- Маленькое бесполезное ничтожество! Как ты смеешь прикасаться ко мне?

- Мама? – неуверенно произнесла девочка, явно не понимая, что происходит.

- Мама?! О, нет! Такой жалкий выродок не может быть моим ребёнком.

Самаэль замер, глядя, как в руках Милены возникло её демоническое оружие – коса Проклятье Света. На миг сущность истинного демона взяла в нём верх – сейчас Милена сделает то, что должна была сделать уже давно: убить ребёнка Аббадона – недоразумение, которое давно пора исправить…

Хищница замахнулась косой. Самаэль желал этого – что бы смертоносное лезвие рассекло тело этой девочки, обратило её в прах… Но он слишком хорошо знал Милену, настоящую Милену, а не это безумное создание носящее прозвище Хищница. И Самаэль слишком любил Милену, чтобы позволить Хищнице совершить задуманное. Он метнулся вперёд, и успел встать между Хищницей и Аккэлией, ухватив косу за древко, у самого основания лезвия, остановив смертельный удар.

- Не мешай мне Самаэль, – прорычала Хищница, поняв, кто помешал ей расправиться с раздражающим её ребёнком. – От этой пустышки надо было избавиться сразу, после её рождения.

- Согласен, – спокойно сказал Самаэль, продолжая удерживать занесённое Миленой Проклятье Света за древко. – Но, к сожалению, ты решила иначе.

- Моя ошибка, – усмехнулась демонесса. – Самое время её исправить.

- Жаль, но я не могу тебе этого позволить.

- Почему ты защищаешь её? – Хищница прищурилась. – Ты же ненавидишь эту девчонку.

Самаэль не ответил. Хищница была не тем существом, которая поняла бы его сейчас. Более того, начинать с ней дискуссию, значит поддаваться искушению, оставить всё, как есть. Он обернулся через плечо, глянув на испуганно замершую Аккэлию, и коротко велел:

- Уходи.

Девочка вздрогнула, сделала несколько неуверенных шагов. Хищница сделала попытку выдернуть своё оружие из руки Самаэля, но не преуспела в этом. Смерила Аккэлию презрительным взглядом, и снова посмотрела на мужчину:

- И далеко она уйдёт в моём собственном дворце? – улыбка демонессы походила на оскал.

Мужчина издал короткий рычащий звук – ситуация начинала превращаться в фарс, а сам Верховный демон был близок тому, чтобы почувствовать себя дураком. И всё же, он не мог оставить Аккэлию с Хищницей. Демонесса не пощадит ребенка, а Милена потом никогда не простит ни себя, ни Самаэля.

Ангел смерти выпустил косу, слега отталкивая, заставляя Хищницу отступить на пару шагов. Шагнул к Аккэлии и, наклонившись, подхватил девочку на руки.

- Самаэль, не смей! – Хищница повысила голос, поняв, что он собирается сделать.

Ангел смерти окинул её взглядом – безумная, разъярённая, смотрящая на него едва ли не с ненавистью – истинные демоны очень не любят, когда их лишают развлечения – и даже такую, он любил её. И с большим удовольствием остался бы сейчас с ней. Но сейчас он должен был не позволить Хищнице сделать то, за что Милена потом возненавидит себя. Он открыл портал и шагнул в него, унося с собой маленькую демонессу.

В лицо дохнуло сухим колючим ветром, глазам открылась пустынная равнина, усыпанная серо-жёлтым песком. Межмирье – губительная часть пространства, вобравшая в себя осколки погибших миров. Почему Самаэль открыл портал именно сюда? Он и сам не знал. Видимо, уж очень не понравилась ему ситуация, в которой он оказался, и ангел смерти выбрал пейзаж себе под настроение.

Демон опустил глаза, посмотрев на ребёнка, испуганным зверьком сидевшего у него на руках, боясь пошевелиться. Девочка вцепилась пальцами в его одежду, и Самаэль чувствовал, как она дрожит, и как бешено колотится её сердце. И что ему теперь с ней делать?

Почувствовав его взгляд, девочка шевельнулась и боязливо подняла на него глаза, тёмные и блестящие, из-за затаившихся слёз. С самого рождения она сторонилась ангела смерти. Аккэлия чувствовала его враждебную неприязнь к ней, и хоть не знала её природы, старалась держаться подальше от Верховного демона. И теперь, впервые за всю свою жизнь, Аккэлия первая обратилась к нему.

- Что случилось с мамой? – шёпотом спросила она.

Самаэль смотрел в эти тёмные глаза, и больше всего ему хотелось спустить её с рук, оставить здесь, на этой пустоши, создать портал и уйти прочь. И больше не вспоминать о ней.

Милена бы никогда ему этого не простила. Как и того, если бы он оставил её дочь с ней. Как и себя, если бы прикоснулась к девочке, когда её разумом владеет её демон.

- Твоя мать – демон, ребёнок, – холодно ответил Самаэль. – Иногда она вспоминает об этом, как и о том, что демоны не могут любить. В том числе и своих детей.

Почему-то после этих слов он ждал слёз, а дождался лишь непонимающего взгляда:

- Мама любит меня…

Самаэль нахмурился. Девочка так просто и уверенно заявляла о любви своей матери, словно это было самое очевидное явление. Может, где-то это и было так, но не среди демонов. Почему-то ангелу смерти не понравилось это.

Аккэлия ощутила недовольство мужчины, и сжалась ещё сильнее, опустив глаза. Самаэль подумал, что теперь не услышит от неё ни слова, и это вполне его устраивало, но девочка вновь подала голос.

- Я её тоже люблю, а я ведь демон.

Это уже вызвало у ангела смерти глухое раздражение. А Аккэлия вдруг подняла голову и посмотрела мужчине в глаза.

- И вы – демон, – её голосок был совсем тих, но в тёмных глазах проглядывало упрямство. – Верховный. И вы тоже любите мою маму. По-настоящему.

Самаэль прикрыл глаза, борясь с желанием разжать руки и просто бросить этого ребёнка на каменистую землю. Маленькая демонесса поймала его на его собственных словах. Раздражение всколыхнулось с новой силой, почти обратившись в ненависть. Эта маленькая девочка, она не имела права не то, что подавать голос, а вообще рождаться, и претендовать на любовь Милены.

Самаэль сдержался, не швырнул девочку на землю, просто наклонился и поставил. А потом отошёл на несколько шагов, уже собираясь открыть портал и уйти. Не оборачиваясь. Но всё же обернулся. Она стояла там, где он её оставил. Ветер пустоши трепал подол её тёмно-синего платья и чёрные распущенные волосы. Аккэлия не смотрела на ангела смерти. Она неуверенно оглядывала пустынный пейзаж, упрямо поджимая губы, и быстро-быстро моргая, не позволяя пролиться слезам. Она уже поняла, что этот могущественный Верховный демон, который почему-то не мог простить ей сам факт её рождения, всё же решил оставить её здесь. Он забрал её от матери, с которой было что-то не так, но не для того, чтобы спасти. А чтобы выбросить, как ненужную и мешающую вещь, на безжизненной пустоши в межмирье, без малейшей надежды, что когда-нибудь её найдут. Потому что это губительное место, как ничто другое, может пожирать следы тех, кто затерялся здесь. И эта маленькая, пятилетняя демонесса, родившаяся без капли магической силы, теперь пыталась решить, что же ей делать дальше.

Самаэль прикрыл глаза. Ему действительно было всё равно, что случится с ней, он просто будет рад никогда её больше не видеть. Но Милена…

- Милена, – его губы шевельнулись, и ветер унёс имя прочь.

Если Самаэль не убережёт сейчас этого ребёнка, он потеряет её. Если не навечно, то очень надолго. Демон вздохнул, и вернулся к оставленной девочке. Аккэлия настороженно смотрела на него снизу вверх – ничего хорошего она от него уже не ждала. Он заметил, что она что-то сжимает в прижатых к груди руках.

- Что там у тебя? – неожиданно для себя самого заинтересовался ангел смерти.

Аккэлия насупилась и продолжала настороженно глядеть на него исподлобья. Мужчина присел на корточки и произнёс, стараясь, чтобы голос его не звучал слишком резко:

- Покажи.

Чуть помешкав, Аккэлия всё же решилась, и протянула ему руку. На маленькой детской ладошке лежал овальный медальон. На золоте поблёскивала чёрная эмалевая гравировка – три тонких изящных дракона переплетались в орнамент, в глазницах их сверкали крошечные рубины. Красивая вещица. Уловив непонимание в газах Самаэля, Аккэлия протянула вторую руку и коснулась пальчиками обода медальона. Щелкнула крошечная пружинка, и медальон раскрылся на три части. Три маленькие овальные рамки, в каждой из которой было по миниатюрному портрету. Из центральной рамки на Самаэля спокойным взглядом смотрела Милена: красивая, безмятежная, с лёгкой улыбкой на губах. С правой рамки ехидно ухмылялся мальчишка четырнадцати-пятнадцати лет, с огненно-красными волосами, и шкодливым взглядом – Кристиан Кавэлли. С левой рамки смотрела сама Аккэлия, задумчивая и не по-детски серьёзная. Самаэль узнал этот медальон – маленький артефакт, портреты в котором взрослеют и меняются вместе с теми, с кого были срисованы. Самаэль потянулся пальцами к центральной рамке, и Аккэлия тут же захлопнула медальон, и снова прижала его к груди.