Стефания замолчала в смущении.

Как это себе объяснить? А посторонним?

Людмила Михайловна так и замерла с тарелками, не дойдя до стола. С разинутым ртом. Тишина. Женщина, прищурив глаза, недовольно смотрела на Стефанию, молча переваривая услышанное. В комнату вернулась Ольга с еще дымящимися треугольными пирожками. Резко остановилась, почуяв неладное. Запах сладких яблок быстро заполнил комнату.

Я будто призраком стала. Не стойте, дайте-ка я помогу донести тяжесть эту, — вздохнув, сказала Стефания, подойдя ближе и пытаясь забрать у Людмилы Михайловны поднос. Нет. Не нужно, я сама. Что же это получается? Чураетесь вы нашего Николая Алексеевича? Не хотите идти за него? — спросила она голосом, полным обиды.

Стефания, в непонимании и ужасе от предположения Людмилы Михайловны, все же осторожно спросила:

— С чего вы взяли?

— Как с чего? Вот говорите же, что не хотите быть его невестой, — сощурив по-прежнему недовольно глаза, ответила Людмила Михайловна. Пышный пучок волос на голове подтвердил сказанное, качнувшись в такт ее словам.

Да нет! — быстро поправилась Стефания. Так да или нет? О Господи! О чем же вы подумали? Совсем не о том! Я говорю, о том, что мы сейчас не вместе! Что мы не можем быть вместе! Почему? — уже просто спросила Людмила Михайловна.

Ольга по-прежнему не двигалась с места, опустив взгляд на вычищенный до блеска паркет.

Потому что мы почти не знаем друг друга. Живем в разных странах. Да разве… Да разве так создаются семьи? Ой-ой-ой, — в миг расслабилась добросердечная женщина, — молодое вы наше поколение. Вы даже не понимаете, что такое любовь и семья! А все воспринимаете через то, что вам говорили. Да тьфу на все это. Сердце, дочка, слушай. Сердце. Вот что оно тебе говорит? Бежать, — прошептала тихо Стефания.

Людмила Михайловна посмотрела в недоумении.

Не глупи, родная, — поставив наконец тарелки на стол, она тут же усадила Стефанию, — ты лучше ешь, здоровей будешь. А то смотри какая худая, кожа да кости. Кости да кожа!

От такого сравнения Стефания улыбнулась. Вспомнился родной дом, родители и сестры, бабушка и брат. Улыбка быстро погасла.

Что-то случилось? О чем вы подумали? — тут же спросила Людмила Михайловна, понимающе улыбаясь. О моей семье. О родителях, сестрах, брате, бабушке. Я уверена, они очень волнуются и уже перевернули весь город в моих поисках. А я в Питере как ни в чем не бывало сижу и завтракаю. Ну-ну. Я думаю, Николай Алексеевич все уладил. Всех предупредил, и они знают, что вы с ним. Что с вами все в порядке.

Стефания смущенно улыбнулась, добавив:

Вот от этой успокаивающей мысли — мне намного страшней. Но ведь это невозможно. Я даже боюсь подумать, о чем Николай Алексеевич говорил с моими родными. Я думаю, Николай Алексеевич заявил о своих серьезных намерениях. Ведь недаром невестой своей вас назвал. Но он не делал мне предложение! — запротестовала Стефания. И это тоже не обязательно. Предложение не обязательно в словах, оно исходит от его поступков. Да мы знакомы всего неполную неделю. Я почти ничего о нем не знаю. Сколько нужно времени, чтобы двое поняли, что они созданы друг для друга? Что им хочется видеть друг друга чаше, чем других? Не знаю. Не знаю и не понимаю. Он меня пугает. И я его не знаю. И не пониманию. Он ведет себя не так как другие. Он хочет от меня не того, чего хотят другие, — на одном дыхании выговорила Стефания.

Людмила Михайловна покачала головой, положила на тарелку большое песочное печенье в форме звезды. Разломила его на три части. Замерла, продолжив:

Я думаю, не обязательно знать и понимать. Достаточно того, что вы сейчас хотите быть вместе. Надолго? Пока ему не надоем? Поиск уверенности в завтрашнем дне тянет человека к поиску постоянного, но никак не лучшего для него. Николай Алексеевич — великий человек. Я думаю, вам обоим повезло встретить друг друга. Теперь только не наломайте дров. Не наломать дров? Иначе сгорите оба. Дотла. Еще и окружающих потащите за собой.

Стефания, схватив со стола стакан свежевыжатого апельсинового сока, сделала большой глоток. Апельсиновый сок натощак — смерть желудка, любила говорить бабушка. Но Стефания его обожала и могла пить в любое время суток. Захотелось есть.

Людмила Михайловна, Ольга! Вы не могли бы вместе со мной позавтракать? — попросила Стефания, увидев, что женщины засобирались уходить. — Пожалуйста. Да-да! Сейчас-сейчас! Олечка, присаживайся. Я вот только оладьи принесу горяченькие.

Она быстро вышла.

Стефания, сидя за столом, не спеша оглядывала убранство комнаты. Деревенская простота переплеталась с роскошью, как ее понимали в доперестроечное время, и минимализмом современности, мягко и не вызывающе. Гармонично. В этой комнате не хотелось что-либо делать. Только использовать эту просторную комнату по предназначению. Есть вкусную пищу, наслаждаясь.

Ольга налила себе молока. Чем подтолкнула и Стефанию к действию. Она положила себе несколько ягод клубники в сладкой сметане.

О, вкусно.

Маслянистый вкус взбитой сметаны с сахаром был разбавлен сладостью самой ягоды, которая к тому же была охлаждена.

Вот и оладушки, именно такие, как моя бабушка еще готовила, — заметила Людмила Михайловна, остановившись у стола. Это какие же? — заинтересовалась Стефания. Толщиной в палец. На масле и молоке! — похвасталась Людмила Михайловна, продемонстрировав свой указательный палец.

Стефания оглянула гору оладий на большой тарелке в цветочек с красной каемкой. Они на самом деле выглядели толстенькими и маслянистыми.

Вы сейчас пальчики оближете, такие они вкусные, — с милой улыбкой подтвердила Ольга. Единственный вопрос. Надеюсь, я все это не должна съесть?

Три женщины, которые друг другу симпатизировали, засмеялись.

Нет! Что вы! Вам явно невмоготу ходить будет. Но зато килограмм к весу будет обеспечен.

От этого предположения женщины еще громче залились смехом. Завтрак прошел за приятной беседой, обсуждением местной жизни и текущих событий.

Людмила Михайловна, а у вас есть мобильный? Он-то есть, но Павел передал, чтобы вам его ни в коем случае не давать.

У Стефании улыбка померкла, опустились плечи.

Вот я Павлу сразу и отдала его. Ну, чтобы от греха подальше, — объяснила она, улыбнувшись добродушно.

Стефания не удержалась и ответила не очень дружелюбно:

Тогда у меня выбор не большой. Я ухожу, — сказала Стефания, резко поднявшись. — Вам благодарна за вкусный завтрак и приятную компанию.

Чтобы не сказать ничего лишнего, не выразить свое мнение о Николае и его запретах Стефания с силой сжала спинку деревянного стула. Не прощаясь, покинула комнату.

Что толку?

И так понятно, что Людмила Михайловна, как и Ольга, души не чает в Николае Алексеевиче!

А я тут такое говорю…

Да ну…

Лучше промолчать…

План следующий: выйти в сад, найти выход и незаметно покинуть это место.

Без денег?

Да. Их мне все равно никто не даст, а если я возьму без разрешения, еще могут обвинить в воровстве. Что не очень…

Ага, теги в инете: "украинка, ограбив известного бизнесмена-россиянина, убежала из его дома", "она, воспользовавшись доверием, обчистила его дом", «краже подвергся россиян, будучи ограблен в собственном доме»…

И это в лучшем случае. В худшем — это имена и подробности…

От этих мыслей Стефания улыбнулась озорной улыбкой и поспешила к выходу из дома.

Вот двери, как раз возле бассейна, где мы только вчера… Нет, об этом я думать не буду.

Обойди его, иди далее, Стефания…

Куда выходит вот та дверь, а куда ведет эта дорожка?

Стефания бродила по саду, пытаясь из него выйти, сворачивала с одной выложенной камнем дорожки на другую, пока не оказалась перед высоким забором, заросшим густым плющом. Его высота более двух метров, поэтому Стефания не видела, что находится по ту сторону.

Но в любом заборе есть дверь.

Разве не так?

Есть исключения.

Есть, но мне не может так не повезти.