У входа в гостиницу красовался рекламный щит: двухсерийный индийский фильм «Танцор диско».

– Вась, давай сходим!

– Ещё бы я индийских фильмов не смотрел в первый вечер во Владивостоке!

– Ну, а что делать? В номере сидеть?

– Лучше по городу погулять, можно в кафушку заглянуть…

– Вась, я очень прошу!

И поехали мы, огибая сопки, через весь город в кинотеатр, где с мукой просмотрели дурацкого «Танцора…» Поход в кафе стал неизбежен. Ночевали, конечно, вместе, а наутро новые друзья-писатели заехали за нами на старенькой «Волге» и повезли в Шамору, самое известное курортное место дальневосточного Приморья.

– Неужели это Японское море? Своим глазам не верю!

– Больше, чем Японское море – акватория Тихого океана!

Кинувшись в тёплую волну, я не сразу поняла, как в считаные минуты оказалась так далеко от берега. Испугалась, замолотила ногами, а волна с насмешливым спокойствием так же быстро вернула меня к берегу. Оказалось, такова амплитуда длинных океанских волн. Здесь – рот не разевай! Если кому интересно – прочтите моё стихотворение «Шамора».

Василий в морской стихии чувствовал себя куда увереннее, – и не такое переживал!

В Коктебеле он и Григорий Поженян, известный советский поэт, фронтовик, решили искупаться в штормовую погоду. Их сразу же закрутила бурунная волна. Опытный Поженян, служивший когда-то в морф-лоте, предпочёл отплыть к буйкам и там, зацепившись за пляшущий поплавок, ждать подмоги от спасателей. А Макеев решил сам одолеть ревущую прибрежную волну. Он выплыл, к счастью, но побило его до большой кровятки.

Поженян был хороший поэт, настоящий. Помню его строку: «Я старомоден, как ботфорт на палубе ракетоносца».

На чистейшем шаморском берегу тут и там валялись мелкие рапанчики и створки морского гребешка. Их никто не подбирал – эка невидаль! А я взяла на память несколько ракушек.

…На пригородном поезде поехали в Находку. Необходимо было отрабатывать береговые творческие встречи по программе принимающей стороны.

Знаю точно: лёгкие заработки через бюро пропаганды художественной литературы в Волгограде случались иногда, когда путёвки до десятка отмечались без выступлений. И нам хотелось чуточку схалявить, набрать незаконно проштампованных и подписанных путёвок, но везде ждали люди, радовались гостям, встречали с цветами и подарками, звали к накрытым столам. Мы работали на совесть. Хорошо принимали и меня, но Макеева!.. Надо знать, как он читает стихи – завораживает, колдует, достаёт до донышка души.

Женщины на судоремонтном заводе нас просто не отпустили.

– Так! Сегодня у нашего бригадира юбилей. Мы через полчаса выезжаем к ней на дачу, вы едете с нами! Никаких отговорок!

Попетляв по берегу, поднялись между сопками к дачному посёлку. Человек пятнадцать нас было. Столы накрыли быстро, и начался праздник. Как сейчас, вижу море вдали, седые сопки в облачной дымке, вече-реющее небо и лица женщин, казавшихся лучшими на всём белом свете. Когда запели «А где мне взять такую песню?», я тихонько встала и скрылась за углом домика, чтобы не расплакаться за столом. Маргарита Константиновна, и здесь вы с нами!

Но работа есть работа. Порой бывало очень трудно, не сразу находились адреса, где нас ждали, садился голос, отказывали микрофоны… По дороге в гостиницу покупали себе уже отваренные, но замороженные клешни крабов, хлеб, горьковатый от недоспелости ананас. Нелегко нам доставались штампы на путёвках, но дело стоило того. И чего нам только не дарили! Куски рыболовных сетей, мотки шёлковых шкотов, карту Советского Союза, изготовленную в Японии, засушенных морских звёзд, раковины, кораллы…

В каком-то рабочем общежитии подошла ко мне молодая женщина, представилась Валентиной.

– Вы же нормальные люди – я вижу! Будете нам письма писать? Не забудете нас? А если книжки свои пришлёте, мы их наизусть выучим. Пришлёте?

– Обязательно пришлём!

И мы несколько лет переписывались с Валентиной, посылали наши книжки.

Однажды спустились поужинать в ресторанчик при гостинице. За соседним столиком гуляла компания рыбаков-моряков, вернувшихся на берег с добрым уловом и солидным заработком. Один из гулёбщиков выронил из кармана запечатанную пачку рублёвых купюр. Официантка обратилась к нему:

– Молодой человек, вы деньги выронили.

Тот с презрением глянул на выроненную пачку рублёвок:

– Моряки за рублём не нагибаются!

Я чуть не описалась от восторга.

Гостиница, где мы жили в Находке, располагалась на главной улице городка, недалеко от порта. Все её постояльцы тем или иным образом были связаны с морем, рыболовством, судоходством, портовой жизнью. Порознь нас поселили и здесь: нельзя, мол, советским людям без регистрации в паспорте спать в одной комнате, хотя бы и на разных кроватях! Нельзя так нельзя!

Ко мне в номер подселили разбитную снабженку Галину, приехавшую из Певека для оптовых закупок продовольствия. Её ведомство занималось обеспечением рыболовецких и прочих судов, приписанных к Певеку, всем необходимым для длительного плавания. Галина бегала по базам и складам, добывала, оформляла отгрузку. Уставала она ужасно.

А Василий делил постоялое жильё с москвичом Мишей Мясниковым, представителем Министерства по рыболовству. Любопытный был парень! В конце командировочного дня возвращался в гостиницу сильно навеселе, жаловался:

– Не знаю, что делать! Подведомственные служаки просто упаивают меня. Отказаться нельзя, а решать вопросы с бодуна трудно. Приходится пить алка-зельцер, чтобы помягче снять похмелье.

Подобная проблема возникла и у нас. Миша охотно делился шипучими порошочками.

…Галина, переделав все свои дела, проставилась как следует перед поставщиками, явилась однажды в час ночи – никакенная! Выгрузила из сумки литровую банку красной икры, рыбные деликатесы и две бутылки водки.

– Татьяна, поднимай мужиков – догуливать будем.

На следующий день уезжали все, кроме Миши Мясникова, ну и гульнули, разумеется, напоследок. Галина пьяно рыдала:

– Где я ещё увижу таких людей?!

А во Владивостоке выяснилось, что мы забыли свои паспорта у администратора находкинской гостиницы. Ужас! А кто виноват! Отгадайте с трёх раз! И пришлось мне в ночь возвращаться в Находку, оставив Макеева в номере «Владивостока». Как мне было тошно, как сиротливо! На ресепшене, вернув паспорта, посоветовали:

– Чтобы день не терять до обратного ночного поезда, плывите лучше на пассажирском пароме, к вечеру будете во Владике.

Так – так так! Поплыву на пароме.

Паром зашлёпал по воде, гудели винты, пассажиры зябли на открытой палубе. А день выдался ненастный, и море волновалось.

Посередине пути паром остановил ход, безвольно закачался на волнах. Это сильно обеспокоило местный народ.

– Наверно, движок сгорел… – предположил кто-то. – Теперь нас поболтает…

Часа четыре, пока не подошёл буксир, я смотрела с тоской в свинцовую бездну Японского моря. С собой ни воды, ни кусочка хлеба. Как выдержала – не знаю.

Во Владивосток пришли поздним вечером. Когда засветились огоньки на пирсе, люди вздохнули облегчённо, стали переговариваться.

Василий в своём номере имел жалкий вид, пьяно упрекнул:

– Уж я думал, ты меня совсем бросила – голодного, несчастного…

И мне стало до слёз жалко его, хотя сама намучилась невероятно и так же была голодна. Слава богу, что в моём номере нашлись чайные пакетики и печенье.

Переплыв на пароме через Золотой Рог, мы нашли причал с судном нашей временной приписки. Это был РТМ «Угольный» – огромный, с четырёхэтажный дом высотой плавучий завод по заморозке и переработке рыбы. В конторе по найму нас попросили немного посидеть в стороне.

Первоочередной задачей было собрать команду. Люди шли, шли, шли, предъявляли документы, заключали договоры, проходили на судно. Оказалось, и руководящий состав, и технические службы, и штат работников в каждый рейс набирались по-новому. Капитан мог и не знать заранее, кто у него будет шкипером, боцманом, главным механиком. Нас это крайне удивило.