— Я не маленькая! — воскликнула Кьяра, поддаваясь какому-то необъяснимому чувству противоречия.

— Ну, миниатюрная, — пожал плечами Кристиан, по-прежнему не глядя на нее. — Ложитесь.

Еще раз оглядев узкое сидение, Кьяра все же последовала совету мужа и уже спустя полчаса сладко посапывала.

Кристиан продолжал рассматривать бумаги, время от времени поглядывая на жену, свернувшуюся комочком напротив. Во время сна лицо ее разгладилось, и теперь Кьяра выглядела совсем юной, неискушенной. Она вызывала непонятные чувства. Граф покачал головой и со вздохом отложил документы, которые вот уже несколько минут просто держал в руках. Жена его заинтересовала. Она была… многогранной и переменчивой, как погода по весне.

При их первой встрече, смогла вызвать в нем настоящую бурю страстей всего несколькими прикосновениями, предстала в облике прожженной кокетки и умелой соблазнительницы. А на самом деле оказалась невинной девушкой.

Кристиан ни капли не обманывался на ее счет, но был заинтригован. Ему хотелось разгадать эту загадку с необычным именем Кьяра, которая стала его супругой.

Понаблюдав за женой еще немного, он потянулся, разминая затекшие плечи и уже решая, что стоит, вероятно, тоже немного поспать — дорога предстояла долгая, а работать желания уже не возникало — как его взгляд натолкнулся на оббитый коричневой кожей несессер, принадлежавший его жене.

Горничная Кьяры помимо смены белья и туалетных принадлежностей сложила туда все бумаги, что смогла отыскать в покоях своей госпожи. И Кристиан не удержался от соблазна. Дав себе зарок, что если там окажутся личные письма или любовные послания, он ни за что не будет их читать, потянулся к несессеру.

Какого же было его удивление, когда вместо слезливых признаний в любви или личной переписки, он обнаружил только деловые документы, касающиеся наследства и вложений, сделанных его женой.

Он даже с удивлением еще раз осмотрел супругу. А эта девчушка таит в себе намного больше загадок, чем могло бы показаться на первый взгляд. И хотя ее состояние было не так уж велико по сравнению с его собственным, но она смогла выгодно вложить деньги и теперь ни в чем не нуждалась.

В памяти Кристиана всплыли слова Полин о том, что при дворе никто не знал, кто являлся покровителем шииссы ШиДаро и сплетен о том, кто именно содержал ее не ходило. Теперь он этому не удивлялся. Она вполне могла обеспечить себя сама. Правда, документов, оказавшихся в распоряжении графа ШиДорвана, было не так уж и много, и он не мог с уверенностью сказать, в какой именно цифре измерялось состояние его супруги, но и по тому, что есть, было видно, что сумма вполне приличная.

— Однако, вы полны сюрпризов, дражайшая моя супруга, — пробормотал Кристиан себе под нос и, свернув бумаги, запаковал их обратно, вытащив из несессера небольшой сундучок, который не далее как сегодня утром сам забрал у шесса королевского казначея.

Драгоценностей там было не много, но все они поражали дороговизной и какой-то кричащей вульгарностью — иначе сказать было нельзя. Чего только стоило массивное золотое колье с рубинами. Огромный, размером с перепелиное яйцо камень, в обрамлении четырех поменьше, переливался всеми оттенками красного. Эти камни напоминали капли крови. Кристиан поморщился, но не смог удержаться, чтобы не погладить их. Теплые, манящие, они были великолепны, но совершенно не подходили его жене.

— Это принадлежало маме, — раздался тихий, хрипловатый со сна голос Кьяры.

— Она оставила вам свои драгоценности?

— Ну, она не была богатой наследницей и не могла передать мне семейные реликвии, — с усмешкой произнесла Кьяра, приподнимаясь на локте и глядя исключительно на колье, все еще лежащее на коленях мужа, — а отец умер еще до того, как узнал обо мне. Так что после смерти, я осталась единственной обладательницей всех богатств предыдущей шииссы ШиДаро.

— Она позаботилась о вас, — Кристиан не спешил убирать драгоценности. Он вытащил из сундучка еще одно колье. Тоже из золота, но без камней. Массивные цепи не слишком хорошей шлифовки были скреплены в несколько рядов и должны были полностью закрывать шею и часть декольте. — Это стоит очень дорого, хоть и…

— Носить невозможно, — улыбнулась Кьяра. — Меня уговаривали продать их или отправить на переплавку, но я не решилась. Пусть моя мать и была пропащей шииссой, неверной женой и не слишком-то хорошей матерью, но благодаря ей, мне не пришлось побираться или… продавать себя за кусок хлеба.

Она замолчала и отвела глаза. Кьяре было невыносимо знать, что все эти вещи, которые она хранила на протяжении нескольких последних лет и которые были чем-то вроде свидетельства ее независимости, теперь принадлежали не ей. Ведь по закону, если граф пожелает отобрать у нее все ее имущество, никто не посмеет ему перечить, на ее строну не встанет ни одна живая душа.

— Шиисса, — Кристиан аккуратно сложил все драгоценности обратно и убрал шкатулку в несессер, — вам нечего переживать по этому поводу. Я не собираюсь отнимать у вас эти побрякушки. Поверьте, у меня достаточно средств и без них.

Кьяра не ответила, но не удержалась и бросила на мужа взгляд из-под ресниц. Он не улыбался, но смотрел на нее с ожиданием.

— Спасибо, — она послала мужу милую улыбку и снова улеглась на сидение. Закрыла глаза.

Сон больше не шел, и Кьяра ловила себя на мысли, что прислушивается к тихим шорохам в салоне экипажа, пытается уловить дыхание мужа, угадать по едва различимым звукам, что именно он делает. Захотелось приоткрыть глаза и подсмотреть за ним, но она тут же отогнала от себя эту мысль. Вот еще. Скоро совсем всякий стыд потеряет. Хватит уже того, что в себе разобраться не может и не представляет, что именно ждет ее дальше.

Нет, нет и нет! — решила для себя Кьяра, — пока она не выработает план и не поймет чего ей стоит ожидать от мужа и этого замужества, она даже думать о всяких глупостях не будет.

До сих пор у нее же это получалось. Так почему сейчас должно быть иначе?

Как и предупреждал Кристиан, они ехали весь день, сделав всего несколько кратковременных остановок.

К вечеру дождь, что утром лишь моросил, усилился и теперь крупные капли с громким стуком барабанили по крыше экипажа. Ощутимо похолодало, и Кьяра едва сдерживалась, чтобы не стучать зубами. Она пожалела, что не додумалась захватить с собой в салон экипажа плащ, но кто мог предполагать, что в конце лета будет так холодно. Тонкая ткань ее дорожного платья грела недостаточно и для того, чтобы не окоченеть окончательно, ей приходилось растирать плечи ладонями.

— Простите, — Кристиан накинул на плечи жене свой камзол, оставшись только в рубашке, — мне в голову не пришло взять с собой несколько одеял, чтобы не было так холодно. Обычно, они мне не нужны и…

— Вы замерзнете, — попыталась воспротивиться Кьяра, возвращая мужу камзол.

— Я привык к перепадам температуры и в любом случае намного крепче вас. Лихорадка мне не грозит.

— Д-долго нам еще ехать?

Кьяра закуталась в камзол, просунула руки в рукава и вздохнула. Теплее стало не намного, но, как известно, забота тоже греет.

— Скоро будет постоялый двор, заночуем там. Честно говоря, он уже должен был показаться, но видимо дороги размыло, и мы двигаемся медленнее, чем ожидалось.

— Нет, я имела в виду, вообще. До Пограничья долго?

— Дней десять, если ехать без остановок, — мрачно отозвался Кристиан. — Но если погода испортится окончательно, то даже предсказывать не берусь.

Тихо вздохнув, девушка выглянула в окно, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в ночной мгле.

Постоялый двор, про который говорил Кристиан показался где-то через полчаса, и вскоре карета, скрипя всеми рессорами, въехала на грязный двор. Дверь распахнулась, и граф первым выпрыгнул наружу, оглядываясь по сторонам. До крыльца оставалось еще с дюжину шагов, а дождь не собирался прекращаться.

— Подождите немного, — произнес он, не оглядываясь на Кьяру. — Я попробую раздобыть что-нибудь вместо зонта.