— Ты пьяная.

— Я могу идти ровно, — снова заспорила она и попыталась встать, но безуспешно. — Ой, подожди. Кажется, уже не могу, да?

Я отрицательно покачал головой.

— Точно не можешь.

Она то и дело касалась моего лица, перебирала пальцами бороду.

— Тэлон очень повезло, что ты ее отец. Ты реально дерьмовый человек, но очень классный отец.

Ее голос был наполнен добротой и неоправданным доверием.

Мое сердце заколотилось так, что я испугался, как бы не умереть.

— Спасибо тебе за это, — сказал я, полностью согласный с обоими определениями.

— Не за что. — Она хихикнула, а потом, кашлянув, сказала: — Грэм-Сухарь?

— Да, Люсиль?

— Меня сейчас стошнит.

Я подхватил ее на руки и потащил в ванную. В ту секунду, как ее ноги коснулись пола, Люсиль согнулась над унитазом, обхватив его руками. Я убрал волосы с ее лица и придерживал их рукой, пока желудок Люси исторгал из себя все съеденное и выпитое за день.

— Легче? — спросил я, когда она закончила.

Откинувшись назад, она покачала головой.

— Нет. Джонни обещал, что мне станет лучше, но он соврал. Теперь я чувствую себя еще хуже. Ненавижу парней, которые врут и разбивают сердца.

— Давай уложим тебя в постель.

Она кивнула и попыталась встать, но чуть не упала.

— Я держу тебя, — заверил ее я, и она кивнула, позволяя мне поднять ее на руки.

— Бог любит троицу, — прошептала Люси и, положив голову мне на грудь, закрыла глаза. Она не открывала их, даже когда я, откинув покрывало, укладывал ее в постель и закутывал в одеяло ее стройное тело. И лишь когда я выключил свет, прошептала: — Спасибо.

Сомневаюсь, что завтра она вспомнит хоть что-то из сегодняшнего вечера, да это и к лучшему.

— Не за что.

— Мне жаль, что моя сестра ушла от тебя, — не открывая глаз, сказала Люси и зевнула. — Потому что, несмотря на всю твою внешнюю холодность, в тебе все-таки есть тепло.

— Мне жаль, что этот хрен моржовый бросил тебя, — ответил я. — Потому что, даже когда сильно расстроена, ты остаешься очень доброй.

— Это больно, — прошептала она, обхватывая подушку руками и прижимая ее к груди. Ее глаза были по-прежнему закрыты, но я видел, как из уголков выкатилось несколько слезинок. — Оказаться брошенным больно.

Да.

Несколько мгновений я стоял неподвижно, не в силах оставить ее. Как человек, которого чуть раньше тоже бросили, я не хотел, чтобы она засыпала в одиночестве. Возможно, утром она и не вспомнит, как я стоял здесь. А может, ей будет все равно. Но я знал, каково это — засыпать в одиночестве. Я знал, каким пронизывающим холодом оно заполняет темную комнату. И мне не хотелось, чтобы Люси тоже ощутила его. Поэтому я остался. Ей не потребовалось много времени, чтобы заснуть. Дыхание ее успокоилось, слезы высохли, и я закрыл за собой дверь. Ни за что в жизни мне не понять, как можно бросить такую добрую душу — пусть даже она носит амулеты и жжет шалфей.

Люси

Ай! Ой! Ай!

Медленно. О-о-очень медленно я села в кровати, но очень быстро сообразила, что она вовсе не моя. Оглядев комнату, я выбралась из-под одеяла и прижала ладони ко лбу.

Ауч!

Голова пошла кругом при попытке вспомнить, что же произошло ночью, но все было как в тумане. Однако вскоре самая важная часть бомбой взорвалась в моем мозгу: Ричард променял меня на Нью-Йорк.

Повернув голову влево, я обнаружила на тумбочке небольшой поднос, а на нем стакан апельсинового сока, два поджаренных тоста, мисочка ягод, пузырек «Ибупрофена» и записка.

«Прости, что вчера вечером ввел тебя в заблуждение. Я идиот. Лекарство от головной боли и завтрак — это компенсация за твое дерьмовое состояние сегодня утром.

Джонни Уокер».

Я улыбнулась и положила в рот несколько ягод, после чего выпила таблетку. Потянувшись, побрела в ванную, чтобы умыться — размазанная по лицу тушь сделала меня похожей на енота. Потом, найдя в шкафчике зубную пасту, я использовала свой указательный палец в качестве щетки, чтобы освежить дыхание и хоть как-то отбить запах перегара. Закончив умываться, я услышала плач Тэлон и поспешила к ней. Войдя в детскую, я остановилась при виде пожилой дамы, менявшей Тэлон подгузник.

— Здравствуйте.

Женщина мельком взглянула на меня и вернулась к своему занятию.

— О, ты, должно быть, Люси, — воскликнула она. — Здравствуй! — Женщина взяла Тэлон на руки, пощекотала смеющуюся малышку и с широкой улыбкой повернулась ко мне. — Я Мэри. Жена Олли.

— Ой, здравствуйте. Приятно познакомиться.

— Мне тоже, дорогая. Я так много слышала о тебе от Олли. От Грэма почти ничего, но ты же знаешь Грэма. — Она подмигнула. — Как твоя голова?

— Удивительно, но на месте, — пошутила я. — Хм, а где, собственно, Грэм?

— На заднем дворе. Сегодня рано утром он позвонил мне и попросил присмотреть за Тэлон, пока сам отправится по каким-то делам. Как ты понимаешь, для Грэма попросить кого-то о помощи равносильно подвигу. Поэтому я и примчалась, чтобы присмотреть за малышкой, пока ее папа в отлучке, а ты отдыхаешь.

— Так это вы оставили мне завтрак? — спросила я. — И записку?

Ее улыбка стала еще шире, но она покачала головой.

— Нет. Это все Грэм. Знаю, я удивлена не меньше тебя. Мне и в голову не приходило, что он способен на такое.

— А что он делает на заднем дворе? — спросила я, направляясь в ту сторону.

Мэри следовала за мной и всю дорогу, не переставая, покачивала на руках Тэлон. Выйдя на веранду и подойдя к панорамному окну, мы увидели Грэма, подстригающего газон. У небольшого сарайчика лежали лопаты и мешки с землей.

— Ну, судя по всему, он решил разбить сад.

От этой мысли у меня екнуло сердце и пропал дар речи.

Мэри кивнула.

— Я сказала, чтобы он подождал со стрижкой газона, потому что вчера вечером был ливень. Но… похоже, ему не терпелось начать.

— Невероятно.

Она снова кивнула.

— Я тоже так думаю.

— Я могу забрать Тэлон, если вам нужно уходить, — предложила я.

— Только если ты нормально себя чувствуешь. Мне действительно нужно идти, если я хочу успеть на службу в церковь. Вот, держи. — Мэри передала мне Тэлон и поцеловала ее в лобик. — Это удивительно, не правда ли? — спросила она. — Несколько месяцев назад мы не знали, выживет ли эта малышка, а теперь только взгляни — она растет не по дням, а по часам.

— Это просто невероятно.

Она положила мне руку на плечо. Ее прикосновение было мягким, а улыбка теплой — совсем как у ее мужа.

— Я рада, что мы с тобой наконец-то смогли познакомиться.

— Я тоже, Мэри. Я очень рада.

Через несколько минут она покинула дом, а мы с Тэлон остались на веранде наблюдать, как Грэм усердно трудится во дворе, то и дело отворачиваясь, чтобы кашлянуть. Судя по всему, после вчерашнего ливня на улице довольно холодно, и для его простуженного организма в этом не было ничего хорошего.

Я подошла к двери, ведущей во двор, и распахнула ее, впуская в дом прохладный воздух с улицы.

— Грэм, что ты делаешь?

— Просто привожу двор в порядок.

— На улице холодно. Ты еще сильнее заболеешь. Иди в дом.

— Люсиль, я почти закончил. Дай мне еще несколько минут.

Я в недоумении выгнула бровь. Интересно, почему он так решительно настроен.

— Но почему ты решил это сделать? Зачем?

— Ты просила меня сделать сад, — сказал он, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — Вот я и делаю тебе сад.

Кажется, у меня сейчас случится сердечный приступ.

— Ты делаешь сад? Для меня?

— Ты много сделала для меня, — ответил он. — А для Тэлон еще больше. Самое малое из того, что я могу сделать, это разбить для тебя сад, чтобы у тебя появилось еще одно место для медитации. Я купил тонну органических удобрений — мне сказали, что они самые лучшие. Я подумал, что чудаки-хиппи любят все натуральное и естественное.