Сержант мчался огромными скачками вперед, догоняя девчонку и напарника. Когда Анжелика упала, а вслед за ней в сторону скакнул и Леший, сержант краем глаза разглядел быстро двигающуюся фигуру. Он метнулся вправо, в противоположную сторону от снайпера, ломая молодые деревца, сделал два огромных скачка, выдергивая из кобуры гранатомет. Насколько он помнил, первыми двумя стояли зажигательные. Быстро провернув барабан, он дважды нажал на спуск. «Умк, умк», сказало оружие, посылая два дымных шлейфа вперед по дороге. Какая–то тень скользнула к Лешему, и тот обмяк. Великан не стал стрелять, побоявшись задеть напарника и девочку. Он кинулся вперед, подхватил бессознательное тельце Анжелики, схватил напарника за накидку и рванул обратно к машине. Размазанная, неясная тень приблизилась к нему откуда–то слева, на мгновение в ней проявился человек, который с размаху всадил ему дротик куда–то в руку и снова пропал, размазавшись. Игла, погнувшись, вошла в тело великана. Вторая ткнула ему в другую руку, третья в шею, и снова в руку. Преодолевая туман в голове, Кнехт бросился к пикапу. Тень кружила вокруг него, один за одним вонзая в тело дротики. Рыча, сержант уложил бессознательных на землю за пикапом и выпрямился, беря в руки пулемет. Смахнув торчащие пушистые шары, мотнув головой, скидывая пелену с глаз, он навелся на вновь появившуюся тень. Она двигалась настолько быстро, что сержант просто не успевал прицелиться. Человек, а это был именно он, двигался с такой невообразимой скоростью, что порой Кнехт его даже не видел. Он выскакивал из ускорения на мгновение, вонзал в тело великана очередной дротик и размывался вновь. Вирус, сделавший сержанта Ландскнехта таким, как он есть сейчас, отчаянно боролся с ядом, не давая великану провалиться в сон, но он чувствовал, что бесконечно так продолжаться не может. Голова уже гудела, мысли начинали путаться, но что он мог противопоставить этому сверхбыстрому человеку? Даже пули не успевали долететь до цели, а она уже оказывалась у великана за спиной.

Наконец–то сержант почувствовал, что еще совсем чуть–чуть, и он потеряет сознание, и тогда он рискнул. Опустив пулемет, сержант распрямился, набрал полную грудь воздухаи попытался пробудить дремлющее в нем существо, заливая его яростью, злобой и страхом. Глаза Кнехта, и так налитые кровью, словно все капилляры разорвались одновременно, потемнели еще сильнее. Он ощутил болезненный укол в шею и отпустил накопившуюся в нем волну гнева.

Тугая, невидимая глазу волна, словно от брошенного в озеро камня, разлилась по окрестностям. Первая, вторая, третья… Сквозь темную пелену и замедлившуюся патоку времени сержант разглядел, как к нему в очередной раз приближается размытая тень, но, не добравшись пары метров, меняет направление на противоположное, а еще через мгновение из нее, с диким криком, вываливается окровавленный человек. Кровь заливала его лицо, хлеща из носа. Незнакомец скрючился на пыльной земле, прижимая ноги к груди и неистово сжимая свою голову. Будь ты трижды быстрым, от страха никуда не денешься.

Оскалившись своей фирменной улыбкой, заталкивая зверя обратно в глубину сознания, приходя в себя, сержант, шатаясь, подошел к шустрику. Схватил его раскрытой рукой за грудь и, осмотревшись по сторонам, медленно, покачиваясь, пошел обратно к машине.

В сине–фиолетовом тумане нарисовались четыре человеческие тени, которые постепенно приближались к ним. Четыре бойца с автоматами, закованные в глухую, футуристического вида броню шли грамотно, прикрывая друг друга, а за их плечами неспешно шел пятый, одетый в черный пиджак и брюки, с лакированными туфлями на ногах, забавно выставив руки вперед, словно толкая невидимый груз.

— Стоять! Кто такие? — проорал великан, укрываясь за машиной, проверил пульс на шее напарника. Сердце того билось, хоть и совсем медленно.

При звуках голоса бойцы рассредоточились, а «пиджак» как–то удивленно непонимающе осмотрелся по сторонам. Кнехт прицелился в него и уже был готов нажать на спуск, как один из бойцов в черном догадался повалить пижона в траву.

— Надо поговорить, — донесся несмелый голос.

— Хера себе! — крикнул великан, проворачивая барабан гранатомета. — Теперь ты поговорить захотел?!

— Поймите, — кричал пижон, прижатый головой к земле, — у нас не было выбора…

— Простите, но и у меня нет, — рявкнул великан, вжимая палец в курок гранатомета.

— Господин к… — заикаясь, начал «пиджак», трясясь от страха со связанными за спиной руками.

— Назовешь квазом, — угрожающе навис над щуплым мужичком ботанического вида сержант, поднося к его горлу здоровенный мачете, — я тебе нос в щеки вобью, а голову в плечи, понял?!

— Ик, — вырвалось из горла пленника. — Понял, — пропищал он и осмотрелся.

Рядом лежало четверо не подававших признаков жизни, связанных бойцов в глухой черной броне. Доктор Альберт Шульц, сотрудник Института, отправившийся на поимку неизвестных биологических образцов, даже и понять ничего толком не смог, как уже очутился перед этим огромным, страшным существом. Сперва он услышал глухой звук, затем взрыв где–то высоко над головой, а потом ударная волна и ослепительный свет залили его сознание. Придя в себя, он увидел, как огромного вида человек одного за одним крушит бойцов его охраны…

— Как мне к вам тогда обращаться? — сглотнув пересохшим горлом обратился Альберт.

— Ландскнехт, — прорычало существо.

— Надо же, — дернулся «пиджак», пытаясь поправить съехавшие очки на носу, но связанные руки не дали этого сделать и он чуть не завалился лицом в землю.

— Где антидот? — снова прорычало существо, неуклюже роясь в небольших штурмовых рюкзаках бойцов охраны. — Что вы сделали с ними?!

— У нас нет… — вновь коротко пискнул пижон. — Мы не планировали вводить его вам, только снотворное, а пробуждать уже нужно было в институте…

— Институт?! — взревел великан и в один скачок оказался перед доктором, заслонив собой палящее солнце.

Шульц от страха отвернулся, и глаза его уперлись в еще одно тело. Окровавленный шустрик также лежал рядом, связанный прочными цепями, найденными в пикапе, а цепи в свою очередь были привязаны к фаркопу грузовика.

— Да, да, — выдавил ученый. — Я представляю Институт, мы бы хотели переговорить с вами.

Огромная голова дышала Шульцу в шею. Горячее дыхание обжигало его, и пижон, неимоверно потея, затрясся всем телом.

— Не ешьте меня, — проблеял Альберт.

Через мгновение над ним словно разверзлись небеса. В первую секунду ученый подумал, что это раскат грома ударил по ушам и он оказался на небесах, но нет, это так громогласно смеялся великан.

— А ты смешной, — вспомнил он слова напарника. — Я съем тебя последним… — и оскалился в своей фирменной улыбочке, от которой, казалось было, даже краска на крыле пикапа, отразив этот оскал, потрескалась. — Кто вы такие, что вам надо!? — проревел великан, и Альберт, не удержав собственный мочевой, выложил, все как есть.

— Нам нужна ваша помощь, Ландскнехт…

— Нам нужна ваша помощь, — еле выдавил из себя Альберт Шульц, нещадно потея и стуча зубами.

Великан сидел перед ним на земле, сложив ноги по–турецки, прижав огромные кулачищи к подбородку. Он сверлил взглядом ученого, не зная что и сказать. Шульц ерзал в неудобной позе, постоянно щурился и боялся. От этого человека несло таким сильным страхом, что Кнехт мог бы с закрытыми глазами, ориентируясь на одно это чувство отыскать ученого даже в темном лесу.

— Рассказывай, — наконец–то проговорил великан, поднявшись.

Он перенес тела Лешего и Анжелики в тень, подложил под головы какой–то сверток. Дыхание девушки было прерывистым, поверхностным. Снайпер же лежал, практически не дыша, вероятно из–за двойной дозы снотворного, подействовавшего на него сильнее. Великан не на шутку начал переживать за здоровье напарника.

— Понимаете, — лопотал ученый, — со Стиксом что–то происходит, его нещадно штормит, и жители винят в этом нас, Институт…