— Да, господин! — Слитный хор мужских глоток.

Улыбаясь, обвожу их взглядом. Выдержав паузу, начинаю:

— Тридцать второй. Имя.

— Саед, Господин.

— Встань к Рудо. Пятидесятый. Имя.

— Камо, Господин.

— Встань к Рудо. Девятнадцатый. Имя…

***

— Аджо, Готто попросил позвать вас на совет. — Уважительно, но на равных обратился ко мне Ннамбди. Я лично открыл ему ворота. Юнец растет и мужает на интригах. Зарбенгу спасает земляков, Готто наживает богатства, а Парниша учится и мотает на первый юношеский ус.

— Заходи. — Приглашаю Ннамбди внутрь. — У нас остался для тебя кувшинчик пульке. Не желаешь?..

Тот помотал головой, сбиваясь.

— Ну же, давай! — Улыбаюсь. — Мы вчера такую пьянку закатили! Я тебя с Рудо познакомлю. А еще… — Заговорщически подмигиваю. — …Мы нашли у бывших хозяев обсидиановый нож ручной работы. Думаю, тебя заинтересует.

Ннамбди поджимает губы и, наконец, расплывается в улыбке.

— Ээ… Ладно. Только быстро, меня Готто заждался…

Приобнимаю его за плечо, запирая ворота на засов, после чего ловлю пробегающего мимо поваренка и требую привести Саеда. Тот кивает и убегает. Мы поднимаемся по ступенькам в особняк.

— А где сейчас Готто?.. — Спрашиваю, словно невзначай.

— В гостинице! — Гордо произносил Парниша. — Там сейчас все собрались, кроме Олэйинки. Не знаю, куда она потерялась. Уже неделю её не видел.

— Как продвигаются дела у Зарбенгу, не в курсе? — Заходим внутрь, проходим в главный зал. Запах тушеного мяса щекочет ноздри. — Он свою армию уже подготовил?

— Какую армию? — Нахмурился Ннамбди. — Он пытался поднять городское ополчение, но получается из рук вон плохо. Местные не привыкли и не умеют держать оружие… Кроме, разве что, богатейших — те держат дома самострелы. Вроде как, для защиты. А кроме них оружием умеет махать лишь всякое отребье — местные туземцы и полукровки. Говорят, что в голодную пору они сбиваются в банды и уходят на тракт грабить. И что оружия у них в закромах столько, что хватит весь город вооружить. Зарбенгу хотел было взять его у них, да только жены задали взбучку городским увальням! — Ннамбди восхищенно покачал головой на этом моменте. Мы как раз подходим к лестнице. Я слышу шаги Саеда. Парниша, тем временем, продолжает. — Они ж все живут в большом доме на окраине, близ стены! Главная матрона туземцев и заявила, что коль те сделают шаг за забор, так мужья, что служат Клеймённому-Господину, порубят их и бросят гиенам на съедение.

— А они? — Хмурюсь, поднимаясь по лестнице. Идущий позади Ннамбди продолжает, не замечая вошедшего в дом Саеда:

— Вы не переживайте, Аджо. Зашли к этим аборигенам, но ничего дурного не сделали — не потоптали, не разорили. Взяли матрону под белы ручки и приказали на нужды ополчения сдать ценности на сто лир и вяленого мяса десять центнеров. У них погреб больше дома, они всё выплатили! Готто все всё выплачивают, иначе ему гостиницу и не обустроить. Так те в отказ, ну пришлось немного силы применить. Но забрали не больше требуемого.

Встаем на лестнице, ровно посередине. Перехватываю ошеломленный взгляд Саеда, киваю.

Резко пинаю Ннамбди ногой в живот. Парниша кубарем падает вниз по лестнице, где его перехватывает Саед и бьет в нос. Течет кровь, юнец барахтается, но два удара в челюсть его успокоили.

— Связывай и передавай Рудо. Парень — акробат, так что не жалей ткани. Приведи ко мне Камо и возьмите ваши отряды. Пора навестить наших друзей.

Киваю в сторону спальни:

— И её не забудь.

***

Приближающийся отряд заметили издалека. Селюки жались в домишках, редкие прохожие сходили с маршрута марширующих воинов. Весть о нашем приближении летела впереди далеко впереди и, не доходя до гостиницы, мы встретили пару десятков богатеньких юнцов и их отцов. Чистые и свежо пахнущие, вооружившись арбалетами и одевшись в цветастые дашики пурпурных и красных оттенков, они встали на улице от забора до забора. Первая линия арбалетчиков села на одно колено, вторая стоит смирно. Они переговариваются, смеются, скалятся. За пятьдесят шагов от них я приказал солдатам поднять щиты и построиться. Безоружным вышел вперед, жду. Двери гостиницы распахнулись и оттуда выпорхнули пятеро.

Долговязый Готто с роскошными декоративным наплечниками из резной человеческой кости и плащом из леопардовой шкуры. Сияя тощим торсом и непропорционально длинными ногами, он не сводит с лица слащавой улыбки.

Зарбенгу, прикрывший мощное тело бойца ям бесформенным пурпурным дашики.

Адонго — белокожий карлик с самострелом, подле которого неизменный раб — Бугай. Оба одеты в тканевую броню и с равнодушным взглядом жуют жвачку.

Наконец, жиреющий лысый Этан Скряга, окидывающий мой отряд мерзкой смешанной гримасой отвращения и неудовлетворения.

— Именем Господина нашего Буру Клалва, я, Клеймённый-Господином, назначенный защищать Желтоцветье от врагов внешних и внутренних, обязанный служить Госпоже нашей Эбеле Клалва, приказываю предателям, именуемыми Готто и Зарбенгу, сдаться, ибо ждет их справедливый суд. — Чеканю каждое слово, вспоминая речи Старика. — Готто нарушил законы земные и духовные, несправедливо обирая люд Желтоцветья. Зарбенгу нарушил законы земные и духовные, убив служителя Раввы и присвоив его имущество.

— Ты закончил, Аджо? — Снисходительно произнес Зарбенгу. — Или как мне теперь тебя называть? Ты собрал сброд, дал им копья и повел с ложью на устах. Убьешь нас? Так знай, с нами — истинные сыны Желтоцветья, труженики и хозяйственники. Без них в твоей сорговой каше не будет сорго. Их ты собрался защищать? Так вот они! — С этими словами он развел руками. Гул одобрения прошел по рядам арбалетчиков.

— Белое Гнездо пало, Аджо. — Добавил Готто. — Три дня назад. Лунные братья будут в Желтоцветье послезавтра. У тебя — копейщики, у нас — арбалетчики. Перебьем друг друга и сдохнем. Сложи оружие и пойдем в гостиницу — решим голосованием, как велено!..

— Нсия… — Задумчиво протянул я, смотря на арбалетчиков, переводя взгляд с одного на другого. — Вроде бы так ее зовут. Милая девушка с каштановыми волосами из рода Комду. Мои люди изголодались по красавицам. Олу из рода Танати с бархатной бурой кожей — стоило больших усилий удержать пьяных солдат. Я даже убил парочку особо рьяных, всё надеялся на мир между нами. Он возможен. Если прямо сейчас вы бросите арбалеты и присягнете мне на верность. Так вы получите не только жизнь, но жизни трех дочерей и двух сыновей.

— С чего нам тебе верить? — Крикнул мне старик с арбалетом.

— Саед, покажи! — Гаркнул я шуйце.

Он вывел из строя фигуру в джеллабе, снял капюшон, развязал ленту на рту. Девушка молчит, опустив глаза.

— В Бездну! — Старик опустил арбалет. — Это же Нсия! Моя Нсия! Опустите арбалеты, прошу! О, Равва, зачем только она убежала с ними…

Один за другим арбалетчики опускают оружие, пораженно глядя на живую и невредимую деву. Ошарашенный Готто, крича, выхватил самострел у одного из арбалетчиков. Я почувствовал дуновение смерти, но не сдвинулся с места. Болт пролетел в пальце от моей печени, воткнувшись в щит стоящего позади Саеда. Из Готто никудышный стрелок.

Зарбенгу прикрыл лицо рукой.

— Сам Равва на его стороне… — Прошелестело в рядах арбалетчиков. Они один за другим бросают арбалеты.

— Адонго, приведи мне Готто. — Скомандовал я. Карлик поспешно кивнул и ткнул заряженным самострелом его в спину. Они подошли. Ударом ноги я поставил трактирщика на колени.

— Именем Буру Клалва, я признаю тебя виновным в покушении на жизнь наместника Желтоцветья и приговариваю к смерти.

Положив руки на голову ублюдка, сворачиваю ему шею.

***

В подвале гостиницы мы нашли Эбеле и Олэйинку — связанными и обнаженными. Не слушая красноречивой благодарности, отправляю их искать одежду, дав стакан пульке на двоих и час времени. Когда они спустились, мы отложили братание и выпивку. Освободив место бабам, Рудо и Афолаби — так зовут старика, что первый опустил арбалет — слушают меня, демонстративно игнорируя друг друга.