И точно: не успел Михель переброситься с обрадованным его появлением Яном парой фраз, как дверь шкиперской каюты распахнулась и на фоне освещённого проёма они отчётливо разглядели шагнувшего за порог спексиндера. Михель резко присел, вызвав недоумённый возглас Яна, и был уверен, что Томас его не заметил.
«Вот они, субчики, наконец-то сподобились, — ёкнуло у Михеля. — Как вот только проведать, о чём болтать-то будут? Перво-наперво выждать, пока у них там охи, ахи, объятия, приветствия. Заодно и убежусь, что спексиндер надолго тут обосноваться решил, а не на пару неотложных слов забежал».
Спексиндер расположился в каюте шкипера основательно и надолго. Разумеется, не столько из-за Михеля и Яна побеспокоил он друга. Ему хотелось выпить, ему хотелось поболтать. Ну а предлог, если даже и понадобится таковой, тоже есть: близится высадка, и кое-что нужно ещё раз обсудить и проверить. Спексиндер уже изрядно прогулялся по бутылкам, но надираться в одиночку ему не улыбалось.
— Угощать-то чем будешь? Я вот тут, за пару-тройку недель до отплытия, зван был к Симону: он обещал удивить диковиной заморской, и ведь удивил же, подлец. Представь, вместо вина доброго или хотя бы пива крепкого, залил кипятком какое-то сено и давай нас потчевать. Сказал, что эту траву сухую, пропади она пропадом, за громадные деньги аж из самого Китая[7] везут и пьют только кипящей. Помогает-де сей эликсир буквально от всех болезней. И Симон, собака, заставил ведь всех выдуть по большому кубку, я чуть не сблевнул прямо за столом. А он только после этого приказал подать рейнвейна и прочих истых напитков, веселящих душу и сердце. — Спексиндер, ровно проверяя Адриана, недоверчиво повёл носом над кружкой с поданным питьём и, удовлетворённо хмыкнув, опорожнил разом половину объёмистой посудины. — Самое смешное, — было видно, что хмель тотчас ударил толстяку в голову, — что ведь никто ни черташеньки, — он даже и не подумал перекреститься при упоминании нечистого, — не разбирается в этой поганой траве...
Вторым мощным глотком Томас осушил кружку, довольно икнул и немедля передал сосуд Адриану — за новой порцией.
— Знакомый негоциант уж потом мне как-то шепнул, что они под ажиотажный шумок, модой пользуясь, пихают в это китайское зелье сухие листья молотые, порох вмешивают, для крепости верно, и даже... — тут он, не выдержав, хмельно расхохотался и замотал головой из стороны в сторону, — ...даже помёт овечий[8].
Адриан, видя, что Томас ждёт от него поддержки и одобрения, подал вновь наполненную кружку и через силу тоже рассмеялся. Вообще-то они с Томасом практически всегда ладили, но иногда Адриана тяготило сложившееся положение вещей: ведь по традиции голландских китобоев шкипер не обладал всей полнотой власти на корабле, деля её со спексиндером и гарпунёром. Слава богу, хоть Йост фактически устранился и не лезет в дела командования.
Томас, ровно угадав мысли, резко сменил тему:
— Ладно, поговорим о делах настоящего. Полагаю, не скоро — да что там, никогда! — настоящие мужчины не предпочтут добрую порцию выпивки какому-то там чаю. Итак, раз уж мы совсем близёхонько, надо навестить старушку Гренландию. Она ведь нам что землица родимая. Я по многим родственничкам столь визитов в жизни не сделал, сколько к ней, сторонке клятой.
Томас уже явно начал заговариваться, но Адриан терпеливо ждал: не выгонять же, в самом деле.
— Иногда такое предчувствие или видение, называй как хошь, что и схоронен буду там же... Ежели, конечно, океан-кормилец наперёд не озаботится судьбой моего бренного тела. — Если Томас и ждал каких-либо возражений со стороны Адриана, то напрасно. — И ведь не в гости топаем — сало надобно в ворвань перетопить.
— А то я не ведаю. Зачем ты мне это объясняешь? — не выдержав, даже несколько обиделся Адриан.
— А коли ведаешь, хочу ещё раз, для верности переспросить: не забыл ли дорожку да фарватер хитрый, что ведут в нашу бухту укромную, где у нас и блокгауз, и салотопка добрая, и плавника вдоволь на топливо и обогрев?
— Зачем ты мне всё это напоминаешь, ровно салаге-первопоходнику? — опять не выдержал Адриан.
— Да присказки всё это. Присказки перед тем, как перейти к главному. Ты ведь знаешь: не так у нас сейчас на борту весело и правильно, как должно бы быть.
— Ты опять об этих новичках? Сколь можно?! Ну повздорил один из-за кормёжки, ну не выносит крови другой. Так что теперь — за борт их отправить, что ли?
— А хотя бы и так! По-твоему, мелочь это — их выходки, а я вот не люблю мелочей. Упустим одно, другое, потом не расхлебаем... Вижу, не настроен ты заниматься этим делом. Гляди, поздно будет! К тому ж не хотелось бы тебе напоминать, да придётся: я ведь такой же представитель Компании на борту, как и ты, так что обязан блюсти её интересы.
— Ты забыл: у нас ещё и Йост решает кое-что...
Но Томас не дал Адриану перехватить инициативу.
— Ох уж мне этот Йост! Боль головная. Хлюпик он. Здоровый, а слабый. Добрячок. Погоди вот, скоро он над китами битыми слёзы проливать зачнёт.
— Зато ты у нас твёрдый, как скала гренландская. Кстати, если уж на то пошло и ты действительно печёшься об интересах Компании... И только её! — поспешил подчеркнуть Адриан, заметив недобро вспыхнувший в глазах Томаса огонёк. — Тогда ответь мне: что будем делать, если фактория наша окажется разорена иль спалена?
Как верно ожидал Адриан, мысли Томаса потекли в другом русле. Только надолго ли?
— Датчане, — более утвердительно, нежели вопросительно выдохнул спексиндер и, не сводя глаз с Адриана, медленно поднёс кружку к губам.
— Не датчане, так аборигены, — пожал плечами Адриан. — Эскимосы вообще-то народ мирный, но сам знаешь, как их датчане настропалили против своих конкурентов. «Огненной воды» не жалеют.
— Тут и наша вина, — махнул кружкой Томас, чудом не расплескав содержимого. — Китобои тоже озоруют, не приведи господь. Девок тащат для срамных дел, живность режут, меха выгребают, мясо там... да всё, что под руку подвернётся. Тут и агнец взбеленится. — Адриан молча, глазами указал на кружку Томаса: как насчёт добавить? Томас, суетливо заглотив остатки, протянул посудину, а сам продолжил: — Даны тож люди разные. С их китобоями нам вроде делить нечего. Китов, хвала Всевышнему, пока хватает. Так что ежели в нашей бухте их буйс ненароком застрял, вполне можем договориться без поножовщины. Не впервой поди с ними ром лакать.
— Лакай, лакай, да не зевай и спину не подставляй. — Адриан передал Томасу кружку, в которую тот и впился ровно пиявица.
Шкипер ухмыльнулся двусмысленности своей фразы: она могла относиться к датчанам, но могла быть истолкована и как осуждение спексиндера. Поэтому, пока глотка и мозги спексиндера были заняты, продолжил:
— Край света. Кто сильней, тот и прав. Здесь и свои, голландцы, могут ограбить до нитки, бросив напоследок подыхать во льдах.
— Ну, у нас-то с китобоями, тьфу-тьфу-тьфу, стычек пока что не было. — Томас вдругорядь обильно смочил горло и, судя по всему, собрался говорить долго и основательно. — Вот ежели военное судно припожалует али капёр[9] нас, грешных, караулит — тогда другое дело. Молиться надо, дабы не свалилась напасть сия на головы наши. Чтобы Гренландия стала не последней твёрдой землёй, по которой мы прогуляемся... А знаешь, — внезапно поник головой спексиндер; приступ беспричинной буйной радости, судя по всему, моментально сменился чёрной меланхолией, — мне вчера могила моя приснилась. Потому и напиться хочу, потому и к тебе в гости пришёл. Лежу, понимаешь ли, в плотном гренландском фирне[10], камнями завален, с крестом — всё честь по чести. И тут медведи, ровно шакалы, — как же без них: крест повалили, валуны раскатывают, не терпится им отведать моего мороженого мясца. А на горизонте парус — «Ной» уходит, закончив свои дела. И всё так отчётливо: казалось, прямо во сне могу пощупать руками свои заиндевевшие усы и ресницы...
