— Спасибо, Ллойд. Тебе пора. И помни…

— Нет. Не «помни», Надин. «Забудь». Я уже свое имя с трудом вспоминаю, вот как я тебя люблю.

Он ушел. Двери мягко прогудели, сперва открывшись, а потом затворившись. Надин что-то буркнула, и послышался приглушенный отзвук от нажимаемых сенсорных клавиш — видимо, Надин ставила код на замок.

Елари пыталась соображать быстрее. Надин считает, что она парализована, хочет ее вылечить. Но Елари — узорг, и в больницу ей нельзя. Даже если все эти слухи об отлове оставшихся узоргов агентами правительства — ложь, все равно, здесь, на Чаппеле, зеленоглазых не жалуют. Сама Надин их ненавидит. Конец легенде, конец операции, конец… Конец всему.

Вырубить Надин? Или даже убить? Жалко. Надин ей действительно нравилась, они даже почти подружились. К тому же тело пока не в лучшей форме.

Елари пошевелила руками. Поняла, что лежит совершенно голая под простыней. Так… Ладно. Остается еще один вариант. Ломать комедию до тех пор, пока Надин все не подготовит, и уже тогда… Сбежать? Убить? Неважно, главное — не сейчас. Сейчас нужно просто ждать. Моргать и говорить полушепотом.

Звук открываемой двери. Шаги. Елари увидела печальное лицо Надин. Волосы она убрала в хвост, на щеке красовалась свежая царапина.

— Очнулась? — спросила Надин.

Елари моргнула в ответ.

— Слышала всё?

Опять моргнула, и на этот раз умудрилась выдавить слезу. Надин отвела взгляд.

— Не расстраивайся раньше времени. Ллойд никому не скажет, из наших пока никто не в курсе. Ты — моя, Элли.

На этот раз Елари моргнула непроизвольно. Таких странных интонаций в голосе Надин ей слышать не приходилось. Чем-то они напоминали интонации Ирцарио, в начале их «знакомства».

Надин резким движением сорвала с Елари простыню. Окинула взглядом ее тело. Елари решила, что настала пора подать голос.

— Что… Ты… Делаешь? — прошептала она.

— Просто смотрю, — сказала Надин, и ее пальцы тут же коснулись бока Елари, скользнули вниз. — Бедняжка… Ты ведь совсем ничего не чувствуешь?

— Ничего, — одними губами отозвалась Елари. Пальцы Надин перебрались на живот, двинулись ниже. Елари закрыла глаза. — Совсем ничего…

— Какая жалость, — промурлыкала Надин голосом, в которои жалости не было ни грамма. — А твоя кожа покрывается мурашками, и я чувствую, как напрягаются мышцы здесь… И здесь. Может быть, еще не все потеряно? Может, однажды врачи смогут поставить тебя на ноги?

— Хорошо бы, — хриплым шепотом отозвалась Елари, стараясь не думать о том, где сейчас хозяйничают пальцы Надин. Не думать, не думать, вообще ни о чем не думать, умереть…

— Но до тех пор мы с тобой поиграем, правда? — Влажные губы Надин скользнули по животу, ниже и ниже. — Не играла в детстве в «оживи мертвеца»?

Елари готовили ко многому, но — не к такому.

— Хватит! — Она села на кровати, зажав в ладонях смеющееся лицо Надин. — Ты… знала?

Надин кивнула, отвела ее руки и села рядом. Подняла с пола простыню, помогла укрыться.

— Ты ворочалась. А Ллойд рассказывал о параличе. Ну и когда ты открыла глаза, все сомнения отпали.

Надин кивнула в сторону. Елари повернулась к обоям, и водопадик сменился зеркальной поверхностью.

— Ч-ч-черт…

— Линза, должно быть, выпала от удара, в тоннеле, — пожала плечами Надин.

— И ты решила продемонстрировать, как сильно ненавидишь узоргов?

— Угу. Понравилось? Можем продолжить после душа, но сначала, зеленоглазка, ты мне всё расскажешь. По-моему, я заслужила чуток откровенности.

«Коридор призраков».

Эта дурацкая легенда появилась, когда Ирцарио еще был ребенком. Где-то после того как пришлось покинуть ту негостеприимную планету. Странная вышла ситуация. Вообще-то гинопосцы не отличались суеверностью, не было у них никаких примет или поверий, как у воинов прежних времен. Но вот «Коридор призраков» прижился.

Коридор, где всегда неведомая жуть заползает в сердце, где кожа покрывается липким холодным потом, а в глазах темнеет. Кто-то утверждал, что слышит там чьи-то стенания, крики боли. Некоторые видели движущиеся фигуры безголовыхузоргов. В основном, такими сказками забавлялась молодежь. Или, наоборот, старики, списанные за ненадобностью и теперь пытающиеся набить себе цену.

Над коридором всегда висела табличка «Ремонт». Поговаривали, что сам Аргеной понимает: коридор проклят. И потому он не разрешает его эксплуатацию. Ирцарио посмеивался над этими слухами. Потому что знал: на «Гинопосе» немало таких коридоров, законсервированных навечно. И со временем их становится всё больше. Помещения корабля требуют энергозатрат, как минимум — элементарной вентиляции. При этом, далеко не все из них так уж необходимы. Вечный «Ремонт» — меры разумной экономии, предпринимаемые расторопным Сонлером, который всё больше власти забирал в свои руки.

Так, например, пункт видеонаблюдения, некогда занимавший целый коридор в секторе Z, постепенно сократился до одной небольшой каюты.

— Как служба, Хивон? — Ирцарио хлопнул по плечу дремлющего в кресле гинопосца и с удовольствием посмотрел, как тот вскакивает и начинает озираться в поисках опасности. — Да-да, «Гинопос» захвачен, наша доблестная армия пала, и только на тебя вся надежда.

Полный невысокий мужчина сообразил, что над ним подшучивают, и громко выдохнул:

— Пошел ты знаешь, куда, Ирцарио? Со своими проверками! Я здесь десятый год сижу для украшения, раз в месяц отвечаю на какой-нибудь запрос. Ты бы хранил бдительность все это время? Если да — так доложи на меня, отправь под трибунал, потому что мне уже на всё класть!

Хивон сорвался на крик. Ирцарио с нарастающим удивлением выслушал его.

— Хивон, тебе что такое приснилось?

— Мне снилось, что я на земле. Живу в маленьком домике посреди зеленого луга и пасу там коров.

— В домике? — уточнил Ирцарио.

— На лугу, идиот!

— Да ты хоть знаешь, как они выглядят, эти коровы?

— Получше, чем ты!

Мужчины несколько секунд молча смотрели друг на друга, потом Ирцарио рассмеялся, подавая пример Хивону. Тот ограничился улыбкой, но это было уже кое-что.

— Ладно, здоровяк, — буркнул он. — Зачем приперся? Предупреждаю сразу: за душевые в секторе Gпридется платить.

— Я уже большой мальчик, — возразил Ирцарио.

— Что, теперь мужские душевые? — наклонил голову Хивон.

Ирцарио молча двинул кулаком ему в живот. Когда-то давно Хивон уделывал его на раз, и мальчишку Ирцарио это злило. Он тренировался, надеясь однажды победить кажущегося неповоротливым оператора, а потом как-то вдруг всё забылось и замялось, дорожки разошлись. Теперь же Ирцарио с удивлением понял, что он стал настоящим воином, а Хивон так и остался тюфяком с базовой подготовкой, которому дадут в руки оружие только в том случае, если настанет полный апокалипсис.

— Бить научился. — Хивон попытался по-отечески похвалить Ирцарио, но было видно, что он уязвлён.

«Смирно, лейтенант!» — Ирцарио подавил этот окрик. Он решил принять игру.

— Ну да, времени не терял. — Он с улыбкой посмотрел на свой кулак. — Слушай, Хивон, мне нужно глянуть записи с одного коридора. Что возьмешь за это?

Взгляд Хивона скользнул по погонам Ирцарио, глаза сощурились. Старый бес прикидывал, что можно вытянуть у майора.

— Хочу зеленоглазую сучку, — выдал он, наконец.

Ирцарио моргнул.

— Чего?

— Ты понял. Их же постоянно сюда таскают, пачками. Наверняка одна где-нибудь завалялась.

— Хивон, ты соображаешь, что с тобой будет, если ты попадешься на таком? Если я хотя бы об этом разговоре сообщу?

— Ой, да ладно! — поморщился Хивон. — Можно подумать, никто не знает, как ты трахал зеленоглазую, а потом майора получил.

Правая рука Ирцарио дернулась. Он внимательно посмотрел на самопроизвольно сжавшийся кулак и заставил пальцы выпрямиться. Плохо. Очень плохо, ЕлариКвинти. Ты всё еще слишком глубоко там, где тебе делать нечего. Но мы с этим справимся. Мы. С этим. Справимся.