Второй раздел повествовал о взаимоотношениях в любовном треугольнике и сводился к двум наставлениям. Если любовница мужа богаче и знатнее супруги, то жена обязана дружить с мужниной возлюбленной, при случае с почестями принимая в своём доме. Если же статус жены выше, чем положение любовницы, то супруге следует исжить соперницу. Далее следовали советы по так называемому «исживанию». Способы «исживания» подразделялись на группы по степени тяжести. К самой легкой группе относился грозный взгляд и внушительный разговор с примерным описанием диалога. Промежуточными группами были скандалы различной тяжести с применением силы либо без оной. К тяжелой группе автор книги относил заказное убийство. Описывая возможные способы устранения неблагонадежных любовниц, автор сего труда разделил эти методы на два подраздела и обозвал их весьма своеобразно — магические и общечеловеческие способы влияния на соперницу с примерами устранения неугодных любительниц чужих мужей. Самое удивительное в этом бреде сумасшедшего было то, что жене предписывалось неверного супруга понять, простить и отпустить на поиск новых любовниц. Такого я еще никогда не читала и надеюсь, что сей труд последний в подобном роде и вышел крайне ограниченным экземпляром.

Уже отходя ко сну, я вспоминала разговор с Ренаном. Была в моей медовой осуществившейся мечте ложка дёгтя в виде последней фразы мага. И сводилась она к следующему: своим присутствием на балу я отгоняю от Профессора Айса назойливых мух в виде возможных претенденток на руку и статус мага, а он, в свою очередь, продолжает поиски моих родителей. Что ж, сделка так сделка. Вот только, о её заключении Ренан, как всегда, предупредил меня постфактум. В этот момент мне искренне захотелось оставить его один на один с претендентками на звание супруги д'Айсвиля, а затем наблюдать, как сьерра, выигравшая этот сладкий приз, вьёт семейное гнёздышко и избавляется от любовниц водника, вооружившись прочитанным мной наставлением для покорных жён.

Время пролетело незаметно, наступил праздник Стихии Огня. Когда я была маленькой, то очень любила его. Он напоминал о событиях давно минувших дней, и был связан с одной легендой, о которой всегда вспоминали в этот праздник.

История гласила, что после прозвучавшего магического взрыва землю окутали тишина и мрак. Выжившие маги, практически лишенные сил, как и обычные люди, не могли отыскать своих павших товарищей, ибо даже своих рук не видели. Такой плотной и густой была опустившаяся на землю тьма. И долго бы блуждали в темноте люди, если б не маленькая искорка, которую смог зажечь Бальтазор Воржиаль. Используя последние магические силы, он поддерживал эту искру, и на её свет приходили воины, выжившие в том ужасном кровопролитии. К огоньку Воржиаля присоединялись искорки других магов, и когда их свет рассеял темноту, глазам древнего императора предстало поистине ужасающее зрелище. После взрыва выжила лишь десятая часть воинов. В той битве не было победителей или проигравших, остались те, кто выжил.

В честь этого события великий трубадур древности Высогор Ариетидский, сложил красивую балладу, назвав её «Песнь о Первом огне». Я помню, как Марта, укладывая меня спать, напевала припев из этого сказания.

Когда на землю пала тьма

И тишина звенит молчаньем,

Не разобрать где друг, где враг,

Витает в воздухе отчаянье,

Тогда, сбивая руки в кровь,

Последние собрав все силы,

Несмелый в небо огонёк

Послал маг огненной стихии.

Пусть свет той искры мрак рассеет,

Изгонит скорбь о милых сердцу,

Тех, кто огонь уж не увидит,

Кто стал навеки горстью пепла.

Гори, сияй, согрей надеждой

В войне израненные души,

Чтоб новый день стал самым светлым,

А жизнь грядущих — самой лучшей!

Уже, будучи адепткой академии, я узнала, что эта история основана на реальных событиях, которые не были столь поэтичными. Просто та искра была единственным, что смог создать Бальтазор Воржиаль, очень сильный маг между прочим, — но тогда на большее его магии не хватило. Каким-то непостижимым образом прозвучавший взрыв уничтожил практически всю магию, и в этот небольшой огонёк император Бальтазор вложил все свои силы.

Но было кое-что, о чём умолчала баллада. Магии лишились даже те одарённые, которые не сражались в битве. И причина этого исчезновения до сих пор остаётся загадкой.

По устоявшейся традиции, празднование начиналось вечером, когда на Лейцбург опускались сумерки, и тогда, до появления на небосводе первой звезды, зажигались огни.

Первый огонь загорался в императорском квартале на Дворцовой площади, за ним поочерёдно вспыхивали остальные. Рождённые огни словно свивали огненную нить, которая извивалась по императорскому кварталу и следовала оттуда в административный и храмовый.

Из них нить держала свой путь в военный, академический, торговый ремесленный и алхимический кварталы, забегала на Ярмарочную площадь и возвращалась в императорский квартал, замыкая круг на Дворцовой площади.

Огненная нить освещала каждую улицу, улочку, проулок и тупик, образуя огненное кольцо по всей столице, рассеивая тьму. Этот праздник был единственный, когда даже Ярмарочная площадь ночью светилась ярче, чем днём.

Кроме этого, в каждом квартале организовывалось факельное шествие. Артефакторы-пиротехники и маги-огневики устраивали огненные представления, а в Храмовом квартале, перед театром, всегда шло представление «Первый огонь».

В детстве я очень любила наблюдать, как рождалась эта огненная нить, и представляла, как же красиво с высоты птичьего полёта выглядит её путешествие по столице. Когда я жила в приюте, то постоянно залазила на крышу и следила за появлением огоньков. Конечно, в предместье они не были видны, зато их свет горел очень ярко. И это красивое зрелище также завораживало. Я наблюдала, как с каждой секундой Лейцбург становился светлее, будто светился изнутри и разгонял ночную темноту, раскрываясь огненным цветком.

И в этот раз я понимала, что торжество будет ярким и запоминающимся, а я попаду в его эпицентр — на императорский бал. Но радости, как в детстве, не испытывала. Вот и сейчас, я стояла перед зеркалом, одетая в бальное платье, и желала, чтобы время остановилось. «Замри, мгновение!», — хотелось мне воскликнуть. Ах, если бы оно могло слышать! Но нет, такая роскошь — остановить время — недоступна даже магам.

Я еще раз посмотрела на своё отражение. Вряд ли еще когда-либо я буду столь красивой. Бальное платье было истинным шедевром. Фасон платья оголял плечи, подчеркивал талию, опускаясь пышной юбкой. Зона декольте приковывала к себе взгляд, но оставляла место для фантазии. Как охарактеризовала сьерра Монти во время финальной примерки мой вырез на платье — золотая середина, скрывает, все, что приличия требуют скрыть, но при этом не оставляет места для притворного благочестия.

Основным материалом для платья послужил снежно-белый атласный шелк, если смотреть на него под определённым углом, можно увидеть, что ткань переливается голубым цветом. Точно без наших артефакторов не обошлось.

Под платье надевались два подъюбника. Сверху атласный шелк скрывало тонкое, как паутина, кружево молочного цвета. В подоле платья кружево создавало узоры на прорицательскую тематику, я различала очертания карт, раскрытых веером, и разбросанных рун. На лифе сверкали кружевные снежинки.

Я усмехнулась, вот таким незатейливым образом Ренан дал понять, какая магия главнее и кто является моим опекуном.

К платью полагались перчатки по локоть и легкая кружевная шаль.

Служанка только что закончила колдовать с моей прической. Она убрала от лица волосы, несколько прядей сплела в косы и скрепила их шпильками на затылке, оставив основную массу моей кудрявой копны струиться крупными локонами, опускаясь на пышную юбку.

Как только служанка вышла, раздался стук в дверь. В комнату вошел Ренан. Выглядел он потрясающе в белоснежной рубашке, черно-синих брюках и жилете в тон к ним. Вошедший маг окинул меня внимательным взглядом.