На негнущихся ногах Дрейк покинул каюту Жуана. Он так и не поговорил с Сетарой. Он даже не решился отнести ей еду, когда была такая возможность. Как бы невзначай в этот момент на камбузе оказался Жуан и отчитал матросов, заявив, что это их работа доставлять еду. Теперь же спустя два дня Дрейк окончательно скис, на него напало какое-то оцепенение и безразличие к происходящему. Ночами в голове роились тысячи мыслей: от того как он вообще влип в такую ситуацию и опасений за свою жизнь до жуткого стыда из-за малодушия и невозможности что-либо сделать. Его грела только мысль, что Сетару хотя бы не пытают. Видимо Жуан понимал, что следы пыток явно не пойдут на пользу его версии произошедшего. Корабль уверенно двигался к столичному порту. Оттуда, насколько понял Дрейк, Сетару в сопровождении должны были доставить во дворец для суда.
***
Дорога была полна ухабов, экипаж то и дело подрагивал. Но по сравнению с нахождением связанной в трюме корабля всё это было вполне терпимо. На запястьях Сетары были защёлкнуты наручники с дополнительной функцией амонитовой блокады, по бокам от неё в качестве охранников восседали герои Фласк и Кристи. Поездка проходила в абсолютной тишине. Какого-либо настроения разговаривать с этими двумя у Сетары не было. Если в первый день е возмущению не было предела, то за три дня долгих размышлений в трюме, а в особенности после приватного разговора с Жуаном, она наконец осознала с кем имеет дело. Теперь все её чаяния были устремлены во дворец, к реакции принцессы Лории на эти обвинения. Сколь бы принцесса не была наивна, дурой её назвать было нельзя, и столь смехотворные и бездоказательные инсинуации, кои собирался предъявить Жуан, просто вылетят в трубу. Честно говоря, Сетара вообще не понимала, на что рассчитывает этот человек со своим заговором? Остатки рейда цеплялись за соломинку, пытаясь прикрыть свою трусость и провал внутренним предательством. Сетара даже улыбнулась, представив себе как почва будет уходить из-под ног Жуана.
Наконец карета остановилась, и Сетару под конвоем повели во дворец, где должен был состояться суд. Ещё по пути она обратила внимание на огромное количество народа у центрального входа, а также в самом дворце. Каждый встречный смотрел на неё с нескрываемым призрением и ненавистью. Похоже, стараниями Жуана по столице поползли слухи. Очевидно, что теперь слушание всё-таки решили сделать публичным. Но где же принцесса? Учитывая обострённое чувство справедливости Лории, Сетара ожидала, что та выбежит к ним ещё у входа во дворец.
После всех приготовлений, которые заняли около двух часов, Сетара вступила на открытую арену, где ранее проходила Инициация. Народу на трибунах было заметно меньше, чем в тот день, но и пустыми их было назвать нельзя. Ближайшие трибуны были заняты, на отдалённых же виднелись не только придворные, но даже мещане, которым сегодня был разрешён вход во дворец. Больше всего Сетару напрягло многочисленное количество героев из разных гильдий, занимавших практически все первые ряды. В основном виднелись представители "Игроков" и "Багрового рассвета". Принцессы Лории всё ещё нигде не было видно. В окружении охраны из двух героев и отряда стражников, Сетару усадили на специально принесённую скамью подсудимых. Как она поняла из сложившейся ситуации, адвоката ей не полагалось. В противоположной стороне от неё во главе с Жуаном заседали герои прошедшего рейда — основные участники данного процесса.
— Его величество, Авиол Мекин. — Громко объявил один из придворных. — В связи с крайней важностью произошедшего события и тяжестью обвинений наш возлюбленный император изъявил желание лично выступить судьёй в этом процессе.
С громким шумом все присутствующие встали. Император, оглядев собравшихся, прошествовал на своё место. Со вступительным словом обвинения, естественно, выступил сам Жуан. Согласно его точке зрения, которую «подтверждают все остальные члены рейда», Крон и Сетара изначально вели себя очень странно, всячески мешая проведению расследования деятельности королевства Молкрейн на архипелаге. Их регулярные исчезновения, постоянное оспаривание его действий, знакомство с представителем Молкрейна и его выгораживание после того как вскрылось, что тот является шпионом. По версии Жуана, тот торговец являлся связным для Крона и Сетары. Кроме того, в качестве ещё одного доказательства вины он назвал угрозы со стороны Крона в адрес Дрейка, предложив последнему лично засвидетельствовать данные показания. Под одобрительный кивок императора Дрейк проследовал к трибуне. Сетара видела бледность Дрейка и его желание оказаться сейчас где угодно, только не здесь. Она уже знала, что Дрейк сделает всё так, как просит Жуан. Трясущимся голосом Дрейк начал свой рассказ:
— В гостинице был много мест, но герой Крон потребовал у хозяина, чтобы нам с ним выделили одну комнату на двоих. Затем ближе к ночи он стал запугивать меня, заявляя, что только он является моим настоящим другом и требуя беспрекословно следовать его указаниям. Утром я срочно доложил об этом главе экспедиции.
Да уж, Дрейк явно пытался минимизировать ложь, одновременно соблюдая все требования Жуана. Вид у него был жалкий. «Его ещё можно спасти», промелькнули у Сетары в голове слова Крона.
Далее, согласно данным копейщика, на следующее утро Крон предложил идти через разрушенные контрабандистские тоннели, якобы заявив, что «так мы срежем путь».
— Я пытался остановить его, заявлял об опасности встречи со священным зверем в узком пространстве, но, честно говоря, сам не знаю как поддался на его уговоры.
Внутри же пещеры бравых героев естественно ожидала засада аж из нескольких десятков воинов королевства, а самое главное с могучим священным зверем. В этот-то момент Крон и Сетара раскрыли свою истинную сущность, велев всем героям сдаваться по-хорошему. Комплексуя по поводу того, что он щит, Крон получил заверения от королевства, что после выполнения определённых заданий по подрыву устоев империи, он займёт почётное место в войсках Молкрейна как единственный герой. Для участия в заговоре он также привлёк и новенькую Сетару, быстро согласившуюся на сотрудничество из-за «отнюдь не платонических» чувств к Крону, своей «ущербности» и возможности получения почётного места рядом с ним.
Сетаре не хотелось говорить ничего в свою защиту. Она лишь могла надеяться, что ей вообще дадут слово в этом пародии на правосудие. Присутствующие, разинув рот, слушали Жуана. Походу критическое восприятие у большинства было отключено напрочь. То и дело с задних рядов раздавались «охи» и «ахи». Надо отдать должное, Жуан достаточно ловко использовал факты, раздувая их до чего-то невероятного. Но большую часть обвинений он всё же придумывал. Опровергнуть же эту откровенную ложь было практически невозможно, так как абсолютно все герои свидетельствовали против Сетары. Более того, было видно, что гильдии также поддерживают точку зрения своих членов. Можно было спокойно заявить, что она ела детей, и все бы подтвердили.
— Только за счёт самопожертвования наших двух товарищей, а также невероятного везения и слаженной командной работы нам удалось отбиться от нападавших и завалить вход в тоннель. Кроме того, лично мне удалось захватить Сетару, благо она не могла оказать серьёзного сопротивления. — На этом Жуан закончил свой рассказ и занял своё место.
Его величество, всё это время сидевший неподвижно со скучающим видом, как будто происходящее вообще его не касалось, наконец поднял голову и посмотрел на Сетару.
— Спасибо за изложение фактов, Жуан. Ну а теперь, что может сказать подсудимая по поводу предъявленных обвинений?
Сетара подняла глаза.
— Вряд ли многое, кроме того, что это всё бред и попытка Жуана свалить свой провал на кого-нибудь ему неугодного. Я готова пересказать свою версию событий.
После равнодушного кивка императора, Сетара пересказала всё: от так называемых «угроз» Крона в отношении Дрейка и поведения достопочтимых героев в гостинице до столкновения с демоном, бегства героев, помощи Аргиуса и смерти Крона. В процессе её речи представители многих гильдий вскакивали с мест, пытаясь прервать её, но, к счастью, император лёгкими взмахами руки осаждал их. Жуан же за всё это время не проронил ни слова. По какой-то неизвестной Сетаре причине он вальяжно развалился в кресле и всё время улыбался.
