Сафрон. Я тогда засмеялся, сказал, что Эро ошибается.

Как ты понимаешь, Эро не ошибался. Во время нашей общей медитации, я почувствовал отток сил, и увидел, куда эта энергия уходить. Душа Сафрон напитывалась энергией, чтобы обрести новое тело.

Эро сказал, что скоро всё прекратится. Сафрон переродится, и моим заданием будет её найти, так как она — часть моей души. Я спросил, где искать.

— Ты почувствуешь всплеск собственной энергии, и поймешь. Дальше будет проще.

Вскоре, я действительно пришел в норму. Я ждал, когда Сафрон даст о себе знать, но о ней не было ни слуху, ни духу.

Я ждал. Мне передавали новые дела, ктархи снова со мной считались. Мой авторитет рос, росли мои возможности, но, увы, как и избыточность энергии.

Я всё надеялся, что найду Сафрон, и решил, что пока смогу перебиваться редкими временными встречами с женщинами, и понемногу сливать энергию в них.

Но Сафрон не проявляла себя. Я был загнан в ловушку.

А потом я встретил Сабрину. И мне стало плевать на Сафрон — впервые в жизни я по-настоящему влюбился. Ненадолго, конечно, ведь вскоре она предала меня и поплатилась за это.

После первой мировой, все ктархи чувствовали себя не лучшим образом.

Во время военных действий, нам пришлось принять на себя много избыточной энергии, чтобы успокоить толпу, и эта энергия болталась в нас, как пузырящееся игристое вино во взболтанной бутылке.

Мы справлялись с этим, кто как мог, но у всех ктархов с уровнем силы как у меня, были Сафрон, и им было легче. У меня не было, и легче мне тоже не было.

Выполнив свой долг, после прекращения войны я и все мои родные уехали в Швейцарию, и осели в Люцерне.

Ко мне приводили женщин, с которыми я проводил ночи, после которых тем было плохо, некоторые даже попадали в больницу. Это как… представь, что у тебя во рту рыбий жир. Он полезен, но, когда его тебе дают слишком много — тебе хочется его выплюнуть, притом весь разом. Представь, как сложно выплевывать по одной ложке, если у тебя во рту осталось еще сто таких ложек.

Чем сильнее я становился, тем сложнее мне было не калечить, не убивать. «Ложки рыбьего жира» становились больше, уже не чайные, а столовые. Ты понимаешь, София?

Масштабы, в которых я вредил своим партнёршам, в какой-то момент скрывать стало сложно даже мне, и я принял решение искать себе женщин из низов, инкогнито.