Максимилиан напрягся.

– Есть опасность, что он умрет?

– Он очень болен уже больше двух недель. Даже доктор Уорт начинает отчаиваться. А друг Кейла, Дрейк, помогает ухаживать за ним, не отходя от него ни на минуту, кроме тех часов, когда спит.

Максимилиан схватил Лизетт за руку. Она утешающе ее сжала, и это его немного успокоило.

– Тогда я должен поговорить с Дрейком и доктором.

Капитан кивнул и наклонил голову в сторону открытого люка:

– Они оба в расположенном в трюме лазарете.

– Благодарю вас, – сказал Максимилиан.

Спустившись в трюм, они быстро нашли лазарет. Он оказался единственной каютой, из-под двери которой сочился свет. Однако прежде, чем они успели войти в нее из темного коридора, оттуда вышел мужчина. Горевший в лазарете фонарь на мгновение осветил его лицо.

– Тристан! – воскликнула Лизетт, судя по всему, забыв о псевдониме своего брата.

Протиснувшись мимо Максимилиана, она бросилась к нему.

– Лизетт? – произнес он в явном замешательстве, пока она обнимала его. Отклонившись назад, он посмотрел на нее. – Господи боже, это и правда ты! Какого дьявола ты здесь делаешь?

– Мне следует спросить тебя о том же! – Она заговорила тише: – Ты что, совсем утратил рассудок? Приплыть в Англию! Джордж отправил человека шпионить за особняком Дома, и если он узнает, что ты так близко…

На лице Бонно появилась самоуверенная улыбка, которую Максимилиан помнил еще со времен их беседы на скачках много лет назад.

– Вы с Домом явно слишком осторожничаете. – Он бросил взгляд ей за спину. – Как ты узнала, что я здесь? Это Дом?

Максимилиан вышел на свет.

– Нет, это герцог Лайонс.

У Бонно отвисла челюсть.

– Вы нашли меня!

– Пришлось немного потрудиться, – сказал Максимилиан, – но да.

Бонно оглянулся на каюту у себя за спиной. Из нее донесся удушливый кашель.

– Сюда, – сказал он, указывая на другой конец коридора. – Там мы сможем поговорить.

– Сначала я хочу увидеться с ним, – произнес Максимилиан резко.

Брату Лизетт не нужно было объяснять, о ком он.

– Он очень болен, – сказал Бонно.

– Капитан нам об этом сказал, – ответил Максимилиан.

Войдя в лазарет вместе с Лизетт, он увидел истощенную фигуру на койке. Рядом с койкой сидел молодой мужчина, безуспешно пытавшийся заставить больного выпить какую-то жидкость с химическим запахом.

– Ваша милость, это – доктор Уорт, – произнес Бонно. – Он ухаживает за Виктором. – Он посмотрел на врача. – Доктор Уорт, это – герцог Лайонс, возможный… родственник Виктора. Его спутница – моя сестра, мисс Бонно.

Заметив удивленный взгляд Максимилиана, он пожал плечами.

– Доктор и я провели вместе много дней. У нас больше нет секретов друг от друга. Это он организовал мою тайную вылазку на берег на прошлой неделе.

– Мы не могли ждать окончания карантина, – объяснил врач. – Возможность того, что мистер Кейл умрет, становилась все более реальной с каждым днем, и мистер Бонно подумал, что вы могли захотеть его увидеть до того… как он станет совсем плох.

Бонно нахмурился.

– Проклятый карантинный офицер отказался выпустить меня из порта или сообщить вам, что мы находимся на стоящем на карантине корабле, боясь, что, прибыв сюда, вы можете спровоцировать его увольнение. Впрочем, его все равно уволили, когда пару дней назад он попался на контрабанде.

Он посмотрел на Максимилиана извиняющимся взглядом.

– Я правда думал, что смогу с вами поговорить, иначе написал бы менее туманное письмо. Однако, увидев солдат, проклятый офицер струхнул и настоял на том, чтобы я немедленно вернулся с ним на борт, поскольку мы уже прождали вас некоторое время.

– Знаю. Мне жаль. – Максимилиан не отрывал глаз от человека на койке. – Когда сообщение доставили, меня не было дома. Однако я вспомнил о том, что вы – родственник Мэнтона, и отправился к нему. Мэнтона там не было, но мисс Бонно была, и в итоге она во всем разобралась.

Смысла объяснять как не было – равно как и рассказывать, что они провели несколько дней вдвоем.

Виктор зашелся очередным приступом кашля, и Максимилиан напрягся. Лизетт взяла его за локоть.

– Ты в порядке?

– Нет. – Горло Максимилиана сжало от страха. – Он действительно выглядит очень больным. – Сжав ее руку, герцог подошел к койке. – Сколько времени он такой? – спросил Макс доктора Уорта.

– Он болен уже две недели, ваша милость, – ответил врач. – Поначалу все было не так плохо, однако неделю назад его состояние ухудшилось. У него начался жар, и с тех самых пор он не приходит в себя. Все решится в следующие несколько дней. Он либо выживет, либо умрет. Я видел людей его возраста и с таким же состоянием организма, которые излечивались от пневмонии без каких-либо последствий. И видел людей сильнее него, умиравших при том же лечении. Сейчас сложно сказать, как все для него обернется.

– Это ты, отец? – произнес «Виктор», с раздражением оттолкнув чашку доктора. – Не хочу больше каши. Ненавижу кашу.

У Максимилиана перехватило дыхание. Мать считала кашу средством от всех болезней. Возможно, дед Найджел разделял ее взгляды, коль уж он вырастил мальчика как своего сына? Или, быть может, Виктор вспоминал более ранний период своего детства, когда болел дома?

Этот человек действительно выглядел так, словно мог быть Виктором. Он был того же возраста и немного напоминал отца. В детстве Питер, конечно, был блондином, в то время как у Виктора волосы были каштановыми, однако и у самого Максимилиана они выглядели не намного светлее, хотя в детстве он тоже был блондином.

– Какого цвета у него глаза? – спросил Максимилиан.

Увидев, как врач моргнул, он понял, что его вопрос, должно быть, прозвучал очень странно.

– Ореховые, – ответил доктор. – А что?

Глаза Питера были оливковыми.

Он схватил Лизетт за руку. Возможно ли это было? Или он просто цеплялся за соломинку, желая вернуть своего брата?

– Вы ничем не можете ему помочь?

– Я слежу за тем, чтобы он пил серно-солевой раствор. Некоторые врачи настаивают еще на банках и кровопускании, однако я никогда не был сторонником подобных методов лечения. – Доктор вытер лоб больного куском мокрой материи. – Однако нам очень помогло бы, если бы мы смогли покинуть корабль. Здешний воздух слишком влажен для его легких, а тот шум, который все время устраивают моряки, не дает ему успокоиться. Он нуждается в спокойном, сухом и тихом месте.

– Вы уверены, что у него не холера? – спросил Максимилиан.

Доктор Уорт фыркнул.

– Его не тошнит, он не опорожняет кишечник каждый час… Разумеется, у него не холера. Я много раз объяснял это карантинным офицерам, но они ничего не предпринимают.

– Теперь предпримут, – произнес Максимилиан мрачно. – Даже если мне придется для этого притащить в порт каждого проклятого члена Тайного совета.

На лице врача появилась усталая улыбка.

– Спасибо. Думаю, что снятие карантина очень ему поможет. – Виктор зашелся очередным приступом кашля, и доктор Уорт вновь промокнул ему лоб. – Клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти его, ваша милость.

– Если вы преуспеете, – произнес Максимилиан отрывисто, – я обеспечу вам любую медицинскую должность, которую вы захотите.

– Боюсь, все будет зависеть от его выбора, а не от моего или даже вашего, – произнес врач мягко. – Он должен сражаться, если хочет жить.

Максимилиан кивнул, ощущая, впрочем, то же беспомощное отчаяние, что и во время безумия отца или в последние дни жизни матери. Какая польза от того, чтобы быть треклятым герцогом Лайонсом, если он не может спасти тех, кого любит?

Если, конечно, предположить, что этот человек был одним из них.

Он обернулся к Бонно:

– Пора нам поговорить.

Кивнув, тот вывел их из лазарета и провел по коридору в маленькую каюту. Вероятно, раньше Бонно делил ее с Виктором, поскольку там было две койки, расположенные одна над одной.

Брат Лизетт устало опустился на нижнюю койку, и девушка поспешила сесть рядом с ним. Максимилиан понимал, почему она это сделала, однако при виде сидевших перед ним брата и сестры у него в груди что-то екнуло.