— Муж твой? Что ж, будет вам и подарок свадебный. Только мусор вынесу. — И она прошла мимо них, двинувшись навстречу метели.

Долорес с Андре стояли в заднем тамбуре, ожидая хозяйку. Андре было не по себе. Он не поднимал глаз на Долорес.

— Заходите, — пригласила хозяйка, протискиваясь мимо них в узком проходе, поднялась по ступенькам, скинула с ног мужские сапоги.

Андре с Долорес прошли за ней в дом, в ту самую маленькую комнату, что располагалась над жилищем Долорес. Миссис Сэвчек зажгла свет. Попугайчики в клетках, висевших по стенам, тут же захлопали крыльями, заклекотали, принялись кричать на разные голоса.

— Вот этот — вам, — сказала старуха, подходя к клетке с бирюзовой птицей. — Один для своей жены купил, а она птиц не уважает. Прямо с клеткой берите, еще корму дам ему на неделю. Ты ж, Долорес, говорила все, что птицу хочешь, — на, бери, красавчика! В самом соку, а я ему крылышки подсекла, не скоро отрастут. А пока отрастут, можно его быстрее приручить. Только не пугать и не обижать. У них память крепкая. Под шейкой почешите, он привыкнет, только хвост не трогайте. Не любят.

До сих пор Андре видел попугайчика всего один раз, и то мельком, проходя мимо зоологического отдела универмага «Итон». Когда он сидел за учебниками в подвале, а наверху поднимался птичий гам, это его раздражало, он никак не мог сосредоточиться. Сейчас же Андре глядел на маленькое существо в клетке, которую держала хозяйка, со смешанным чувством неприязни, жалости и восхищения. Птица уцепилась за прутик клетки, испуганные, круглые, черные, беспомощные, как у младенца, глазки не отрываясь глядели на Андре.

— Будет в папашу, бирюзовенький, с отливом. — И хозяйка указала на роскошного попугая в большой клетке.

— Надо же! Как вы добры, миссис Сэвчек, — произнесла Долорес, оставшаяся в дверях. — Прямо не знаю… Такого подарка мы не ожидали…

— Берем, мне он нравится, — сказал Андре, забирая клетку у старухи. — Ой, надо же, спасибо большое! Его что, так в клетке и держать?

— Зачем? Вы его почаще выпускайте. Вот, смотрите… — Она распахнула дверцу большой клетки, и тот самый восхитительный бирюзовый попугай выпорхнул, сев хозяйке прямо на руку, прошелся до плеча, приласкался к шее и вдруг отчетливо, так что Андре от неожиданности рот разинул, произнес:

— Сержи красавчик. Серж любит Ольгу.

— Ух ты! Он… это он…

— И ваш заговорит, если у вас терпения хватит. Так с любым зверем. Верный путь к душе — через желудок. Дайте ему… ну, хоть груши, банана или яблока, хоть еще чего, каждый раз, как из клетки выпускаете, и так недели две, тогда будет ручной, как Серж.

— И говорить будет так же?

— Ну, говорить… Для этого много времени надо.

Андре попятился к двери, держа клетку с птицей в одной руке, мешочек с кормом — в другой. Ему не терпелось поскорей спуститься вниз и выпустить попугайчика из клетки.

Долорес с недовольным видом шла за ним.

— На что тебе эта дурацкая тварь? — холодно спросила она, лишь только они закрыли за собой дверь. — И так сверху их трескотни хватает.

— Никогда не думал, что они такие умные. — Андре поставил клетку на стол и, улыбаясь, смотрел на птицу.

— Ты не забыл? В магазин надо сходить.

— Ах да! Слушай, сходи ты, ладно? Я хочу его выпустить полетать. Кстати, не забудь купить ему груш, яблок, всякого такого.

Долорес раздраженно фыркнула и вышла, хлопнув дверью.

Примерно через час, вернувшись, она застала такую картину: Андре сидел, выставив указательный палец, а на кончике пристроился попугайчик, вертя головкой от наслаждения, поскольку пальцами другой руки Андре почесывал ему шейку.

— Ты посмотри, какой шельмец! — давился от смеха Андре.

— Ах боже мой, радость какая! Хоть бы кофе поставил.

— Я назову его Габриэлем.

— Как?

— В честь Габриэля Дюмона.

— Это еще кто?

— Самый выдающийся метис во все времена, правда, Габи? — Андре нежно потянулся носом к клювику птицы, попугайчик сначала отпрянул, но потом сам потянулся навстречу и осторожно, едва-едва, коснулся клювом ноздри Андре.

— Гляди-ка! Надо же. Признал меня.

— Послушай, ненаглядный! Оставь ты свою птицу, давай лучше поужинаем.

Андре подчинился без разговоров. Он принялся накрывать на стол, в то время как Долорес резала лук на сковородку, где жарились бифштексы.

— Гляди-ка, — усмехнувшись, произнесла она, — как твой старикашка Пепэн рассердился, когда я его сегодня отшила!

Внезапно Андре охватила злость.

— Нехорошо как-то все вышло. Ясно, конечно, ему прихвастнуть охота, дескать, вот, метиса школу кончить заставил, всякая такая дребедень, только… — Андре умолк, перебирая в руках разрозненные ножи и вилки. — Только все-таки, наверно, он делал это искренне. И потом, если тебе так хочется, чтоб мы поженились, зачем же, черт возьми, дразнить старика?

— Подумаешь, дело какое! — Долорес резко повернулась к Андре, негодующе блеснув глазами. — И ты — кретин, если позволяешь какому-то старикашке в рясе вертеть тобой, как ему вздумается.

Когда она злилась, Андре терялся.

— Долли! Ну, черт… ну не сердись, пожалуйста… Я просто хотел сказать… — начал он, запинаясь.

Но Долорес отвернулась к плите. Накрывая на стол, Андре бросал в ее сторону виноватые взгляды, однако Долорес не произнесла ни слова, пока не пришло время раскладывать бифштексы по тарелкам.

— Сольешь картошку. Мне некогда. Я к Эсси бегу.

— К Эсси? Это еще зачем? Ты ведь только что с ней…

— Мне надо к Эсси, понятно?

— Зачем?

— Ну, прическу помочь сделать, — раздраженно огрызнулась Долорес.

Она молниеносно поужинала, не удостоив больше Андре ни словом. На ходу допив кофе, Долорес выбежала из комнаты, оставив Андре одного посреди вороха грязной посуды.

Он убрал, вытер со стола, разложил учебники.

Вот черт! Противно как-то. Вроде причин особых нет, а вот поди ж ты…

Когда к одиннадцати вечера Долорес вернулась, Андре все еще сидел за учебниками, а малыш попугайчик уютно примостился у него на плече.

Лицо у Долорес побелело от мороза, но вид был торжествующий, глаза возбужденно сияли. Андре потянулся помочь ей снять пальто, и она тут же чмокнула его в щеку. От нее пахло какими-то незнакомыми духами.

— Ну что, мальчик, в постельку? На сегодня занятий хватит!

Тут Долорес заметила попугайчика у Андре на плече и отпрянула.

— Мерзкая птица! Немедленно запихни ее в клетку!

В последующую неделю события развивались стремительно. Днем в понедельник Долорес потащила Андре в центр в поликлинику для иногородних, где им сделали анализ крови. В пятницу Андре не пошел на занятия. В сопровождении Эсси и какой-то девицы, ее имени он так и не разобрал, они с Долорес отправились на автобусе в магистрат зарегистрировать свой брак.

Та, неизвестно кто, была сильно простужена и во время краткой официальной церемонии беспрерывно сморкалась.

Перед тем как поставить свою подпись в графе «свидетель», Эсси перевела взгляд с Долорес на Андре, покачала головой:

— Кошмар! Вы оба просто спятили.

— Никогда еще с таким удовольствием не отдавала четырнадцать долларов, — тарахтела Долорес. — Это надо отметить. Угощаю всех бифштексами по-гамбургски.

Та, неизвестно кто, еще громче шмыгнула носом.

— Без меня. Пойду домой, лягу.

— И я не могу, — отозвалась Эсси. — Мне надо туфли купить.

— Завидует, — самоуверенно заявила Долорес, когда они с Андре смотрели вслед удалявшимся девицам.

— Да шут с ней. Пойдем пива выпьем.

— Пива? Что ты, родной, нам надо экономить! Притом к завтрашнему дню я приготовила тебе сюрприз. Ну а сейчас… — Долорес тихонько рассмеялась. — Будто нам дома заняться нечем!

Примерно в половине девятого вечера они решили, что хватит любовных утех, пора бы поесть.

— Насчет пойти домой это ты хорошо придумала, — сказал Андре, хлопнув ее по заду, когда она нагнулась за шлепанцами. — Куда лучше, чем пиво пить, это точно.