— Она сказала, что ты не для меня. Сказала, что ты не для моей любви.

Прежде чем я успел ответить, раздался звонок в дверь, и Люси отстранилась от меня, натянув на лицо фальшивую улыбку.

— Все в порядке. Правда. Я просто расстроилась из-за подгоревшего пирога. Пойду открою дверь.

Я остался в кухне и, внимательно осмотрев пирог, взял нож. Может, получится как-то спасти положение, соскоблив подгоревшую корочку. В этот день Люси нужна победа. Нужно то, что заставит ее улыбнуться.

— О, Боже! — послышалось из соседней комнаты. Голос Люси звучал испуганно, и, войдя в гостиную, я понял почему.

— Джейн, — пробормотал я, увидев ее, стоящую в дверях с плюшевым медведем в одной руке и подарком в другой. — Какого черта ты здесь делаешь?

Джейн приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же перевела взгляд на Люси.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она. — С какой стати ты здесь?

— Я… — начала Люси, но я видел, что в таком сильнейшем нервном потрясении она не в состоянии произнести ни слова.

— Джейн, что ты здесь делаешь? — повторил я свой вопрос.

— Я… — Она запнулась точно так же, как и Люси минуту назад. — Я хотела увидеть свою дочь.

— Твою дочь? — Меня потрясла ее наглость. Как она осмелилась войти в мой дом и произнести подобные слова?!

— Я… Мы можем поговорить, Грэм? — спросила Джейн. Затем быстро перевела взгляд на Люси и, прищурив глаза, добавила: — Наедине.

— Все, что ты собираешься сказать, можешь говорить в присутствии Люсиль, — ответил я.

И без того раненому сердцу Люси нанесен еще один удар.

— Нет, все в порядке. Я пойду. В любом случае, мне нужно съездить на работу в цветочный магазин. Я только возьму пальто.

Когда она проходила мимо меня, я легко коснулся ее руки и прошептал:

— Тебе не нужно уходить.

Она медленно кивнула.

— Просто я считаю, что будет лучше, если вы двое поговорите. Не хочу создавать очередных проблем.

Слегка пожав мою руку, Люси взяла пальто и вышла из дома. В комнате почему-то стало темно.

— Что тебе нужно, Джейн?

— Прошел целый год, Грэм. Я просто хочу ее увидеть.

— С чего ты решила, что имеешь право видеться с ней? Ты бросила ее.

— Я испугалась.

— Ты думала только о себе.

Она поморщилась и переступила с ноги на ногу.

— Тем не менее, ты не можешь запретить мне увидеть ее. Я имею на это право. Я ее мать.

— Мать? — прошипел я. Меня просто переполняло отвращение.

Родить — это еще не мать. Быть матерью — это вставать кормить по ночам. Быть матерью — это спать перед кроваткой, когда ребенок болеет, и прислушиваться к каждому его вдоху. Быть матерью — это знать, что Тэлон терпеть не может плюшевых медведей. Быть матерью — это быть рядом.

Джейн ни секунды не была матерью.

Она была посторонним человеком для моего ребенка.

Посторонним человеком в моем доме.

И посторонним человеком для меня.

— Тебе лучше уйти, — сказал я, потрясенный тем фактом, что она, очевидно, верила в возможность вернуться в нашу семью спустя все это время.

— Ты что, спишь с Люси? — спросила она, чем окончательно вывела меня из себя.

— Прошу прощения? — Я почувствовал, как нечто поднимается из самых глубин моей души и подкатывает к самому горлу. Гнев. — Ты бросила свою дочь год назад. Ты ушла, не оставив ничего, кроме дерьмовой записки. Ты ни разу ни на секунду не вспомнила о ней. А теперь считаешь, что вправе задавать мне подобные вопросы? Нет, Джейн. Ты утратила право вообще спрашивать меня о чем-либо.

Она выпрямилась, расправила плечи и, хотя высокие каблуки добавляли уверенности ее виду, в голосе явно слышалась дрожь.

— Я не хочу, чтобы она находилась рядом с моим ребенком.

Я подошел к входной двери и, распахнув ее, сказал:

— Прощай, Джейн.

— Я твоя жена, Грэм. Тэлон не должна находиться рядом с такой женщиной, как Люси. Она очень токсичный человек. Я имею право…

— Ни на что! — выкрикнул я. В моем голосе звучали гнев, тревога и отвращение. — Ты ни на что не имеешь права! — Когда произнесла слово «жена», она перешла грань дозволенного. Но при этом шагнула еще дальше, плохо отозвавшись о Люсиль — о той единственной, которая была с нами рядом все это время. А говорить мне о том, как надо воспитывать Тэлон — это уже ни в какие рамки не лезло! — Уходи! — заорал я, и в ту же секунду раздался плач Тэлон. Я с трудом сглотнул.

Мое детство прошло в доме, где постоянно кричали, и это последнее, чего я хотел бы для своей дочери.

Понизив голос, я сказал:

— Пожалуйста, Джейн. Просто уходи.

Приподняв подбородок, она вышла на улицу.

— Подумай о том, что делаешь, Грэм. Если ты захлопнешь эту дверь, будет война.

Я ответил, даже не задумываясь:

— Мой адвокат свяжется с твоим.

И захлопнул дверь.

Люси

— Лира вернулась в город, — сказала я, торопливо входя в «Сады Моне», где Мари готовила новое оформление для витрины.

Взглянув на меня, она коротко кивнула.

— Да, я знаю.

— Что? — удивленно спросила я. — Когда ты об этом узнала?

— Мы виделись пару дней назад. Она приезжала в дом Паркера, чтобы поговорить.

Меня поразило, как легко и непринужденно она об этом говорила. Кто похитил мою сестру? Кто посмел украсть и совершенно изменить самого близкого и дорогого для меня человека? Что случилось с моей Мари?

— Почему ты мне не сказала? — спросила я, ощущая, как кольнуло в сердце. — Мы же виделись с тобой вчера.

— Я сообщила бы тебе, если бы наш последний разговор дошел до этой темы. Но ты убежала, — сказала она, взяв вазу и передвинув ее к окнам. — И даже если она решила вернуться… что тут такого? Люси, здесь ее семья.

— Она бросила их год назад. Она бросила свою новорожденную дочь в отделении интенсивной терапии, потому что думала только о себе. Тебе не кажется, что с ее стороны просто ужасно взять и вернуться в жизнь Грэма, в жизнь Тэлон.

— Честно говоря, Люси, не нам судить. Это не наше дело.

Мое сердце разбивалось на тысячу осколков, а Мари вела себя так, будто ей все равно.

— Но… — Мари глубоко вздохнула и, скрестив руки на груди, посмотрела на меня. — Нам нужно поговорить о нашем бизнесе. Я думала подождать какое-то время, но раз уж мы обе здесь, давай поговорим.

— Поговорить о чем? — недоуменно переспросила я.

— Лиру немного беспокоят кое-какие цифры в нашей бухгалтерии, и, думаю, она права. Кажется, мы поторопились, когда взяли на работу Крисси. У нас недостаточный оборот.

— С какой стати ты обсуждаешь дела магазина с Лирой? — Я приподняла бровь, и Мари поморщилась. — Ты что-то недоговариваешь?

— Не психуй, — сказала она, отчего мое волнение, естественно, только усилилось. — Помнишь, когда мы начинали это дело и никак не могли получить кредит, чтобы покрыть сопутствующие этому траты?

— Мари… ты же говорила, что взяла кредит в банке. Ты говорила, что после нескольких неудачных попыток тебе наконец-то удалось.

Мари отвернулась от моего пристального взгляда.

— Я не знала, что делать. Ты была так счастлива и с таким воодушевлением смотрела в будущее после моего выздоровления, что у меня не хватило смелости сказать тебе правду. Ты пожертвовала своей личной жизнью ради меня, поэтому я ничего так не хотела, как помочь тебе воплотить в жизнь мечту о нашем магазине.

— Ты соврала мне про кредит? — спросила я у Мари, чувствуя, как сжимается в груди сердце. — Ты попросила денег у Лиры?

— Мне очень жаль, Люси. Правда. Я знала, что с таким количеством счетов за медицинские услуги и всем тем, что на нас навалилось, ни один банк не пошел бы мне навстречу…

— Поэтому ты, не говоря мне ни слова, пошла и заняла денег у Лиры?

— Скажи я тебе, ты ни за что не позволила бы мне сделать это.

— Конечно, не позволила бы! Неужели ты думаешь, что она дала тебе денег по доброте душевной? Мари, это ведь Лира. Она все делает только ради собственной выгоды.