— Еще бы, вкалывал как лошадь!

Преподаватель рассмеялся.

— Знаешь, ты даже обскакал многих ребят, что с Севера приехали. В чем секрет?

— Почем я знаю!

— У кого ты живешь?

— Да тут в одной симпатичной семье. Хозяйка — метиска. А хозяин белый — может, знаете?

— Симпатичные, говоришь, люди? Вот бы тем ребятам таких же хозяев подыскать! Может, тогда б они не так тосковали по дому, не порывались то и дело бежать! — сказал преподаватель и с добродушным смехом добавил: — Ну а тебе — удачи и чтоб ладил со своими хозяевами!

Контроль за Андре в семействе Бейроков ослабевал, это было заметно. Не то чтобы сразу прекратился, и все, — нет, он убывал постепенно, день ото дня. Сам город уже не казался Андре таким зловещим. Ему перестало чудиться, что за ним постоянно следят. Теперь, бывало, сокурсники приглашали Андре с собой выпить кофе в кафетерии. Во время лабораторных занятий он чувствовал себя уверенней. Случалось, в доме Бейроков по нескольку дней кряду обходилось без наставлений и замечаний.

Время летело быстро, близилось рождество. Нелли то бегала по магазинам, то занималась домом — скребла и натирала полы, пекла всякие восхитительные вещи. А Сэм после работы торчал в подвале, в своей мастерской, реставрируя старый кофейный столик из орехового дерева, что купил в какой-то дешевой лавке. Это был его подарок Нелли к рождеству. Когда Сэм приволок покупку домой, Андре помог оттащить столик вниз, в мастерскую. Про себя, однако, думая, что такую рухлядь даже Исаак побрезговал бы подобрать на барахолке.

Как-то вечером Андре спустился в мастерскую за клещами — вытащить гвоздь из подошвы. Сэм поднял глаза, он заправлял в это время наждачную бумагу в шлифовальный станок.

— Ну что, как столик?

— Ух ты, черт! Как это вам удалось?

— Пришлось попотеть, хорошее дерево стоит того.

— Гладко-то как!

— Это что, поглядишь, когда я его лачком покрою. Как зеркало заблестит.

Дня за три до рождественских каникул Андре занимался в своей комнате. Он услышал, как внизу зазвонил телефон. Сэм с кем-то разговаривал. После телефонного звонка Сэм с Нелли некоторое время о чем-то совещались.

— Эй, Андре! Домой на рождество поедешь? — крикнул снизу Сэм.

— Угу! Отец Пепэн прислал билет на автобус.

— К Новому году вернешься?

— Обязательно. У меня занятия…

Дверь в комнату распахнулась. На пороге стояли Сэм с Нелли.

— Слушай-ка, если мы уедем дня на три, ты присмотришь за домом? — спросил Сэм. — Старики зовут нас к себе в Калгари на Новый год.

— Конечно, присмотрю. Не беспокойтесь.

— Малышей к рождеству разберут, — пообещала Нелли. — Еды я тебе много оставлю, надо будет только за Белолапкой и кошкой приглядеть.

В последний день перед каникулами преподаватель математики запаздывал. У Джимми Бейли, соседа Андре, не ладилось домашнее задание.

— Слушай, Андре, как тут дальше, у меня чего-то не сходится…

Андре плюхнул перед ним на стол свою тетрадь.

— Фу ты, черт! — произнес Джимми, сверяя свои записи с решением Андре. — Вот где, значит, я сбился. А ты молодец, классно соображаешь! — Джимми откинулся на стуле, потянулся так, что затрещало в суставах. — О господи, хоть бы пару деньков от всего этого передохнуть, надоело все, даже если б тут новогодний выпивон устроили, сюда бы не пошел, дома остался. Ты как Новый год встречаешь?

— С собакой да с кошкой.

— Домой поедешь?

— Нет, у людей, где живу. Они сами в Калгари уезжают.

— Значит, ты совсем один в доме остаешься?

— Ну да…

Джимми замер, вытянувшись в струнку на стуле, уставившись на Андре блестящими карими глазками.

— Не может быть, в самом деле один?

— В самый бы раз девочку… — неуклюже сострил Андре.

— Девочку? Будет тебе девочка, старик! Закатимся все к тебе, выпивончик устроим и…

Тревога охватила Андре.

— Хозяева мне ни за что не разрешат…

— Да пошли они! Откуда они узнают?

Не успел Андре и слова вымолвить, как Джимми вскочил и заорал на всю аудиторию:

— Эй! Назначается новогодняя пьянка, у Андре! — Он взглянул на обложку учебника Андре, где значился адрес Бейроков, написал адрес на доске.

О господи! Что же теперь делать? Скажи я им: нет, ничего не получится, — подумают, я прохиндей какой-нибудь, а ведь ко мне здесь только-только стали относиться по-человечески. У Сэма спрашивать разрешения смешно. Он не позволит устраивать пьянку в доме. Как бы это ребятам все объяснить…

Но Андре не мог подняться. Ноги словно онемели.

В тот же день вечером, мчась домой в автобусе через заснеженные леса, Андре терзался непоправимостью происшедшего.

Все этот Джимми, мерзавец! Да нет, он-то тут при чем? Сам я и виноват, идиот безмозглый. А вдруг они чего разобьют, сломают?.. Ладно, просто надо стараться вести себя в доме поаккуратнее. Вот и все.

Начало светать, когда автобус остановился перед гостиницей Дюпэ. Валил снег. Пока остальные трое пассажиров выбирались из автобуса, Андре смотрел в окошко на замерзшее озеро: поросшие ельником мысы таяли в вихре снежных хлопьев. Андре почувствовал, как к горлу подступил комок.

Дом. Наш лес. Господи! Как давно я здесь не был…

Андре не спал целые сутки. Он еще не отошел от шума и ритма бесконечной езды. Подойдя к дверям автобуса, он увидел Рейчел, Синичку и Исаака: они прижались к гостиничной стене, съежившись, засунув руки в карманы курток. Нетвердым шагом Андре сошел по ступенькам. Он глядел на своих, а те глядели на него, и никто не решался сделать шаг навстречу по грязному снегу. Никто не произнес ни слова. Наконец Синичка вытащила из кармана маленький квадратный пакетик, протянула навстречу Андре, улыбнулась.

Шутиха! Андре рассмеялся.

— Там у нас дома лосятина, — пробормотала Рейчел. — И хлеб прямо из печки.

Только прошли квартал, где жили белые, Синичка запустила веселую, шумно хлопающую шутиху. Из лачуг метисов высыпали ребятишки, вслед за ними показались заспанные родители. Громко здоровались, отпуская по поводу Андре незлобные шуточки. В этот миг и семейство Бейроков, и Технологический институт Северной Альберты, и предстоящая новогодняя пьянка — все показалось чем-то далеким, совсем из другой жизни.

— Чему тебя в этой самой школе для белых учат? — спросил Исаак, как только все сели за стол.

— Да так, ерунде всякой.

Исаак захихикал.

— Ерунде, говоришь? Что, больше, значит, не поедешь туда?

Андре едва не подавился куском свежего хлеба, он никак не мог его проглотить в замешательстве.

— Что же ты там делаешь? — строго спросила Рейчел.

Андре отчаянно искал слова, чтобы мать поняла.

— Ну, например, мы изучаем, через что свет быстрее проходит — через стекло, воздух или воду.

— Свет ходит? Спятил, что ли? Свет не ходит, свет светит.

— Понимаешь, мама, свет… — Тут Андре увидел, с каким недоумением, с какой настороженностью все трое уставились на него.

— Свет ходит? — переспросил Исаак. И рассмеялся тихим слабым смешком. — Свет, говорит, ходит! Правду сказал, ерунде учат.

— Ты там Гэри Последнее Одеяло не встречал? — полюбопытствовала Рейчел.

— В тот квартал, где он, лучше не соваться.

— Не соваться? Кто так сказал? Кто ты такой, щенок, чтоб так говорить?

Андре сидел потупясь, уставившись в тарелку.

— Негодяй он, этот ваш Последнее Одеяло. Не хочу с ним дела иметь.

Воцарилось долгое молчание.

— Значит, метис теперь тебе неподходящая компания, — припечатал Исаак.

— Не потому, что метис… Сам вспомни, как тебе этот Последнее Одеяло всучил краденую винтовку за лосиную тушу; что, приятно тебе было из-за него три месяца торчать в тюрьме в Форте Саскачеван, а?

Этого-то как раз и не следовало говорить, понял Андре раньше, чем произнес все до конца.

Стало как-то неприятно тихо. Потом Исаак поднялся и оттащил за собой стул к окну. Уселся, куря, уставившись в окно на падавший снег. Рейчел, нарочито громко кастрюльками и ножами, принялась убирать со стола. Она проделывала все это, обиженно надув губы.