— Мне это известно. Я просто помогаю Грэму…

— Ты даже живешь у него!

— После того, как ты выставила меня за дверь!

Мари покачала головой.

— Я не выгоняла тебя и уж совершенно точно не подталкивала к переезду в его дом. Это выбор твоего сердца.

— Перестань, — сказала я. Внутри у меня все сжалось, голос затих.

Мари посмотрела на меня понимающим взглядом.

— Люси, я знаю, что ты влюблена в него.

Я сморгнула слезы, грозившие пролиться из глаз.

— Ты сама не знаешь, что говоришь. Ты ничего не понимаешь.

— Ты совершаешь ошибку. Они с Лирой были вместе. А она твоя сестра! — воскликнула Мари. — Я знаю, что ты живешь, как подсказывают тебе чувства, но это неправильно.

Чувствуя нарастающий гнев, я прикусила нижнюю губу.

— О, да! Ты ведь лучше всех в мире знаешь толк в настоящих отношениях.

— В отношениях? — пошипела она. — Люси, у тебя нет никаких отношений с Грэхемом Расселом. Знаю, это больно слышать, но, когда дело касается тебя, я превращаюсь в Лиру. Ты слишком похожа на маму. Ты чересчур свободна, но от избытка свободы можно задохнуться. Если ты вдруг решишь взяться за ум и осесть на одном месте, то только не с ним. Он не для твоей любви.

Я не знала, что делать. В груди нарастала жгучая боль. Приоткрыв рот, я попыталась заговорить, но не смогла произнести ни звука. Так и не придумав нужных слов, я просто развернулась и вышла.

Не тратя лишнего времени, я решила поискать спасения в природе и направилась к своей любимой дорожке для бега. Сделав глубокий вдох, я побежала.

Я бежала между деревьями, разрезая телом встречные потоки воздуха. Я бежала все быстрее и быстрее, пытаясь избавиться от боли и смятения в сердце.

С одной стороны, я ненавидела Мари за ее слова, а с другой — поражалась тому, насколько она была права. В своем воображении я уже нарисовала себе идиллическую картину, на которой мы с Грэмом вместе. С завидным эгоизмом я мечтала о том, как это будет, когда однажды мы поймем, что наша любовь навсегда. Самонадеянно я позволила себе поддаться чувствам.

Я была мечтателем, как и моя мать, и, хотя всегда гордилась этим фактом, постепенно начинала видеть ее недостатки. Она предпочитала витать в облаках, а не ходить по земле. Она предпочитала порхать, а не оставаться на одном месте. Она ко всему относилась легкомысленно и фактически жила в отрыве от реальности. В итоге, когда реальность решала напомнить о себе, мама неизменно оказывалась в одиночестве.

Именно это и пугало меня — быть одной.

Но больше всего меня пугала мысль о жизни без Грэма и Тэлон.

Когда я добралась до дома Грэма, у меня не хватило духа войти. Даже после пробежки в голове не прояснилось, поэтому я ушла на задний двор и села возле дерева Олли. Скрестив ноги, я сидела и смотрела на маленькое деревце, которому предстояло расти еще много лет. Сколько я здесь просидела? Секунды? Минуты? Часы?

Грэм вышел ко мне, когда солнце начало садиться. Одетый в идеально сидящий костюм, он выглядел божественно. А я чувствовала себя ужасно из-за того, что пропущу свидание с ним, но понимала, что эмоциональный срыв просто не позволит мне пойти. Мари вселила в меня чувство вины гораздо более сильное, чем я могла себе представить. Может, я была наивной касательно чувств, которые вызывал во мне Грэм… а может, просто глупой.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила я.

Он сел.

Внимательно посмотрел на меня.

А затем заговорил:

— Ты грустишь.

Я кивнула.

— Да.

— Ты сидишь здесь уже четыре часа.

— Знаю.

— Я хотел дать тебе возможность побыть одной.

— Спасибо.

Он кивнул.

— Хотя я думаю, что у тебя было достаточно времени. Ты можешь оставаться в одиночестве ровно до тех пор, пока не начнешь убеждать себя в том, что заслуживаешь этого. Поверь, я знаю. Но ты, Люси Хоуп Палмер, не заслуживаешь одиночества.

А дальше не было произнесено ни слова, но чувство единения наших душ было невероятно ясным и отчетливым.

Если бы только люди могли почувствовать, как бьются в унисон наши сердца, то они, возможно, не так сурово осуждали бы нашу близость.

— Какое ужасное первое свидание, — рассмеялась я, но в голосе слышалась нервная дрожь.

Сунув руку в карман пиджака, Грэм извлек из него пакетик лакрицы и протянул мне.

— Теперь лучше? — спросил он.

Вздохнув, я кивнула и надорвала упаковку.

— Лучше.

Находясь рядом с ним, я чувствовала, что так и должно быть. Ощущала, словно я дома.

В этом смысле я отличалась от мамы. Она всегда старалась незаметно исчезнуть, а мое сердце хотело оставаться рядом с Грэмом Расселом.

Впервые в жизни мне отчаянно хотелось ощутить под ногами твердую землю.

Грэм

— Ты должна позвонить ей, — сказал я Люси, бродящей туда-сюда по дому в попытке найти, чем бы отвлечься.

В течение последних нескольких месяцев они с Мари общались исключительно по работе, но было заметно, что пару дней назад они из-за чего-то сильно поссорились. Я видел, эта проблема гложет Люсиль изнутри, но она упорно избегала разговоров на эту тему.

— Все хорошо. У нас все в порядке, — ответила она.

— Лгунья.

Повернувшись ко мне, она приподняла бровь.

— Разве тебе не нужно заканчивать главу или что-то в этом роде?

Я улыбнулся ее дерзости.

Мне нравилась эта ее черта.

Мне нравились все ее черты.

— Я просто хотел сказать, что ты ведь скучаешь по ней.

— Нет, — сказала Люси, но прозвучавшие следом слова совершенно не соответствовали ее напускному безразличию. Прикусив нижнюю губу, она спросила: — Ты думаешь, она счастлива? Я так не считаю. Хотя… Не бери в голову. Я не хочу об этом говорить.

— Люсиль…

— Ведь он в прямом смысле бросил Мари в самый трудный период ее жизни. Разве так поступают? Но, как бы то ни было, это ее жизнь. Я больше не собираюсь это обсуждать.

— Ладно, — согласился я.

— Я хочу сказать, что он настоящее чудовище! И даже не привлекательное внешне! Я его просто ненавижу и злюсь на сестру за то, что она предпочла его мне… нам. А сегодня праздник по поводу дня рождения Тэлон, и Мари даже не придет на него! Я не могу поверить… О, черт! — воскликнула она, вбегая в кухню.

Последовав за Люси, я увидел, как она вытаскивает из духовки сильно подгоревший именинный шоколадный пирог Тэлон.

— Нет-нет-нет, — говорила она, пока ставила пирог на стол.

— Выдохни. — Я подошел сзади и положил руки ей на плечи.

В глазах Люси стояли слезы, и я рассмеялся.

— Это всего лишь пирог, Люсиль. Ничего страшного не произошло. Все в порядке.

— Нет, не в порядке! — сказала она, поворачиваясь ко мне лицом. — Мы с ней мечтали совершить путешествие по Европе. Мы начали копить на это деньги, когда она заболела — завели банку для негатива. Каждый раз, когда в голову лезли дурные мысли, связанные с ее болезнью, или страх брал верх над здравым смыслом, мы должны были бросить в банку монетку. Первая банка наполнилась всего за неделю, и нам пришлось завести вторую. Мари хотела ехать сразу же, как только наступила ремиссия, но я очень боялась. Боялась, что она недостаточно окрепла и путешествовать еще слишком рано, поэтому не выпускала ее из дома. Я держала ее взаперти, потому что не могла набраться смелости сесть вместе с ней в самолет. — Люси с трудом сглотнула. — А теперь она не разговаривает со мной, и я не разговариваю с ней. С ней… с моей лучшей подругой.

— Она скоро одумается.

— Я пригласила ее на сегодняшний праздник Тэлон. С этого и началась наша ссора.

— А в чем тут проблема?

— Она… — Голос Люси дрогнул. Мы стояли всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Сделав глубокий вдох, она сказала: — Мари считает, что все это неправильно. Ты и я. И Тэлон. Она считает, что это странно.

— Странно — да. Но это не означает, что неправильно.