— Ты просто очень похож на моего тренера, — Эна не сочла нужным лгать. — Даже стало интересно, насколько похож на него твой отец.

— Увидишь его завтра в церкви и поймешь.

— А мы... — начала Эна и не договорила, потому что Дилан, успевший раньше приятеля занять место рядом с Эной, слегка тронул ее за топорщащуюся на локте куртку:

— Мы заедем за вами. Наши матери уже обо всем договорились. Я слышал.

— А... — протянула Эна, немного не понимая желания матери отправиться на воскресную мессу — обычно они бывали в церкви только на рождественской службе или случайно, когда в воскресенье гуляли на территории испанских миссий.

Дилан оказался единственным, кто, не раздумывая, умял половину сэндвича, и сейчас, когда он говорил с набитым ртом, Эна с трудом понимала его речь. Малакай молчал, словно не знал, на какую тему можно говорить с новой знакомой. Целый час они обменивались пустыми фразами о том, куда встать, чтобы лучше видеть бросок, а потом, как быстрее добраться до парка и какой столик занять... Эна сначала думала прокомментировать проглядывающуюся из наполовину расстегнутой ветровки футболку с эмблемой «Guns N' Roses», только не смогла припомнить ни одной их песни. Наконец Малакай сам нашел тему для разговора, заставившую Эну напрячься. Он спросил, верит ли она в страшные легенды и не считает ли, что возвращая их к жизни, мы тревожим дух мертвых? Дилан в то время дожевывал сэндвич и не мог опередить ее с ответом.

— Нет, иначе бы никакого фольклора не осталось, — сказала она быстро и поспешила отвести взгляд от лица Малакая, в котором ей почудился двойник Эйдана. Она взяла бутылку и налила для себя в стакан немного домашнего лимонада.

— Ты знаешь песню Ника Кейва про дикие розы? Ну там, где он убивает героиню Кайли Миноуг со словами, что красота должна умирать?

Эна кивнула и отхлебнула лимонада.

— У нас в Ирландии мало красивых женщин, а знаешь почему? Потому что красота дается феями, и знаешь зачем?

Эна отрицательно мотнула головой, вновь глядя парню прямо в глаза.

— Слушай, Мал! Скажи, что хочешь сказать и заткнись уже! — неожиданно вскочил со скамейки Дилан и отвернулся от стола, подавившись последними крошками сэндвича.

— Феи хотят песен, — все так же спокойно продолжал Малакай, будто наслаждался реакцией приятеля. — Только сами не в состоянии их написать. Они могут лишь дарить людям вдохновение. Поэтому они ждут, когда поэты воспоют кого-то, берут себе песню и из ревности убивают ту, кому она предназначалась. Так что у нас по традиции красивых девушек принято обходить стороной, потому что те обычно долго не живут...

— Это он тебе комплимент пытается сделать, — буркнул Дилан и уселся обратно на скамейку, но в этот раз остался сидеть ногами наружу.

— Или он пытался меня напугать? — попыталась отшутиться Эна, хотя действительно почувствовала спиной неприятный холодок, вспомнив ночную встречу с Эйданом и его приглашение в лес.

— Замерзла? — Дилан вновь осторожно тронул ее за плечо. — Пошли в чайную погреемся.

Эна кивнула и завернула в фольгу остаток сэндвича, чтобы бросить в отрытый Диланом рюкзак.

— Идем!

Малакай первым вскочил на ноги и протянул Эне руку, чтобы помочь вылезти из-за стола, но та довольно ощутимо оттолкнула его плечом.

— Обиделась, — заключил парень. — Я просто подумал, что если причина того, что ты не желаешь идти в школу, кроется в ирландских парнях, будь спокойна.

— Надеюсь, Дилан объяснил тебе, почему мне не нужна ирландская школа? Летом меня здесь уже не будет, и я не такая тупая, чтобы не понять онлайн-лекций.

— Слушай, Эна, а в школу что, ради учебы ходят?

Эне опять жутко не понравилась ухмылка Малакая, и она даже обрадовалась, когда Дилан взял ее за локоть, чтобы увести прочь от места пикника. Другой рукой он вел велосипед, а ее велосипед вновь взял Малакай. Дилан шел так быстро, что Эна чуть не забрызгалась лимонадом, плескавшимся на самом дне стакана.

— Эна, — Малакай шагал с ними вровень. — Я не умею рассказывать страшные истории, а Дилан должен уметь. Его дед был классным рассказчиком. В его рассказах все эти феи, лепреконы, призраки и прочая лабуда были такими реальными, что я после его ухода спал со светом.

— После его ухода? — переспросила Эна.

— Ну, он вел финансы моего отца, потому часто вечерами сидел у нас дома, а мать всегда старалась организовать партию в бридж именно в дни его визитов, чтобы не упустить случая послушать страшную правдивую историю из нашего прошлого. Так жалко, что он умер, с ним умерло мое детство... Теперь финансами отца занимается Эйдан, но он ни черта не умеет рассказывать. Вот жду, когда этот мальчик дорастет до рассказчика.

— Мальчик? — усмехнулась Эна, прикидывая, что Дилан чуть ли не на полголовы выше приятеля.

— Мы с ним не в одном классе. Мне осталось мучиться до лета, то есть я почти на два года его старше. Слушай, если ты не собираешься в школу, приходи к нам на конюшню. Отец будет только рад.

— На конюшню?

— Аты разве не видела нас? Мы ведь почти соседи, только с севера...

О, да, выходит это про них говорила мать, предлагая ей заняться конным спортом.

— Хочешь, завтра после службы я покажу тебе торфяного пони? — не унимался Малакай, и Эна была рада, что руки его заняты велосипедом. — Их всего сто тридцать в стране осталось. Два у нас!

— Торфяной пони? — Эна пыталась из вежливости показать заинтересованность.

— На них торф из болота вывозили. Просто они маленькие и легкие, потому и не вязли в трясине. Короче, я с отцом договорюсь и приеду тогда на машине, — подытожил парень, так и не услышав ее согласия.

— Кстати, сейчас ты как здесь оказался? — перебил его Дилан.

— С отцом. Он в пабе будет сидеть часов до двух, а потом должен закинуть меня на конюшню, но сейчас я не могу взять вас с собой, потому что мне надо тренироваться. Я и так из-за боулинга пропустил соревнование, но в следующие выходные точно поеду, и Гарри говорит, что сумеет отправить меня в Дублин в чужой команде, так что жди мое имя на страницах «Филда», я в себе уверен!

— Как всегда, — зло буркнул Дилан, но Малакай будто не замечал его злости и уже крепко держал Эну за другой локоть и говорил, чтобы она не забыла захватить с собой джинсы, а сапоги он отыщет на конюшне.

— Я не катаюсь верхом.

— Будешь, — ответил он просто. — В этом нет ничего сложного. Я же не заставляю тебя брать барьер. И у вас же лошадиный штат, отец продал в Калифорнию пару лошадей. Как же ты не катаешься...

— Мне некогда, да и удовольствие это не из дешевых, — буркнула Эна, отворачиваясь от пристального взгляда Малакая.

— Они разводят коннемарских пони, — зло вставил Дилан.

— Вообще-то мы не просто заводчики. Мы выкупаем лошадей пенсионного возраста и катаем на них туристов. Пусть нам скажут все спасибо, потому что это единственное развлечение, которое может привлечь туристов в эту дыру. Без нас все бы бизнесы загнулись.

Пока Малакай нахваливал себя, Эна смотрела вперед, решая, радоваться или огорчаться приглашению. Ни прогулка верхом, ни эксклюзивные пони не прельщали ее. Завтра можно будет отказаться, сославшись на запрет матери. Возможно, это и надо сделать, чтобы Дилан прекратил обижаться, потому что сейчас он выглядел малышом, у которого отобрали любимого медвежонка Тедди.

Чайная оказалась крохотным серым каменным коттеджиком, одиноко стоящем на другом конце парка. С соломенной крышей, и Эна чуть не спросила спутников — настоящая она, или все же внизу есть какой-то водонепроницаемый материал. Это увело бы разговор от лошадиной темы. Однако ее внимание отвлекли сначала кашпо, висевшие над окнами, как в доме Дилана, а потом парень с девушкой, сидевшие на небольшом квадратном заборчике, явно ожидая, когда они к ним приблизятся. Ребята не представились и не спросили ее имени, но по их взглядам Эна поняла, что оба знали, кто она такая, и не спутали с жительницей соседней деревни, решившей взглянуть на игру.