Приказ был прост и ясен. Но меня словно парализовало.

– Посчитать до трёх? – предложил он, подходя ближе.

Слишком близко. Почти вплотную. Меньше полушага вперёд – и уже Нэйвин. Запах пороха и табака. Спокойствие в сером глазах и насмешка на тонких губах. Как же они с сестрой похожи!

Уткнув взгляд в пол, я вытащила из кармана карточку, наощупь выбрав ту, что поменьше. Протянув её Нэйвину, отвернулась.

– Молодец, – сказал он, беря фотографию и разглядывая её. – Но я велел вывернуть карманы.

Я воспользовалась мгновением, пока он рассматривал фото Тэра, подпихнув карман так, что он вывернулся наполовину, прикрывая кусок бумаги тканью. Если тронуть или как следует приглядеться, всё будет ясно, но так, сходу…

Нэйвин перестал смотреть на фотографию и окинул меня беглым взглядом. Пронесло – через секунду он уже снова разглядывал портрет. Я вернула карманы в их естественное положение.

– Кто это? – спросил Нэйвин, кивая на фотографию в своей руке. – Тот парень?

– Тэр-гао, – буркнула я.

– Занятно. Идём, Варха. Малявка! Собери вещи, которые тебе нужны в пути. И побыстрее!

– В смысле? – не поняла я.

– В смысле – едешь с нами.

– Зачем?.. то есть… почему?

– Потому что Койя запретила тебя убивать. А знаешь ты больше, чем следует. Одевайся. У тебя две минуты.

Секунд десять я растерянно смотрела на закрывшуюся за ним дверь, а потом бросилась собирать вещи. Койя несколько раз вывозила меня наружу, и я примерно знала, что может пригодиться. Я переоделась, заколола косу шпильками на затылке, сменила тканые тапочки на уличную обувь. Не такую, как у солдат – вместо кожаных массивных сапог или ботинок с набойками мне полагались тряпичные кеды с уже растрёпанными шнурками. Кроме того, кеды были выкрашены в розовый, что страшно меня раздражало. Подарок от Койи на семнадцатилетие. Ей нравилось наряжать меня, как куклу – светлые или яркие тона, бантики, нелепые нарядные платья… У меня было только одно тёмное облачение – черное траурное платье, выданное мне Койей перед похоронами одного из её братьев. Но оно напоминало Койе о мрачных днях, так что носить его я больше не могла.

Я взглянула в зеркало, висевшее на стене возле шкафа. Находилось оно тут лично для меня – Койя туда никогда не гляделась, а вот мне полагалось следить за прической и костюмом. Вид у меня был настолько нелепый, насколько это вообще могло быть. Светло-сиреневые штаны и обтягивающая белая майка без рукавов, с блестящим принтом-котёнком на груди. И ярко-розовые кеды. Нет, это было бы даже вполне неплохо, если бы не ситуация. Среди Птиц я буду выглядеть ожившей куклой.

Койя хотя бы выдавала мне свою куртку – массивную, широкую и тёмно-зелёную, как-то скрывавшую яркость остальной одежды. Своей верхней одежды у меня не было – зачем, если мне не полагается покидать базы.

Две смены белья и ещё одно платье я засунула в небольшую сумку, в которой обычно таскала средства для уборки; свой драгоценный ластик я положила в карман брюк, не желая с ним расставаться. Открытку со странной записью я тоже прихватила с собой, сложив в несколько слоёв и спрятав за ремень.

Ещё я забрала из шкафа обещанную Койей шоколадку и тоже пихнула в рюкзак; немного подумав, взяла и вторую – как знать, вспомнит ли Нэйвин, что меня надо кормить.

Больше, вроде бы, нести с собой и нечего. Только вот в майке было холодно даже здесь, в комнате.

Когда Нэйвин вернулся, он пару секунд смотрел на меня округлившимися глазами, а потом спросил:

– А нормальной одежды у тебя нет?

– А откуда? – хмуро спросила я.

– Ну да, – согласился Нэйвин. – Ладно. Шагай.

Я прошла мимо него к выходу; он ждал, чтобы пойти сзади. Но я успела сделать лишь несколько шагов, как вдруг Нэйвин остановил меня, схватив за плечи:

– Стой! Это ещё что… а где…

Проклятая майка. Вырез на спине был не глубоким, но всё же достаточным, чтобы торчал рисунок рабского клейма… которого у меня не было. Койя сжалилась надо мной – я умолила её не делать мне этой татуировки. Моё последнее право чувствовать себя человеком. Последняя надежда сбежать, не имея на теле несмываемой метки «верните меня хозяину».

– Где метка? – грозно спросил Нэйвин.

Он потянул ткань вниз, чтобы убедиться, что нужной картинки в самом деле нет. Я попыталась вывернуться, но он удержал на месте.

– Почему нет метки?!

– Койя разрешила… Койя сказала, не нужно… – заверещала я.

Он выругался. Я невольно сжалась, но он только слегка подтолкнул меня в спину, веля идти дальше. Неужели пронесло?.. Сердце заколотилось быстро-быстро. Наверное, Сарычу нет дела до таких мелочей. Или сейчас нет времени разбираться.

Нэйвин тоже вышел и запер за собой дверь, после чего повернулся ко мне, н и сказал:

– Ни с кем не разговаривать. Если кто-то будет задавать вопросы или просто пытаться заговорить, ответ один: Сарыч не велел ни с кем говорить.

– Ясно, – согласилась я, а потом захотела спросить, можно ли сделать исключение для Вархи, раз он тоже едет, и начала: – Нэйвин…

– Точно! – перебил он, словно только что вспомнил что-то, и сообщил: – Ещё одно правило – вне базы у меня нет имени. Я – Сарыч. Только Сарыч. Поняла?

– Поняла, Сарыч, – осторожно ответила я.

Он удовлетворённо кивнул и быстро зашагал по коридору к лифту. Я засеменила за ним. До выхода с базы ни он, ни я больше не обмолвились ни словом.

Миу

Снаружи было свежо и ветрено – проще говоря, было жутко холодно. Я съёжилась, обняла сама себя, стараясь ухватить руками убегающее от тела тепло, но это мало помогало.

Солнца ещё не было видно за деревьями, но свет уже заливал верхушки крон рассветным золотом. Пели птицы.

Ангары скрывались дальше, машины никогда не подводили прямо к базе, чтобы никто не мог выследить её точное местоположение. Шагать нужно было минут десять; Нэйвин торопливо шёл чуть впереди, глядя себе под ноги и не обращая внимания на окружение. А я то и дело спотыкалась, засматриваясь на листья, на сверкающие капли росы, на пролетающих пташек, на стены прячущихся в зелени домов посёлка. Даже о холоде и страхе я позабыла, жадно вдыхая свежий воздух, ища взглядом красоту.

– Не отставай, – бросил через плечо Нэйвин.

Я очнулась и прибавила шаг. Красота красотой, но вот голова разболелась сильнее – то ли от свежего воздуха, то ли от того, что страх чуть отступил и перестал перекрывать другие чувства. Звуки отчего-то становились тише, начало медленно темнеть в глазах.

– Сарыч!.. – окликнула я. И почти не услышала собственного голоса. – Я… подождите меня!..

Нэйвин обернулся. Видела, как он что-то сказал, но все звуки сменились оглушительно громким звоном в ушах. А потом погасла и картинка. Я закрыла веки и почувствовала, что падаю… Но приземлилась я на удивление мягко, словно замедленно. Сквозь постепенно затихающий звон стало слышно раздражённое ворчание Нэйвина:

– …Не самая лучшая идея, возиться теперь… а, очнулась? Вставай! Да не так резко! Медленно голову поднимай!

Он помог мне встать, поддерживая под локти и сверля совершенно недружелюбным взглядом. Убедившись, что я стою и больше не падаю, он отпустил меня и строго велел:

– Иди давай. Задерживаешь.

– Я не просила брать меня с собой! – тихо, но зло пробурчала я, надеясь, что он не расслышит, но и не в силах сдержаться.

Он расслышал.

– Ещё одно такое высказывание, и ты всю дорогу проедешь без еды, – холодно заявил он.

Хоть зрение и слух ко мне возвратились, голова по-прежнему жутко кружилась. Я посмотрела на землю. Почва расплывалась под взглядом, и я боялась сделать шаг. Нэйвин громко и яростно выругался, а потом неожиданно быстро подхватил меня на руки и торопливо зашагал в нужную сторону. Я снова сомкнула веки и невольно прижалась к Сарычу покрепче, боясь упасть.

Минут пять спустя он поставил меня на землю, сказав:

– Здесь иди сама. Почти пришли.