— Спасибо.

— Не за что. — Грэм по-прежнему не смотрел мне в глаза, но я заметила, как он сжимал и разжимал кулаки. — В тот вечер ты спросила меня, что я чувствую. Помнишь?

— Да.

— Можно я отвечу сейчас?

— Конечно.

Когда он поднял голову и наши глаза встретились, я готова была поклясться, что он своим взглядом словно сжал мое сердце. Его губы приоткрылись, и я приготовилась впитать каждое слово.

— Я чувствовал гнев. Огромную злость на него. Он смотрел на тебя так, словно ты недостойна его внимания. Весь вечер, знакомя тебя с людьми, он оскорбительно отзывался о твоем наряде. Он говорил о тебе так, будто ты недостаточно хороша для него. И он — Господи Боже! — пялился на других женщин, стоило тебе повернуться к нему спиной. Он показал себя бесчувственным, грубым, законченным идиотом. — На долю секунды Грэм опустил голову, а потом снова взглянул мне в глаза. В его когда-то холодном взгляде сейчас была нежность и забота. — Он полный идиот, раз не увидел, что в том зале ты была самой красивой женщиной. Да, Люсиль, я понимаю, ты очень своеобразная девушка, хиппи… ты полностью открыта и временами кажешься нелепой, но как он смеет требовать, чтобы ты изменилась? Кто он такой? Ты… Ты настоящий подарок. С лепестками роз в волосах и ярком платье. А он обращался с тобой, как с недостойной рабыней.

— Грэм… — начала я, но он поднял руку.

— Я прошу прощения за то, что причинил тебе боль и обидел твоего парня. Просто тот вечер напомнил мне о прошлом, в котором я когда-то жил. Я сожалею, что позволил себе подобную выходку.

— Я принимаю и ценю твои извинения.

Он слегка улыбнулся мне, развернулся и вышел, оставив меня гадать, что же такого произошло в его прошлом, отчего Грэму до сих пор так больно.

Канун Нового года

— Книга попала в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс» именно сегодня. Ты представляешь, что это значит, Грэм? — спросила Ребекка, застилая стол новой скатертью.

— Очередной повод для отца напиться и похвастаться перед людьми своим домом, — пробормотал он, но достаточно громко, чтобы она услышала.

Беззвучно смеясь, она взяла шикарную атласную сервировочную дорожку и протянула Грэму один конец.

— В этом году все должно быть не так уж плохо. В последнее время он пил не очень много.

«Бедная, славная, наивная Ребекка», — подумал Грэм. Нужно быть слепой, чтобы не заметить бутылок с виски в столе отца.

Закончив помогать Ребекке накрывать на стол для шестнадцати гостей, которые должны были появиться через пару часов, он оглядел комнату. Его взгляд остановился на мачехе. Она жила с ними уже два года, и Грэм никогда не думал, что может быть так счастлив. Когда отец сердился, улыбка Ребекки дарила ему утешение. Она была лучом света среди темных грозовых туч. Кроме того, на каждый день рождения у него был праздничный торт.

В тот вечер она выглядела такой прекрасной в своем новогоднем наряде. Когда Ребекка двигалась, ее золотистое платье переливалось в такт движениям, а длинный шлейф тянулся по полу. На ней были туфли на высоком каблуке, которые визуально делали ее выше, но все равно она казалась очень миниатюрной.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Грэм, вынуждая ее поднять на него взгляд и улыбнуться.

— Спасибо, Грэм. Ты тоже выглядишь просто здорово.

Он улыбнулся в ответ, потому что она всегда заставляла его улыбаться.

— Как ты думаешь, сегодня в гостях будет кто-нибудь из детей? — спросил он. Ему были ненавистны эти званые ужины, на которые никогда не приглашали детей — только взрослых.

— Вряд ли. Но, может, завтра я смогу отвезти тебя в детский клуб, чтобы ты мог пообщаться с кем-нибудь из своих друзей.

Это обрадовало Грэма. Отцу вечно было некогда, а Ребекка всегда находила время его куда-нибудь свозить.

Она взглянула на дорогие наручные часы, подаренные ей отцом после одной из многочисленных ссор.

— Как думаешь, он все еще работает? — спросила Ребекка, вопросительно приподняв бровь.

Грэм кивнул.

— Угу.

Она прикусила нижнюю губу.

— Может, мне стоит его прервать.

Он покачал головой.

— Неа.

Ребекка прошла через всю комнату, все еще поглядывая на часы.

— Он рассердится, если опоздает. Пойду загляну к нему.

Она направилась к кабинету отца, и не прошло и минуты, как до Грэма донеслись крики.

— Я работаю, Ребекка!!! Следующая книга сама себя не напишет, — выкрикнул Кент, и сразу после этого в гостиную вошла та, кому был адресован этот крик. Судя по поджатым губам, она была сильно расстроена, но улыбнулась Грэму и пожала плечами.

— Ты же знаешь, как он ответственно относится к установленным срокам. — Отговорка была придумана на ходу.

Грэм кивнул. Он знал это лучше всех.

Его отец был настоящим чудовищем, особенно когда не укладывался в сроки.

Позже вечером, как раз перед тем, как начали прибывать гости, из кабинета вышел Кент, еле успев переодеться в свой фирменный костюм.

— Почему ты не позвала меня раньше? — крикнул он Ребекке, расставляющей закуски в гостиной. — Я опоздал бы, если бы не взглянул на часы, когда мне приспичило в туалет.

Грэм повернулся к отцу спиной и закатил глаза. Ему всегда приходилось отворачиваться, чтобы отец этого не заметил, иначе его ожидала бы солидная оплеуха.

— Прости меня, — ответила Ребекка, не желая напоминать ему, чтобы не раздражать еще сильнее. Все-таки канун Нового года — одного из любимейших ее праздников, так что она решила не вступать с ним в спор.

Вздыхая и кряхтя, Кент поправлял галстук.

— Тебе нужно переодеться, — сказал он Ребекке. — На тебе слишком откровенное платье. Мне меньше всего нужно, чтобы мои друзья посчитали тебя шлюхой, — резко выплюнул он, даже не глядя на Ребекку.

«Как он мог не замечать?» — подумал про себя Грэм. — «Неужели отец не замечает, как красива Ребекка?»

— По-моему, ты выглядишь прекрасно, — подал голос Грэм.

Приподняв бровь, Кент взглянул на сына.

— Твоего мнения никто не спрашивал.

В тот вечер Ребекка переоделась во что-то другое, но для Грэма она по-прежнему выглядела красавицей. Все в ней было неизменно прекрасно, но улыбалась она реже. И это разбивало ему сердце.

Во время ужина роль Грэма заключалась в том, чтобы сидеть и молчать. Отец предпочитал, чтобы он растворялся в толпе, словно его не было в зале. Все взрослые только и говорили о том, как велик Кент, и Грэм лишь мысленно закатывал глаза.

— Ребекка! Как все вкусно! — сказал кто-то из гостей.

Ребекка приоткрыла рот, чтобы ответить, но Кент опередил ее:

— Курица немного суховата, а салат недосолен, но в целом все съедобно, — сказал он со смехом. — Моя жена не отличается выдающими кулинарными способностями, но, черт возьми, она старается.

— У нее это получается гораздо лучше, чем у меня, — подмигнув Ребекке, вмешалась одна из женщин в попытке сгладить ядовитый комментарий Кента. — Я с трудом могу разогреть готовую лазанью.

В течение ужина придирки Кента к Ребекке не прекращались, но он озвучивал их с таким юмором, что большинство гостей не восприняли их всерьез.

Но Грэм знал лучше. Хотя лучше бы не знал.

Когда Ребекка потянулась к своему бокалу с вином, Кент остановил ее, схватив за руку.

— Любовь моя, ты же знаешь, как на тебя действует вино.

— Да, ты прав, — сказала Ребекка, убирая руку от бокала и опуская ее на колени. Одна из женщин поинтересовалась, как именно вино действует на Ребекку, и та ответила: — О, оно вызывает легкое головокружение, не больше. Кент просто оберегает меня.

По мере продолжения ужина ее улыбка становилась все более наигранной.

После ужина Грэма отправили в свою комнату, где он провел остаток вечера, играя в видеоигры и наблюдая за обратным отсчетом новогоднего времени на телеканале АВС. Он слушал, как часы пробили полночь сначала в Нью-Йорке, а затем включилась трансляция наступления Нового года в Милуоки. Он слушал аплодисменты взрослых из гостиной и взрывы фейерверков над озером Мичиган. Если встать на носочки и выглянуть из окна чуть левее и вверх, то можно увидеть, как они раскрашивают небо разными цветами. Раньше они с мамой всегда смотрели на них вместе, но это было так давно, что иногда Грэм спрашивал сам себя, было ли такое на самом деле или он все это выдумал.