— Мне плевать на твое право!

— Будете мстить — потеряете наследника, — Мадлен услышала, как некромант подошел к двери и открыл ее. — Идите с миром, ваша светлость.

Тяжело ступая, отец вышел. Χлопнула дверь.

Мадлен услышала, как некромант подошел к кровати и поправил одеяло. Касание ткани едва чувствовалось.

— Не бойся, оцепенение скоро пройдет. На столе еда и вино. Съешь все, даже если будет тошнить. Мертвое тело нужно хорошо питать. Твое платье испорчено. Новая одежда ждет на стуле. Я приду вечером. Надеюсь, у тебя хватит ума никуда без меня не выходить.

Дверь снова хлопнула. На этот раз более мягко.

Мадлен не знала, сколько прошло времени, прежде чем она смогла поднять веки. Перед глазами плясал хоровод цветных пятен. Мадлен зажмурилась и снова открыла глаза. Мельтешение огней постепенно прекратилось, и Мадлен смогла рассмотреть давно не беленый потолок в трещинах и бурых пятнах. Жирная муха сосредоточенно брела вдоль тонкой, словно ниточка, трещины. Остановилась, потерла лапками крылышки и храбро принялась пересекать большое пятно, формой напоминавшее кабанью ряху с яблоком во рту.

Муха добралась до пятачка, когда Мадлен наконец, смогла повернуть голову. Ощущение было такое, словно в тело одновременно вогнали три дюжины иголок, но подвижность вернулась, и Мадлен поднялась. Сидя на кровати, она разминала руки и ноги. На икрах оказались странные синюшные пятна.

Встревожившись, Мадлен оглянулась, по привычке ища зеркало, но в дешевой комнате трактира кроме узкой кровати из мебели были только стол, два стула, да ещё на табуретке стояли тазик и кувшин с водой.

Обрадовавшись возможности умыться, Мадлен поднялась с кровати. Холодная вода освежила и вернула ясность мыслям.

Судя по услышанному разговору, отец отказался от нее, а некромант объявил ее своей ученицей. Было больно осознавать, что семье она в новом статусе не нужна. Но жизнь на этом не кончалась. Главное у нее получилось. Она выжила после обряда пробуждения сил и станет магом!

Мадлен подошла к столу, на котором аккуратной кучкой лежали ее вещи — те, что были в кармане платья. Сам карман — шелковая сумка на шнуре — лежал здесь же.

На подносе стояла обещанная еда: миска похлебки, кусок запеченного мяса и кружка с вином.

Первым делом Мадлен взяла зеркальце.

— Это не я. Это не я. Не я!

Она выронила зеркало и закрыла лицо руками. Глаза жгло раскаленными углями, но слезы так и не полились.

Собравшись с духом, Мадлен снова взяла зеркальце и принялась внимательно изучать свой новый облик. Губы потеряли краски, превратившись в две бурые полоски. Белая кожа лица, которую Мадлен тщательно оберегала от солнца, потеряла свою свежесть и напоминала желтый лист пергамента. Зря только пила уксус по утрам, надеясь, на фарфоровую бледность. У глаз залегли морщины, а возле рта прорезались глубокие складки. Но страшней всего выглядели глаза. Еще вчера синие, как небо в ясную погоду, сейчас они поблекли и напоминали комки блеклой плесени. Роговица покраснела, а на белках появились желтые пятна.

Картину довершали криво обрезанные и торчащие во все стороны волосы.

Медленно, стараясь унять дрожь в руках, Мадлен положила зеркальце на стол.

Сделанного не вернешь.

На ватных ногах она подошла к стулу и стала перебирать одежду. Рассмотрев, что некромант предлагает ей надеть, Мадлен забыла о проблемах с внешностью.

Штаны! На стуле висели штаны, похожие на те, которые носили воительницы из Золотого отряда, мужская рубаха, слишком просторная и длинная, и кожаный жилет с нашитыми металлическими полосками.

Одежда была ношенная, но, по крайней мере, чистая. Конечно, не стоило надеяться, что некромант позовет модистку, у которой можно будет заказать наряд взамен утраченного, но почему он не купил ей платье?

Мадлен готова была сгореть от стыда при одной мысли, что ее увидят в столь неподобающем виде. Но выбора не было: или штаны, или ничего.

Брезгливо морщась, Мадлен принялась одеваться. На рубахе как раз в районе сердца обнаружился шов. Неужели ее сняли с трупа? Мадлен постаралась выбросить из головы ненужные мысли.

Если она не выдержит и устроит истерику, то некромант от нее откажется, и ей ничего не останется, кроме как умереть. Своим уходом отец явно дал понять, что не примет дочь назад, а с такой внешностью, как сейчас, eй даже куртизанкой не стать.

Мадлен оделась и села за стол. Некромант велел поесть. Аппетита не было, но она послушно зачерпнула ложкой похлебку. Проглотила и не почувствовала вкуса. Здесь так плохо готовят? Мадлен съела ещё одну ложку. Даже вода вкусней. Отодвинув в сторону тарелку, девушка отщипнула кусок мяса. Словно бумагу сжевала.

Руки снова начали нервно подрагивать. Мадлен потянулась к кружке с вином и отпила глоток. Ни вкуса, ни запаха.

В глазах снова запекло. Хотелось плакать, но слез не было. Кажется, этой возможности она теперь также лишена.

Мадлен обхватила себя руками и забилась в угол кровати. Девушка просто лежала, закрыв глаза и забыв про время.

Только когда послышался звук открывающейся двери, Мадлен подняла голову. В комнату вошел некромант. В руках он держал сапоги и черный плащ. Бросив вещи на кровать, некромант посмотрел на стол.

— Я просил тебя поесть.

— Не хочу.

— Надо, — он зажег масляную лампу, разгоняя полумрак.

— Я не чувствую вкуса.

— Знаю. Садись и ешь. Твое тело почти мертво. Если не будешь его кормить, умрешь по-настоящему.

— Мне все равно, — Мадлен снова свернулась калачиком.

Некромант схватил ее за волосы и одним рывком стащил с постели, заставляя стать на ноги.

— Боли ты также не чувствуешь, — он приставил к ее груди трехгранный кинжал. — Но я знаю, как истязать такого, как я сам. есть

Мадлен не знала, что может быть так больно! Она закричала, извиваясь в удерживающих ее руках. Казалось, на части резали саму душу.

Некромант убрал кинжал и силой усадил ее за стол. Подвинул блюдо с едой.

Дрожащими руками Мадлен принялась черпать безвкусную похлебку. Опустошив миску, молча съела мясо и выпила вино.

— Меня зовут Кирьян. Можешь называть меня мэтр Кир.

Некромант откинул капюшон, позволяя рассмотреть свое лицо. Мадлен отметила, что кожа у него не восково-желтая, как у нее, а всего лишь бледная, словно он годами не видел солнечного света. Глубоко сидящие глаза были бесцветны, но смотрели так, что сравнить их хотелось не с комочками слизи, а с сосудами, доверху наполненными расплавленным серебром.

Свисающие до плеч седые волосы заставляли предположить, что маг далеко не юн. Лицо же было лишено возраста. Некроманту можно было дать и тридцать, и сорок, и шестьдесят лет. А, возможно, и больше. Маги живут долго.

— Обувайся и надевай плащ. Мы уходим.

— Полынь, — Кирьян сорвал серебряный стебель росшего у дороги растения. — Настойка и порошок из нее помогают от болей в желудке. Мазь хороша против ожогов. Если же положить веточку у порога, то большинство потусторонних сущностей не смогут войти в дом. И если соберешься в гости к русалкам или ундинам, то не забудь приколоть пару листиков у воротника. Иначе можешь не вернуться назад.

Некромант спрятал стебель в карман.

— Да, мэтр, — Мадлен откинула на спину капюшон плаща. Хотелось ощутить хоть что-то: дуновение ветра, теплоту солнечных лучей, почувствовать, как пот сбегает со лба вниз, заставляя украдкой обтирать себя надушенным платочком.

— Глаза сожжешь, — равнодушно предупредил Кирьян.

— Почему? — возвращаться в тень капюшона не хотелось. Они шли безлюдным трактом, и Мадлен наслаждалась отсутствием косых взглядов. Некромантов не любили и опасались. Чтобы убедиться в этом ей хватило один раз пройти сквозь брезгливо расступающуюся толпу.

— Солнце слишком яркое. Ослепнешь — на мою поддержку не рассчитывай.

Мадлен нехотя надела капюшон.

Они с Кирьяном шли всю ночь и все утро, и усталость уже давала о себе знать, но, кажется, некромант и не думал об отдыхе.