Вернувшись с сенокоса, Василий благостно расслаблялся у меня в Волжском, но о заселении «по-семейному» речь не шла. Нагостившись в охотку, снова уезжал в Волгоград. Надо же порадовать народ новыми стихами! «До встречи?» – «До встречи!»

А я настроилась ждать гостей из Тамбова. Обещались сестра Валя с мужем Станиславом и дочкой Наташей, с ними младшая сестра Лена. Двоюродные, но очень любимые.

Шумная ватага родственников объявилась в дверях уже поздней дождливой осенью. Хмурое небо и тусклая окрестность были тягостны душе лишь во дни одиночества, но с приездом сестёр жизнь зацвела родными голосами и домашней суетой. В прихожую вволокли мешок тамбовской картошки, несколько банок огуречно-помидорной закрутки, батон варёной колбасы. Жареную картошку к приезду дорогих гостей я лишь подогрела, остальное нарезали, разместили по тарелкам. Как? Что? Где? – выяснялось по ходу. А я повинно досадовала на себя, что котлет не нажарила, курицу не отварила, салатов не намудрила. Таких продуктов в моём холодильнике не водилось месяцами. Сейчас думаю, что сёстры, быть может, были несколько разочарованы приёмом, а тогда всё казалось проще простого. В конце концов, что может быть вкуснее жареной картошки с солёными огурцами?

Окольно поняла, что ребята привезли ещё мешок картошки, хотели бы продать свой деликатес на людском толковище около рынка или магазина. Но к вечеру следующего дня выяснилось, что затея не удалась. Они на своей машинёшке целый день промотались напрасно, даже бензин не оправдали. И мы снова сели за вечерний стол с жареной картошкой, колбасой и солёностями. Выпивали совсем немного – не было бражных любителей.

Ещё через день поехали смотреть Волгоград. На перекрёстке проспекта Ленина и Краснознаменской машину с чужими номерами, заляпанную неместной грязью, остановили гаишники:

– Предъявите документы!

О, Станислав! Он, конечно, забыл их в Волжском, в какой-то другой куртке. И пришлось нам делать трёхчасовой вояж туда-обратно, оставив девчат в машине в качестве заложниц. Денег на такси просто не было. Сёстры едва не описались в своём, открытом всему белому свету, железном плену. Я снова чувствовала себя виноватой за то, за другое, за пятое-десятое. А в чём я была виновата? Но не проклинать же тамбовским гостям город-герой Волгоград, чётко соблюдающий закон дорожного движения! Раздражение, естественно, вылилось на меня:

– Твою мать! И зачем мы сюда приехали?

В тот вечер никто и предположить не мог, что случится наутро.

Проснувшийся раньше других Станислав выглянул в окно, а машины под окном не было. Выбежали на улицу. Раскуроченный «жигулёнок» белел в полусотне метров от дома, по самые дверки загнанный в глинистую осеннюю лужу. Все расплакались, даже Станислав.

Милые мои, родные, злодейка-судьба любит иногда потешиться над беззащитными своими данниками. Никто из нас, мучеников того утра, не стяжал по жизни лёгкого богатства, завидного счастья, справедливого людского суда. Но Бог справедлив! Он наверняка спишет с наших грешных счетов хотя бы по одному прегрешению за то, что перенесли тогда, выталкивая машину из лужи, соединяя оборванные проводки, подкачивая осевшие колёса, отмывая грязь, протирая лобовые стёкла, прогоняя мотор, проверяя уровень масла и бензина. К нам подходили неравнодушные люди, предлагали помощь. А ублюдки, сотворившие беду, спали, наверное, беззаботным юношеским сном, заполняя пространство вокруг себя нестерпимым алкогольным перегаром.

А в остальном, что ж, странное, но беззаботное время. Нет в магазинах колбасы, масла, сыра, мыла, зубных щёток, но есть, слава богу, уксус и горчица, морская капуста, «Завтрак туриста» и хлеб. Обед можно приготовить из пакетика «Вермишелевый суп с мясом», а если есть ещё тамбовская картошка и банка солёных огурцов – ты человек. Ты можешь застелить хрустящую белую постель, включить бра над головой и распахнуть не читанную раньше книжку. Хотя бы «Вор» Леонида Леонова. Жизнь продолжается!

В конце ноября на базе писательской организации обком ВЛКСМ организовал встречу с французской делегацией. Денег выделили внатруску. Мы налепили бутерброды с килькой, отварили картошку, нанесли солёностей. Водкой запаслись по-русски. И вдруг, по закону подлости, над накрытыми столами зароилось облако мошки. Откуда она взялась – было не понять. Уселись, начали общаться. Кто-то из наших сказал, что в подвале Макеев играет в бильярд с ребятами. Мы давно не виделись, не созванивались. Душа заскулила, и я пошла пригласить его к нищему нашему пиршеству, дабы он мог поддержать собратьев словом и стихами.

Василий отказался:

– Я не пойду, не обижайся. И вообще… Недавно ко мне приезжал бывший тесть, он хороший человек, просил не пороть горячку, попробовать сохранить семью. Я принял решение, хочу остаться дома.

– А я? Я ничего не значу?

– Прости, но я внутренне освободился от тебя. Мне стало легче. Да и какая мы пара? Подумай сама. Все смеются: «Макеев Эверест покоряет».

– Понятно-понятно! Только Эверест труднее покорить, чем податливые окрестные горушки. Эх ты, альпинист клеймёновский!

Мы снова очень-очень-очень долго не виделись. И вдруг он однажды заявился в сопровождении целой бригады московских писателей, приехавших проводить в Волгограде литературный семинар для начинающих. Слегка выпивший, возбуждённый, заявил с порога:

– Тáнюшка, я сказал ребятам, что у тебя бар ломится от выпивки. Примешь?

Выпили всю водку и коньяк, сухое и креплёное, шампанское и кагор. В отупевшем уже состоянии, я спросила:

– Осталась бутылка спирта. Будете?

– Будем!!! – заорали гости.

Почти уже под утро все, включая Макеева, пошли ловить транспорт до Волгограда. Наверное, уехали. Я сидела на кухне, уперев локти в колени, и думала: «Вот и всё! Хорошо ли тебе, девица? Хорошо ли тебе, красная? Не так ли себя чувствует жертва коллективного изнасилования? Ты-то, ты-то, дура, зачем позволяешь так с собой поступать?»

Мне казалось, что я его люблю. Нет, не казалось, я была в этом уверена.

Год 1982-й. Март.

Василий подарил мне своё обручальное кольцо. Какой странный подарок! Зачем? Что он значит? Украсить им безымянный палец правой руки было бы верхом глупости. Надеть на левую руку – полная нелепость. Но ведь не кусочек же это золота! Наверняка он мучился сомнением, вспоминал, как отец перед близкой уже смертью выделил сыну «закляты́е» семейные деньги, чтобы он мог достойно жениться и стать счастливым домоседом. Кольцо не принесло Василию счастья, и он, достав золотинку из потайного места, принёс его мне.

В счастливых от собственной щедрости глазах читалось доверие: не отказывайся! Береги, это же от моего отца!

Я приняла кольцо, но на палец не надела.

Мы сидели в кафе «Огонёк», взяв бутылку «Советского» шампанского. Официантки умильно поглядывали в нашу сторону. Им было интересно, чем же закончится любовная история двух этих странных людей, приходящих сюда каждую неделю, берущих бутылку вина, о чём-то плачущих, над чем-то смеющихся. Мы видели, как девчата из-за раздачи наблюдают за нами и сочувствуют трудной нашей любви. Иногда они вдруг подносили лёгкое какое-то угощение со словами: «Это вам от заведения!»

До женского праздника 8 Марта оставалось меньше недели.

– Ты приедешь? – спросила я.

– Приеду седьмого вечером. Только ты уж запасись соответственно и никого больше не приглашай.

– Кого мне приглашать? Если захочешь, восьмого сходим к Кузнецовым. Они для меня самые родные и к тебе хорошо относятся.

– С цветами приехать или с подарком?

– Что за глупый вопрос! И с цветами, и с подарком. У меня тоже есть для тебя подарки. С двадцать третьего февраля дожидаются.

– Интересно. Только прошу, кольцо никуда не девай. Никакой другой бабе я бы его не подарил.

– Звучит как признание в любви.

– Не торопись. Пусть звучит как доверие.