— Чего там! Я тебе и за руль сесть дам.

Дубина, идиот! Теперь, конечно, в самый раз сказать ей, что хочу мотать домой.

Помолчали, потом Долорес спросила:

— Послушай, Андре, а ты кто?

— Как — кто?

— Ну… из англичан там, из ирландцев, из норвежцев?..

Андре с удивлением уставился на Долорес.

— Черт, ты же прекрасно знаешь, что я метис.

— Ты — метис? — Изумление Долорес было явно искренним. — Надо же, я и не знала. Ты совсем не похож…

— Ну уж мать-то и старика моих небось видала?

— Может, и видала. Только не знала, что твои. Отец нас никогда одних в поселок не пускал, не разрешал ни к кому заходить. Только к родственникам, — со злобной усмешкой сказала Долорес. — Ведь это надо! Всю жизнь прожила в Фиш-Лейк, а никогошеньки не знаю. В школе меня все звали: чудная Олсонова дочка. — Она вдруг зарделась, закусив губу. — Тебя-то впервые увидала у вас в гараже только прошлым летом. Честное слово, я не знала, что ты метис. — Долорес сдвинула брови, соображая что-то. — Значит, ты в другую школу ходил, для метисов?

— Ну да.

— Надо же! А отец говорит, что никто из метисов больше восьми лет не учится, если только…

— Это все отец Пепэн меня подстегивал и платил за меня.

— Да что ты? Правда?

Именно, платил! Кто его знает, как он теперь заговорит, если узнает, что Бейроки меня выперли. А, ладно, чего раньше времени переживать! Сейчас бы… Эх! Взять бы ее в охапку да…

В половине одиннадцатого хозяйка выключила телевизор. Долорес с Андре, примолкнув, — не сводили друг с друга глаз, пока у них над головами она топала из комнаты в комнату. Отворила дверь к птицам. Послышался щелчок — вероятно, она зажгла свет, в ту же минуту комната наверху наполнилась оглушительным птичьим щебетом, клекотом, хлопаньем крыльев.

— Это еще что такое?..

— Попугаи. Ура, вот и выход!

— Ты о чем?

— Пока они у нее орут, ты можешь входить и выходить. Старуха без ума от этих дурацких птиц. Скажем, утром я к ней зайду, попрошу булавку или еще там чего, отвлеку, пока ты выйдешь из дому, ну а днем зайду скажу, что хочу купить попугайчика. Только не знаю, какого выбрать. Понял?

— Обалдеть! Здорово соображаешь.

Зеленые глаза Долорес искрились смехом.

— А ты думал!

Мурлыча себе что-то под нос, Долорес прошла в ванную. Послышался шум душа. Вскоре она появилась в дверях ванной в длинном розовом пеньюаре с соблазнительно-откровенным прозрачно-кружевным передом. Подойдя к Андре, Долорес принялась игриво теребить ему волосы за ухом, и он уловил запах духов. В голове у него помутилось, он подхватил Долорес на руки и понес в спальню.

— Уф! — вырвалось у Андре, когда он в изнеможении откинулся на спину рядом с Долорес на узкой кровати. — Мочи нет рукой-ногой пошевелить.

Долорес похлопала его по животу ладошкой.

— Неплохо, а?

— Неплохо! Еще бы.

Куда там Доди Роуз против нее, жалкая приготовишка!

Долорес прижалась к Андре, засмеялась тихонько.

— Представляю, если б отец меня сейчас с тобой увидел. Он метисов не выносит. Завелся бы с полоборота, не дай бог…

— Завелся б? Честно говоря, не хотел бы я попасть ему под руку.

— А мне, милый, думаешь, хочется? Ничего, пусть найдет, попробует.

На следующий день Долорес на работу не вышла, а Андре и думать забыл про автобус. За окнами, завывая, мела по улицам метель, а Андре с Долорес наслаждались друг другом, потом вскакивали, принимались доедать, что осталось, и снова занимались любовью.

— Уф! Как будто… — Долорес повернулась на спину, сладко потянулась. — Прямо как медовый месяц у нас.

— Так бы лежать и не ходить вовсе в этот занудный институт. Ничего больше не надо.

— Нет уж, придется идти. Завтра пойдешь. А я на работу выйду.

— К дьяволу, завтра не пойду. Послезавтра.

— Нет, завтра! Помнится, Джейк с Биллом говорили, что больше дня у вас пропускать нельзя…

— Да ну их к богу!..

— Мальчик мой. — Долорес склонилась над Андре, поцеловала. — Ты им всем должен показать. Мы им должны показать. — Она снова легла на спину рядом с Андре, вытянулась, устремила взгляд куда-то в темноту. — Вот придет время, получишь хорошую работу…

Андре рассмеялся.

— Ну а если отец Пепэн разозлится и перестанет платить? Придется мне тогда, самое лучшее, пойти в шоферы на грузовик…

— Ну и шут с ним, пусть перестанет. Сами заработаем. Я, например, могу… — Долорес осеклась. Под рукой у Андре еле заметно поднималась и опускалась ее грудь. Долорес повернулась к нему. — Ничего, мой сладкий, справимся! Найдем выход. — Она прижалась к Андре, положила ему на плечо подбородок. — Ой! Глаза слипаются. Я уже совсем… — И Долорес сморил сон на полуслове.

А Андре так и лежал не смыкая глаз, пока ранний рассвет не просочился в комнатку. На плече у него покоилась голова Долорес, рука затекла, но Андре не смел шелохнуться. По всему телу словно разлилась волна нежности. Он зарылся лицом в роскошные светлые волосы Долорес, любуясь, как блестит нежная кожа у нее на плече.

Моя Долли. Втрескался по уши. До обалдения. Так бы всю и съел. Подумать только, у меня — белая девушка. Боже ты мой! Ну нет, мои дела не так уж плохи.

Наследующее утро, когда Андре спешил по коридору в аудиторию, его окликнул Дик Бейрок.

Андре нехотя остановился.

Тьфу ты! О чем с ним говорить? Он, конечно, ни при чем, но все-таки…

— Вот, слава богу, что тебя поймал, — задыхаясь от бега, проговорил Дик. — Тебя вчера не было на занятиях, мы все испугались, что ты… Отец с мамой по барам рыскали на Девяносто седьмой, тебя искали…

— Искали? Что ты несешь? Меня ж отец твой выгнал.

— Фу-ты ну-ты! Пора бы уж отца раскусить. Разойдется дальше некуда, а потом сам жалеет. Послушай, я сейчас убегаю, а ты… В общем, мама просила передать, захочешь вернуться, я после занятий пригоню грузовик, перевезем твое имущество.

— Вернуться? Мне? Черт… Значит… как это… В общем, я уже устроился и…

— Ах так! Ну что ж… — произнес Дик, отходя. — Словом, вот что, захочешь, приезжай в любое время.

Ах ты, чертова петрушка! Ну что за люди, кто их разберет!

Андре едва не налетел на Джимми Бейли в дверях аудитории.

— А! Привет, Андре! Э-э… как там у тебя с хозяевами, обошлось?

— Выставили меня.

— Да ты что!

Андре протиснулся мимо Джимми, отыскал свободное место, швырнул книги на стол. Джимми не отставал. Он стал рядом, потирая большим пальцем ноздрю.

— Слушай… может, нам с ребятами еще деньжат наскрести? Если, конечно, это самое…

Тут возникли Билл Саймонс и Джейк Куилли. Заметив Андре, тоже подошли.

— Его хозяева выгнали, — сообщил Джимми.

— Ух ты! — произнес Куилли. — Где ж ты теперь живешь?

— Вообще-то могу и к Бейрокам вернуться. Хозяин вроде поостыл, только… — Андре пожал плечами, — тут у меня девушка появилась.

— Кстати о девушках, мы сейчас из кафетерия, — вставил Саймонс, — там Долли нас заарканила и сказала, что забыла тебе вот это передать. — Он кинул Андре на стол ключ. — И еще просила напомнить, чтоб ты подождал, пока свет в комнате, где старуха птичек держит, зажегся, — хоть я и не понял, в чем дело.

— Так, значит, вот кто у тебя — Долли? — воскликнул Джимми Бейли.

— Ну да.

Трое парней переглянулись.

— Для того чтоб разок переспать, Долли в самый раз, — произнес Джейк Куилли с нервным смешком. — Но вообще…

— Что «вообще»? — взорвался Андре. — Между прочим, когда я, как собака, дрожал на морозе, она единственная меня приютила…

— Да такой прямая дорожка в бордель! — фыркнул Билл.

— Заткни пасть! Она одна из всех вас ко мне хорошо относится.

— Да ради бога! Нравится тебе — пожалуйста…

В этот самый момент в аудитории появился преподаватель, и все трое разошлись по своим местам.

В последующие две недели Андре пребывал в состоянии счастливого опьянения. Утром ходил на занятия, усердно корпел над книгами весь день, а по вечерам тайком проскальзывал в подвал к Долорес. Она все твердила, чтоб он занимался, но едва он заканчивал, они вдвоем наслаждались любовью, пока не засыпали в объятиях друг у друга. Заботы о деньгах, мысли о прошлой жизни, планы на будущее — все меркло перед неизбывной сиюминутной радостью.