Мне нечего было сказать на эту тему.

— В общем, так: букет стоит сорок четыре доллара, но я вам делаю скидку на первую покупку в нашем магазине, поэтому с вас тридцать четыре доллара.

— Это очень мило с твоей стороны, Люси. Спасибо. — Он достал бумажник и отсчитал деньги. А затем развернулся, надел свою фетровую шляпу и направился к выходу.

— Олли, вы забыли цветы, — крикнула я ему вслед.

Он снова повернулся ко мне и покачал головой.

— Нет, мэм. Мой друг попросил зайти сюда и выбрать для вас букет. Я задал ему несколько вопросов о вас, в результате чего родилась эта композиция.

— Грэм говорил обо мне такие вещи? — спросила я, и в груди защемило, когда мой взгляд опустился на букет.

— Ну, он просто подсказал мне одно из слов, а остальные я подобрал самостоятельно, основываясь на нашем недолгом общении в прошлый раз. — Олли откашлялся и склонил голову. — Послушай, я не говорю, что ты должна вернуться, но если ты это сделаешь, то докажешь, что он ошибается.

— Докажу, что он ошибается?

— Грэм идет по жизни, убежденный в том, что все люди уходят. Если он и вынес какой-то урок из своего прошлого, то только этот. Так что, в какой-то степени, он испытывает облегчение от того, что ты ушла. Ведь он был уверен: рано или поздно ты все равно исчезнешь. Вот за это он меня терпеть не может. Несмотря ни на что, я упорно продолжаю появляться в его жизни. И это сводит его с ума. Так что если ты ищешь способ отомстить Грэму за причиненную боль, то лучший из всех — это доказать его неправоту. Доказать ему, что не все уходят. Я обещаю, он будет вести себя так, будто ненавидит тебя за это, но помни: вся правда в его глазах. И в них ты увидишь миллион благодарностей.

— Олли?

— Да?

— Что за слово он вам подсказал? Чтобы описать меня?

— Чистота, моя дорогая. — Он в последний раз приподнял шляпу и направился к выходу. — Грэм назвал тебя чистой.

Когда я поднялась на крыльцо и подошла к нему, Грэм сдвинул брови, скрестил на груди руки и удивленно произнес:

— Вернулась. Честно говоря, я думал, что это произойдет на несколько дней раньше.

— С чего ты так решил? — спросила я.

— Профессор Оливер сказал мне, что ты получила цветы.

— Да.

Он приподнял бровь.

— Это было четыре дня назад.

— И что?

— Ну, тебе понадобилось много времени, чтобы прийти сказать спасибо.

Его сухой строгий тон не шокировал меня, но, услышав эти слова, я почему-то вздрогнула.

— Почему я должна благодарить тебя за цветы? Ты их даже не выбирал.

— Какое это имеет значение? — спросил он, почесывая затылок. — Ты ведь приняла их и, получается, показала себя неблагодарной.

— Ты прав, Грэхем. Самая невоспитанная тут я. В любом случае, я здесь только из-за твоего сообщения о болезни Тэлон.

Не дожидаясь приглашения, я вошла в дом, сняла куртку и бросила ее на стул в гостиной.

— Небольшая температура, но я не был уверен, что… — Он сделал паузу. — Ты вернулась, потому что она заболела?

— Естественно, вернулась. — Я фыркнула. — Я ведь не монстр. Если Тэлон нуждается во мне, то я буду здесь ради нее. Просто до сегодняшнего дня ты не оставлял сообщений.

— Да, конечно, — кивнул он. — Послушай…

— Не извиняйся, это похоже на слабость.

— Я и не собирался извиняться. Просто собирался сказать, что прощаю тебя.

— Прощаешь меня? За что?

Он отвернулся, взял мою куртку со стула и повесил ее в шкаф.

— За твое ребячество и за то, что исчезла на несколько дней.

— Ты ведь шутишь, да?

— Я не из тех, кто шутит.

— Грэм, — начала говорить я, но потом закрыла рот и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сдержаться и не ляпнуть того, о чем впоследствии пожалею. — Ты можешь хотя бы на секунду почувствовать себя виноватым за свое поведение в музее?

— Виноватым? Я подпишусь под каждым словом, сказанным в тот вечер.

— Под каждым словом? — удивленно ахнула я. — Значит, ты не испытываешь сожаления?

Он выпрямился и засунул руки в карманы джинсов.

— Конечно, нет. Я всего лишь сказал правду, и очень жаль, что из-за своей повышенной эмоциональности ты не в состоянии принять ее.

— Твое представление о правде сильно отличается от моего. В твоих словах вообще ни капли правды. Просто ты решил высказать вслух свои занудные, никому не интересные домыслы. О чем, кстати, тебя никто не просил.

— Он обращался с тобой, как…

— Грэм, просто остановись. Никто не спрашивал твоего мнения по поводу его отношения ко мне. Никто не просил твоего совета. Я просто пригласила тебя на это мероприятие, решив, что вам с Тэлон скучно сидеть в четырех стенах, и пора бы немного отвлечься. Я ошиблась.

— Я не просил твоего сочувствия.

— Ты прав, Грэхем. С моей стороны глупость — протягивать руку помощи и пытаться наладить хоть какие-то взаимоотношения с отцом моей племянницы.

— Ну, ты сама виновата. Твоя потребность всюду совать свой нос — это нелепое ребячество. Ты позволяешь эмоциям управлять тобой, и это делает тебя слабой.

Я ахнула, не веря своим ушам, и покачала головой.

— То, что я не такая, как ты, не означает, что я слабая.

— Не делай этого, — тихо сказал Грэм.

— Не делать чего?

— Не заставляй меня чувствовать раскаяние из-за своих комментариев.

— Я и не пытаюсь этого делать.

— Тогда из-за чего это происходит?

— Не знаю. Может, это твоя совесть?

Он прищурил свои темные глаза, но тут заплакала Тэлон, и я направилась в сторону ее комнаты.

— Нет, — сказал Грэм, — ты можешь уходить, Люсиль. Твои услуги больше не нужны.

— Это глупо, — сказала я. — Я могу успокоить ее.

— Нет. Просто уходи. Ясно ведь, ты хотела уйти. Вот и уходи.

Грэм был жестоким монстром — порождением стечения самых чудовищных жизненных обстоятельств. Он был до боли красив в своем мрачном трагизме. Его слова гнали меня прочь, а глаза умоляли остаться.

Я прошла мимо него. Наши плечи соприкоснулись. Выпрямившись, я заглянула в его темные глаза.

— Грэхем, я никуда не собираюсь уходить, так что можешь не надрывать голосовые связки, пытаясь выгнать меня отсюда.

Входя в комнату Тэлон, я подсознательно ожидала, что Грэм попытается меня остановить, но он даже не последовал за мной.

— Привет, милая, — сказала я, когда взяла Тэлон на руки. Умом понимала, что не виделись мы с ней чуть меньше недели, но готова была поклясться — за это время она подросла. Светлые волосики стали гуще, а шоколадного цвета глазки радостно блестели. Она даже улыбаться стала шире, несмотря на горячий лоб и легкое покашливание. Тихонько напевая себе под нос, я положила ее на коврик, чтобы сменить подгузник, и Тэлон тут же подарила мне яркую улыбку. Я подумала: а будет ли улыбка ее отца такой же прекрасной, как у дочери? Если только он вообще когда-нибудь улыбается. Интересно, как бы выглядели его полные губы с приподнятыми уголками.

Минут тридцать Тэлон сидела в качелях, и я читала ей книжки, лежавшие на маленькой этажерке. Она улыбалась, хихикала, мило агукала и забавно морщила носик. В конце концов, она уснула, и я рискнула переложить ее в кроватку. Судя по виду, ей было не очень комфортно спать в качающемся взад-вперед кресле.

— Примерно через час нужно дать ей лекарство, — сказал Грэм, вынуждая меня оторвать взгляд от спящего ребенка. Я повернулась и увидела его, стоящего в дверном проеме с тарелкой в руке.

— Я… — Он переступил с ноги на ногу, избегая встречаться со мной взглядом. — Мэри приготовила мясной рулет и картофельное пюре. Я подумал, что, возможно, ты голодна, но вряд ли захочешь есть вместе со мной, поэтому… — он поставил тарелку на комод, — …вот, возьми.

У меня мозг взрывался от того, с какой скоростью Грэм переходил из одного состояния в другое: насколько человек, которым он был на самом деле, отличался от того, каким он себя преподносил окружающим. За сменой его лиц невозможно угнаться.