— Кто отдает эту прекрасную невесту? — спросил священник.

Я расправил плечи и, посмотрев Карле в глаза, сказал:

— Я. — После чего смахнул с ее щек слезы и добавил: — Я. Каждой частицей своей души.

Карла крепко обняла меня и прошептала:

— Спасибо, брат.

Я прижал ее к себе.

— Всегда пожалуйста, сестренка.

Вернувшись на свое место, я сел рядом с Люси, у которой по щекам текли слезы. Она повернулась ко мне, одарила самой потрясающей улыбкой из всех, что я видел, и почти беззвучно, одними губами, прошептала:

— Я люблю тебя, — а потом снова повернулась в сторону алтаря.

В считаные секунды любовь заполнила мое сердце — я даже не подозревал, что оно может столько в себя вместить.

Загадочна вещь — наше сердце. Когда ты думаешь, что больше оно в себя вместить уже не может, вдруг откуда-то находится местечко, готовое принять еще чуть-чуть любви.

Любить Люси Палмер — это не мой выбор.

Любить Люси Палмер — это моя судьба.

Дальнейшая часть церемонии прошла гладко. Вечер протекал в атмосфере любви. Было много света, смеха и… танцев.

Когда зазвучала медленная мелодия, ко мне подошла Мэри и протянула руку, приглашая на танец. Я встал и повел ее на танцпол. Она положила руки мне на плечи, и мы стали плавно покачиваться в такт музыке.

— То, что ты сделал для Карлы… я никогда не смогу сполна отблагодарить тебя за это. — По щеке Мэри скатилась слеза.

Я наклонился и поцеловал ее в щеку, поймав слезу прежде, чем она успела упасть на пол.

— Все для вас, леди: что потребуется и когда потребуется. Всегда, Мэри. Всегда.

Она улыбнулась и кивнула.

— Я всегда мечтала о сыне.

— А я всегда мечтал о маме.

Мы продолжили танцевать. Мэри склонила голову на мое плечо, позволяя мне вести ее в танце.

— Ты так на нее смотришь… — сказала она, имея в виду Люси. — И она так на тебя смотрит…

— Я знаю.

— Впусти ее в свое сердце, дорогой. С ней ты почувствуешь себя так же, как я чувствовала себя рядом с Олли. Полноценным человеком. Такую любовь нельзя упускать. У тебя может быть миллион объяснений, почему у вас ничего не получится. Но на самом деле у вас все получится, и тому есть одна-единственная причина — любовь. Только эта причина имеет значение.

Я знал, что она права. И насчет Люси, и насчет любви. Если бы любовь имела человеческое лицо, то у нее было бы лицо Люси.

Когда танец закончился, Мэри, поцеловав меня в щеку, сказала:

— Расскажи ей обо всем, что тебя пугает, обо всем, что тебя волнует. Расскажи ей все. Открой перед ней душу. Даю тебе слово — каждое мгновение будет стоить того.

Я поблагодарил Мэри и, сделав глубокий вдох, обернулся — Люси заканчивала танец с каким-то пожилым джентльменом лет семидесяти. Слова профессора Оливера звучали в моей голове и бились в моем сердце.

Будь храбрым, Грэм.

Я подождал ее за нашим столиком. Люси села на свое место, сияя от счастья. Кажется, быть счастливой — это единственный известный ей способ существования.

— Спасибо, что взял меня с собой, Грэм. Здесь просто…

Я не дал ей договорить. Никаких шансов на то, что я прождал бы еще хоть минуту. Больше ни одной секунды я не мог тратить впустую, когда ее губы совсем близко.

Без предупреждения я прижался губами к ее губам, и от ощущения их вкуса у меня голова пошла кругом. Я чувствовал, как ее душа словно обволакивает мое сердце, поглощает меня целиком, превращая в такого человека, стать которым я и не мечтал. Я умирал миллион раз, но все же дал себе шанс на жизнь, и первый вдох в этой жизни был дарован мне ее губами.

Я слегка отстранился, но не убрал своих рук с ее затылка, а продолжал нежно поглаживать пальцами шею.

— Это ты, — прошептал я, практически касаясь губами ее губ. — Моя самая большая надежда — это ты. И так будет всегда.

А потом… она поцеловала меня в ответ.

Люси

Мы не знали, как вести себя друг с другом после первого поцелуя. Если говорить о выстраивании отношений, то наша ситуация выходила далеко за пределы нормы. У нас получилось все шиворот-навыворот. Я влюбилась в парня еще до нашего первого поцелуя, а у него возникли чувства к девушке, которую он не имел права назвать своей. Между нашими душами ощущалась идеальная связь, наши сердца бились в унисон, но все это было только в нашем сказочном мире, а в реальности… общество сочтет наш случай ужасным.

Возможно, все между нами и было случайностью.

Ошибкой.

Возможно, наши пути никогда не должны были пересечься.

Наверное, он должен был стать для меня уроком жизни, а не постоянной ее частью.

Но все же… то, как он целовал меня…

Наш поцелуй — это словно рай и ад, схлестнувшиеся в споре. Все, чем мы делились друг с другом, было правильным и неправильным одновременно. Мы целовались так, словно совершали самую большую ошибку, принимая при этом самое верное решение. Его губы заставляли меня парить в вышине, но каким-то образом удерживали на земле. Его дыхание заставляло мое сердце биться быстрее, когда оно было готово остановиться совсем.

Наша любовь — это все самое хорошее и все самое плохое, заключенное в одном поцелуе.

В глубине души я понимала, что, должно быть, пожалею об этом, но его теплые губы растапливали холодный покров моей души, а сам он словно оставлял на мне свою метку.

Я никогда не буду сожалеть о том, что встретила его, обнимала его, пусть даже те несколько секунд — это все, что нам было отпущено.

Спасибо ему за те несколько коротких мгновений, которые навсегда стали самыми дорогими в жизни.

Именно он, едва его губы коснулись моих, подарил ощущение единения наших душ.

Именно он — тот человек, с кем я каждую ночь мечтаю быть рядом.

Для меня всегда будет существовать только он.

Иногда, когда ваше сердце жаждет объемного романа, жизнь дает всего лишь новеллу, а когда вам хочется вечности — дает лишь несколько секунд настоящего.

Поэтому все, что я могла сделать — все, что вообще здесь возможно сделать — это дорожить каждым из подаренных нам мгновений.

В тот вечер, вернувшись домой, мы не обмолвились о произошедшем ни словом.

И всю неделю тоже.

Я полностью сосредоточилась на Тэлон. Грэм работал над своим романом. Думаю, мы оба ждали подходящего момента, чтобы поговорить об этом, но время — хитрая штука. Оно никогда не бывает подходящим. Иногда кто-то просто должен сделать шаг и надеяться на то, что под ногой окажется не пропасть, а твердая земля.

К счастью, в один из теплых субботних дней на этот шаг решился Грэм.

— Это было здорово, правда? — спросил он.

Я была в детской и меняла подгузник Тэлон. Услышав слова Грэма, я удивленно повернулась и увидела, что он стоит в дверях и смотрит на меня.

— Что было здорово? — спросила я, закрепляя липучку подгузника.

— Поцелуй. Как считаешь, это было хорошо?

Сердце замерло. Я взяла Тэлон на руки и, прочистив горло, ответила:

— Да, было хорошо. Это было потрясающе.

Он кивнул и подошел ближе. С каждым его шагом мое сердце все больше сжималось от предвкушения.

— А еще? Что еще ты можешь сказать?

— Честно? — прошептала я.

— Честно.

— Я думала, что раньше уже была влюблена. Я думала, что знаю, что такое любовь. Я думала, мне известны все ее повороты и острые углы. Но потом я поцеловала тебя.

— И что же?

Я с трудом сглотнула.

— И поняла: первая и единственная причина того, что мое сердце бьется быстрее, — это ты.

Грэм внимательно смотрел на меня.

— НО?.. — нерешительно приблизившись, спросил он. Сунув руки в карманы, Грэм прикусил нижнюю губу, а потом сказал: — Я знаю, что есть «но». Это читается в твоих глазах.

— Но… она моя сестра.

Он понимающе кивнул и поморщился.

— Джейн.

Я кивнула.

— Лира.