Растолкав работяг, Гиор перехватил беглеца. Короткая борьба, вскрик… Женский голос.

— Капрал Лейст! — прозвучал в сети удивленный голос Гиора. — Тут зеленоглазая.

Он повернул пленницу лицом к командиру и, дернув за волосы, заставил поднять голову.

— Блядский род, — произнес голос Ирцарио, слышный всем, подключенным к сети.

В руках Гиора застыла, не в силах пошевелиться, Елари.

Всё пропало.

Елари казалось, что она уже мертва. Будто сквозь толстое стекло наблюдала она за неинтересным фильмом о том, как её, Надин и трёх подрывников куда-то ведут. Она даже не заметила, как подземные тоннели сменились внутренностями завода. Коридоры. Лифт. Люди в военной форме. Обрывки разговоров…

Страха не было. Было только слепое и глухое отчаяние, помноженное на ненависть к себе. Сглупила, промедлила или поторопилась — теперь уж не скажешь наверняка. Слишком много доверяла другим, слишком мало делала сама, и вот — всё кончено.

Сознание постепенно начало возвращаться, когда их привели в какую-то комнату и привязали к стульям. Пожилой человек в костюме тяжелым взглядом окинул каждого, покачал головой.

Елари и Надин сидели почти рядом. Из щеки Надин вытащили осколок, рана всё ещё немного кровила, делая лицо женщины похожим на красно-белую карнавальную маску. Она покосилась на Елари, близоруко сощурившись.

— Надин Чалмерс, — произнес пожилой человек. — Думаю, излишне спрашивать, кто здесь главный.

— Не излишне, — услышала Елари свой голос. — Я организовала всё это.

Пожилой перевел взгляд на неё, и Елари его выдержала. Реальность наваливалась на неё, как насильник на беспомощную жертву. Становилась ярче, невыносимее. Периферическим зрением Елари видела солдат, застывших вдоль стен. Зачем это сборище тут? К чему?

— Похвально. Только сейчас действительно не тот случай, когда имеет смысл выгораживать подругу. Вы все в абсолютно одинаковой заднице, проблема лишь в том, что мы не очень пока понимаем, в какой.

— Как насчет толстой жопы твоей мамаши? — проворчала Надин.

— Незачёт, её давно кремировали.

Человек вздохнул и, опустив голову, потёр глаза.

— Знаете, мне вас, в какой-то мере, даже жалко. Вы, конечно, тупые, как детишки с задержкой в развитии, но у вас в головах хотя бы бурлят какие-то идеи. А те, кто вас сдал, просто выбрали деньги.

— Кто нас сдал? — прорычала Надин. — Скажи мне, кто…

— «Белый день», — ответил человек. — Попробуй это принять, дорогая. Как только тебе дали «добро» на теракт, о нём тут же сообщили сюда. Так часто бывало в истории человечества: ваши лидеры продались режиму, и сопротивления больше нет. Но проблема не в этом.

Смотреть на Надин было страшно. Кожа её лица не то что побледнела — она стала едва ли не зеленой. Люди, которым она верила безоговорочно, со спокойной душой её предали. Наверное, то же самое чувствовал бы верующий, во время молитвы получивший от Господа плевок в лицо.

Что-то похожее ощущала и Елари. Обе они в одночасье потеряли всю надежду.

— Проблема не в этом, — повторил человек. — Проблема в том, что теперь с вами делать. Нам потребуется еще пара дней, чтобы допаковать вещички. Выкинуть вас прочь — вы придумаете что-то ещё. Сдать полиции? Придется вызывать их сюда, а нам ни к чему лишняя огласка. Пожалуй, придется оставить вас здесь до отлёта. Террористов мы с собой, разумеется, не возьмём.

— А после отлёта? — подал голос Фрэнк.

Фрэнк тоже получил неслабо и сопротивлялся как следует — лицо было основательно помято, глаза заплыли, губы разбиты — но сейчас голос его снова был вальяжным, расслабленным.

— После отлёта можете делать всё, что хотите. Планета в вашем распоряжении.

И снова заговорила Елари:

— До Ланса таки дошло, что пограничные планеты проще сдать, чем защитить? Трусливый сукин сын…

— Сдать? — пожилой человек невесело рассмеялся. — Плохо ты знаешь наше дорогое правительство. Нет, они не сдадут Гинопосу ни одной планеты…

От его тона Елари содрогнулась. Такая мысль ей в голову не приходила. Еще секунду назад «Белый день» казался ей сворой бестолковых крикунов и по совместительству удобным инструментом. А теперь она вдруг поняла, что Ремил Ланс действительно заслужил кинжал в спину.

Только пока что кинжал в спину получила она. И Надин.

За дверью послышались быстрые, злые шаги. Дверь распахнулась, и в помещение вихрем ворвался еще один человек. Ему было около сорока, и лицо его было лицом человека, который не привык уделять разговорам много времени.

— Почему они еще живы, Вернер?

Пожилой человек вздрогнул, посмотрел на вошедшего.

— Простите… Смит, вы о чем?

— Об этом.

Смит расстегнул пиджак, запустил под него руку и достал пистолет. Никто не успел сказать ни слова, как раздался выстрел. Голова Фрэнка дёрнулась, на затылке расцвела кровавая воронка. Стул с трупом упал на спинку, и кровавый ручеёк потёк куда-то по выложенному дорогущей плиткой полу.

— Какого?.. — Вернер вцепился в руку Смита, поднял ствол пистолета вверх. Тут же пришли в движение стоявшие у стен солдаты. Несколько автоматов нацелились на Вернера, щелкнули затворы.

— Сэр, пожалуйста, отойдите, — мягко посоветовал командир, голос которого Елари запомнила еще с подземелья.

Вернер героем не был. Он помешкал лишь секунду, потом отступил на шаг и отпустил Смита. Тот будто и не заметил заминки. Ствол пистолета сразу же опустился.

Надин, казалось, перестала дышать, её будто парализовало от страха. Вернер смотрел на палача Смита, как на пришельца из другого измерения. Двое безымянных подрывников молча рвались, пытаясь освободиться от наручников. Один упал. Ствол пистолета поплыл вниз…

Выстрел.

Елари закрыла глаза. Наверное, надо бы помолиться, но узорги не верили в богов. И вдруг её осенило. Узорг! Вот её не до конца разыгранная карта. Пока в глазах линзы, никто не догадается, что она не человек, а значит, шанс есть. Но что толку от того шанса? Если всё равно планета будет уничтожена…

Не важно, не важно, не сейчас. Главное — выжить, а потом… Потом, быть может, Хирт что-нибудь придумает. Может быть, она ему ещё пригодится.

Елари сосредоточилась на том, чтобы остаться в живых. Как только пуля пробьет голову, должны запуститься резервные механизмы, начнут восстанавливаться клетки, возрождаться нейронные связи. Это будет сущим адом, боль будет чудовищной, но она должна! А значит — прочь даже мысли о смерти. Узорги сами решают, когда умирать, если, конечно, за них не решает тесак гинопосца.

— Как тебя зовут? — услышала она шепот Надин и распахнула глаза.

— Что?

Третий, последний подрывник тоже упал на пол, разломал стул и попытался отползти. Смит с выражением нетерпения на лице обошел два трупа и прицелился.

— Назови мне своё настоящее имя. Я имею право знать, перед смертью.

Любой человек, который хоть немного был знаком с культурой узоргов, на раз отличал их имена от человеческих. Узоргам запрещено было брать человеческие имена, и поэтому они составляли собственные, обезличенные, случайные наборы букв.

Елари вздохнула. Ей нравилось другое имя. «Элли» — в нем было что-то сказочное, нежное. Но на самом деле она никогда не была Элли.

— Елари, — произнесла она за миг до того, как грянул третий выстрел.

— Теперь дамы, — промурлыкал Смит.

К ним он подошел сзади. Надин закрыла глаза. А Елари, напротив, смотрела. Смотрела на Вернера, который, хмурясь, подносил к глазам браслет…

Холодный ствол коснулся затылка. Плохо… Лучше бы сначала убили Надин, потом её — и ушли. Тогда никто бы не заметил начала регенерации.

— Смит! — сказал Вернер, и голос его теперь звучал иначе. Это был голос человека, который мог и умел отдавать приказы. — Побереги пули. Нас захватывают.

— Прости, что? — удивился Смит.

Вместо ответа завыли сирены снаружи. Где-то за спиной Елари, вероятно, было окно. Оттуда мерцало красным огнём.