Дерево Олли.

Он даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня. Кажется, Грэм даже голоса моего не слышал. Он просто продолжал копать яму, подходящую для посадки дерева. У меня душа разрывалась при виде того, как он, насквозь мокрый, копает все глубже и глубже. Держа зонт над головой, я подошла и тихонько похлопала его по плечу.

Он повернулся. Судя по его виду, мое присутствие его удивило. И в этот момент я увидела глаза Грэма.

«Вся правда в его глазах,» — сказал мне Олли.

И в ту ночь я увидела это. Я увидела, как защитный панцирь Грэма сломался. Сердце его разрывалось — с каждой минутой, с каждой секундой. Поэтому я сделала единственное, что смогла придумать.

Положив зонт на землю, я взяла лопату, встала рядом с Грэмом и начала копать. Мы не обменялись ни единым словом — в этом не было необходимости. Каждый извлеченный ком земли мы сопровождали вздохом в память об Олли. Как только яма стала достаточно большой, я помогла Грэму принести дерево, и мы вместе посадили его и присыпали корни мокрой землей.

Грэм сел прямо на землю, не обращая внимания на непогоду — дождь поливал нас не переставая. Я села рядом с ним. Он сидел, обхватив колени руками и сцепив пальцы. Я сидела по-турецки, положив ладони на колени.

— Люсиль? — прошептал он.

— Да?

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Грэм

— Люсиль! — как-то вечером позвал я ее из кабинета. Последние несколько дней я заставлял себя садиться за рабочий стол и писать. Я знал, что именно этого хотел бы от меня профессор Оливер. Он хотел бы, чтобы я не сдавался.

— Да? — спросила она, входя в комнату.

Сердце мое пропустило удар. Без макияжа, с небрежной прической она выглядела такой уставшей и… единственной желанной для меня.

— Я… мне нужно отправить несколько глав моему редактору. Обычно их сначала читал профессор Оливер, но… — Я поморщился. — Не могла бы ты прочесть их?

Ее глаза округлились, и лицо осветилось широкой улыбкой.

— Ты шутишь? Конечно! Дай-ка взглянуть!

Я протянул Люси листы с главами, и она села напротив меня. Закинув ногу на ногу, она начала читать, вникая в каждое слово. Пока взгляд Люси был прикован к моей рукописи, я не сводил глаз с нее самой. Иногда ночами я гадал: как бы все обернулось, не будь ее? Как бы я сумел выжить, не появись в моей жизни эта чудачка?

Удивительно, почему я так долго не могу сказать ей, что во всем мире она одна из самых дорогих для меня людей?

Люси Палмер спасла меня от власти тьмы, и я никогда не смогу в полной мере отблагодарить ее за это.

Через некоторое время ее глаза наполнились слезами. Она прикусила нижнюю губу и, прошептав себе под нос «Вау», перелистнула страницу. Люси читала сосредоточенно, вдумчиво, не торопясь.

— Вау! — закончив, снова пробормотала она и сложила листы стопкой на коленях. Покачав головой, она подняла на меня взгляд и сказала: — Ничего себе!

— Тебе не понравилось? — спросил я, скрещивая на груди руки.

— Это идеально. Это абсолютно идеально.

— Ты изменила бы что-то?

— Ни единого слова. Олли был бы горд.

Легкий вздох сорвался с моих губ.

— Хорошо. Спасибо.

Люси встала и направилась к двери, но я снова окликнул ее.

— Ты не хотела бы составить мне пару на свадьбе Карлы и Сьюзи?

С легкой улыбкой Люси пожала плечами.

— Я ждала, что ты попросишь меня об этом.

— Я не был уверен, захочешь ли ты пойти. Я… в смысле… это странно — приглашать друга на свадьбу.

Люси посмотрела на меня, и в ее шоколадных глазах появилась легкая грусть.

— Ох, Грэм-Сухарь, чего бы я только ни отдала, чтобы стать для тебя больше, чем другом, — сказала она так тихо, что я задумался, не послышались ли мне эти слова.

В день свадьбы я ждал в гостиной, пока Люси соберется и выйдет из своей спальни. Сердце сжималось — мне не терпелось увидеть ее. Когда она наконец-то появилась, то увиденное превзошло все мои ожидания. Люси была ярким лучом совершенной красоты.

На ней было длинное бледно-голубое платье, а в волосы вплетены белые гипсофилы. На губах розовая помада.

Люси сияла красотой.

Я не мог отвести от нее взгляда и с каждой секундой все больше понимал, что пропадаю.

Вдобавок ко всему она держала на руках Тэлон. И при виде того, как моя дочь — мое сердце и моя душа — прижималась к этой женщине, я понял, что пропал окончательно.

Между нами не должно быть этого чувства.

Мы не должны влюбляться друг в друга — ни я, ни она.

И все же казалось, что какая-то неведомая сила притягивает нас друг к другу.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказал я, поднимаясь с дивана и поправляя пиджак.

— Ты тоже выглядишь неплохо. — Люси подошла ко мне и улыбнулась.

— Папа, — пролепетала Тэлон и потянулась ко мне. — Папа-папа-папа. — Эти слова переполняли мое сердце.

Я никогда не думал, что любовь может быть такой ощутимой, такой реальной.

Взяв Тэлон на руки, я поцеловал ее в лоб, и дочка поцеловала меня в ответ. Люси приподнялась на носочки и поправила на мне галстук-бабочку, который сама же выбирала. Да и весь мой наряд был выбран ею. У нее было убеждение, что в моем гардеробе слишком много черного, поэтому она вынудила меня выйти из зоны комфорта и надеть светло-серый костюм и маленький голубой галстук-бабочку.

По пути на церемонию мы заехали к Крисси — флористке, работающей в магазине Люси. Она согласилась посидеть с Тэлон сегодня вечером, и я, честно говоря, немного волновался. Тэлон никогда ни с кем не оставалась, кроме меня и Люси, но Люси сказала, что доверяет Крисси. А я, в свою очередь, доверял Люси.

— Если что-то понадобится, у вас есть номера наших телефонов, — сказал я Крисси и протянул ей Тэлон, которая поначалу выглядела испуганной.

— О, не волнуйтесь. Мы отлично поладим. Главная ваша забота — хорошо провести время. Наслаждайтесь каждым мгновением.

Я натянуто улыбнулся, после чего поцеловал Тэлон в лоб и вручил ее Крисси.

— О, и… Грэм? Прими мои соболезнования по поводу смерти твоего отца. Профессор Оливер, судя по всему, был замечательным человеком, — сказала Крисси.

Я поблагодарил ее, и Люси слегка сжала мою руку.

По пути к машине я повернулся к ней и спросил:

— Ты сказала ей, что он мой отец?

— Конечно. Он и был для тебя отцом. А ты для него — сыном.

С трудом сглотнув, я открыл пассажирскую дверь и помог ей сесть. Люси расположилась на сиденье, но я не спешил закрывать дверь машины.

— Люсиль?

— Да?

— Ты делаешь мир намного светлее.

Мы прибыли на церемонию за десять минут до ее начала и заняли места в среднем ряду у самого прохода. Все вокруг было украшено прекрасными цветами, которые Люси сама подбирала для этого события и лично приезжала сюда утром, чтобы все украсить. Она как никто умела каждое мгновение сделать прекрасным.

В назначенное время все присутствующие встали, приветствуя идущую по проходу Сьюзи. Широко улыбаясь, она шла под руку со своим отцом и выглядела потрясающе в своем белом платье. Отец подвел ее к алтарю, поцеловал в щеку и сел на свое место.

Затем зазвучала другая музыка — настала очередь Карлы. В струящемся белом платье и букетом из розовых и белых роз в руках она была похожа на ангела. Однако я видел, что каждый шаг давался ей с трудом, и точно знал, какая тяжесть лежит на ее сердце. Карле не хватало отца — человека, который должен был вести ее к алтарю в самый счастливый день жизни.

На середине прохода ее шаги замедлились, а потом она и вовсе остановилась. Не сумев справиться с охватившей ее болью, Карла, прикрыв рот ладонью, разрыдалась.

Буквально через секунду я стоял рядом с ней. Взяв Карлу под руку, я наклонился к ее уху и прошептал:

— У тебя есть я, Карла. Ты не одна.

Она повернулась ко мне лицом — в ее глазах блестели осколки разбитого сердца — и обняла меня. На несколько секунд она потерялась в нахлынувшем потоке эмоций, и каждую из этих секунд я дарил ей свою поддержку. Когда Карла наконец смогла взять себя в руки, я повел ее к алтарю. В конце прохода нас встретил широкой улыбкой священник. Сьюзи встретилась со мной взглядом и безмолвно поблагодарила. Я просто кивнул в ответ.