- А зачем она им? - не удержался Сантар.

- Какая тебе разница? - вздохнул отец. - Главное, что это твое задание!

- Не знал, что мы просто выполняем приказы, - нахохлился Сантар.

- Не приказы, а просьбы, - раздраженно поправил отец. - Каждый из нас делает то, что ему по силам. Думаешь, ты бы на месте старейшин справился лучше?

Сантар оттянул ворот - его бросило в жар. В самом деле, зачем он спорит?

- Все еще носишь эту безделушку? - спросил вдруг отец.

Досадливо поморщившись, Сантар спрятал обратно кожаный шнурок с прозрачным камнем, случайно выскользнувший из-за пазухи.

***

К вечеру Сантар задался вопросом: если стены окраинных кварталов призваны скрывать позорное уродство, то какую же красоту прячут за стеной Старого города?

- Когда-то Эндрос был оплотом свободы Обозримых земель, - сказал отец. - Каждый мог заявить свое право на слово и выступить на Форуме перед собранием знати и простого народа. Но после восстания назаров, когда разъяренная зачистками толпа челяди залила Форум кровью, Старый город закрыли для простолюдинов. Голосовать им тоже запретили, и вся власть постепенно сосредоточилась в руках аристократов. Теперь право публичного слова на Форуме может заявить только член правящей семьи одного из двенадцати родов-основателей, но даже они не просили этого права уже много лет... Ты голоден?

Пока отец покупал еду, Сантар с любопытством разглядывал издали выстроенный на стене караул.

- Внутренняя стража, - пояснил отец, протягивая ему скрученную жгутом лепешку. - Они охраняют только Старый город.

- Их набирают из благородных? - спросил Сантар, вгрызаясь в горячий хлеб; внутри была начинка из мяса, которого тот никогда прежде не пробовал.

- Баранина, - пояснил отец.

- А это? - спросил Сантар, отрывая блестящую черную ягоду от увесистой кисти и жмурясь от удовольствия - сладкая!

- Это виноград, - хмыкнул отец. - Благородные?.. Нет, конечно! Сыновья зажиточных горожан, выходцы из купеческих родов... Впрочем, простолюдинам в стражу путь закрыт.

Сантар крутил головой, стараясь ничего не упустить. Он видел нечто, абсолютно отличающееся от его прежней жизни: высокие дома в несколько этажей, разбитые на маленькие квартиры; школы для неблагородных и огромные общественные бани; парки с аккуратными аллеями и фонтанами; мосты, возведенные над искусственными каналами; Торговую площадь, самую, наверное, огромную в мире, где было так много народу, что Сантару оттоптали обе ноги, а голова закружилась от запахов пряностей и вин.

- Я не думал, что здесь будет так оживленно, - поделился он.

- Завтра город встречает лето, - пояснил отец. - Лучший праздников! Ярмарки, гулянья, испытания адептов на Храмовой арене...

- Тебе нравится этот город? - недоверчиво спросил Сантар.

- Красивое место, в котором есть хорошие люди, - отец протянул сыну сырную лепешку. - Сенат Эндроса, его магистраты и суды - не самая плохая власть, которую видел этот мир.

- Значит, жрецы? - понизил голос Сантар.

На лице отца появилось неприятное выражение.

- Пока двенадцать легионов Эндроса подчиняются Сенату - как бы ни была плоха жизнь, она продолжается. Если же к власти придут жрецы, миру конец. Они слишком долго выжидали, прячась за стенами Храма... Ослабление магистратуры, срывы значимых династических браков - результат хитрой политики жрецов. Их цель - армия. За кем стоит военная сила, тот правит миром.

- И как они собираются подчинить легионы?

- Развязав войну с империей Райгон. Никому, кроме жрецов, она не выгодна. Это будет битва не за землю, золото или рабов - это будет резня за право обладания Саркофагом. Назары пойдут на Эндрос во имя веры. Жрецы будут произносить пылкие речи, призывая защитить святыню. Ты понимаешь, насколько возрастет их влияние?

Сантар представил себе марширующую по равнинам имперскую армию - и легионы Эндроса, вышедшие навстречу; воинов, павших за кусок камня, который даже не видели; обескровленные разрушительной войной народы; победу Большого города...

Мысль о победе Райгона сыну назарки была куда приятней.

- Империя не так уж и слаба, - заметил Сантар.

- У жрецов есть оружие, силу которого опасно недооценивать, - нахмурился отец. - Вот уже несколько лет в Храмовой школе обучается потомок Ксайгала - одного из первожрецов, захороненных в Саркофаге. Если это правда, то стихийная магия вернулась - а значит, мирному времени вскоре придет конец.

- Стихийная магия? - недоверчиво переспросил Сантар. - Она действительно существует?

- Не сомневайся. Куда хуже, что этот пока еще невинный ребенок-маг одновременно наследует роду Валлардов. Такая вот насмешка духов... Теперь от того, какой путь выберет выкормыш жрецов - служение Храму или светскую жизнь, - зависит будущее Обозримых земель.

- А сколько ему лет? - спросил Сантар.

- Ей, - поправил отец. - Это девушка на год младше тебя. И если наши осведомители правы, она собирается посвятить себя монашеству - а значит, жрецы уже победили. Не будет сенаторов в белых тогах, не будет гуляний и шумной толпы - не будет Эндроса, а только безликие балахоны и обряды у Саркофага.

- Мы тоже совершаем обряды, - осторожно заметил Сантар.

Лицо отца налилось от гнева.

- Молитвы у могилы твоей матери ты смеешь сравнивать с их обрядами?!

- У моей матери нет могилы, - тихо Сантар, - а ненависть к врагу лишает концентрации. Так говорит Чэн-Ку...

- Вот оно что, - скрипнул зубами отец. - Как я сразу не догадался!

Он терпеть не мог Чэн-Ку: возможно, потому что тот был лучшим мечником в Убежище - но, скорее всего, причиной неприязни было прошлое этого назара, тесно связанное с матерью Сантара.

Около двадцати лет назад, когда первые беженцы из Райгона хлынули в леса, к изгоям примкнули юная девушка и мужчина средних лет. Казалось, эти двое были вместе: мужчина не отходил от девушки ни на шаг и выглядел так, словно готов защитить ее ценой собственной жизни. Позже стало ясно, что между ними ничего не было, но выросший Сантара понимал, что отца без конца должна была съедать ревность. Даже сейчас, когда жены уже не было на свете, Чэн-Ку продолжал присутствовать в его жизни в роли наставника их единственного сына.

В Убежище Чэн-Ку отвечал за подготовку новобранцев. Единственным, кого он обучал с детства, был Сантар. Год за годом назар поднимал его на заре, выгонял на улицу в любую погоду и заставлял до мозолей отрабатывать удары. Когда Сантар овладевал новым приемом, Чэн-Ку усложнял технику - и все шло по новой. Отца это раздражало. Ему хотелось обучать сына самому, хотелось, чтобы тот перенял обычаи кмехов, а не назаров. К сожалению, Сантар оказался непригоден ни к южному бою на кулаках, ни к громоздкому оружию кмехских сородичей, зато для назарских боевых искусств он словно был рожден.

Когда мать умерла, Сантар хотел забросить тренировки, но Чэн-Ку ему не позволил. На следующее утро после ее смерти назар отыскал спящего под елью Сантара и вручил ему меч. В ответ на его протесты назар бесстрастно заявил:

- Она сказала перед смертью: 'Помоги моему сыну стать тем, кем он должен быть'. Я выполню ее последнюю просьбу независимо от твоего желания.

- Почему я должен быть таким, как хочешь ты? - разозлился маленький Сантар. - Я назар лишь наполовину, у меня есть отец - он тоже воин!

- Твой отец - великий воин, - уважительно сказал Чэн-Ку. - Но тебе нужно быть назаром не наполовину, а целиком. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я.

Сантару не оставалось ничего, кроме как поднять меч и приступить к тренировке. Прошли годы, но он так и не понял, что назар имел ввиду.

- ...всегда будешь следовать за ним? - вывел его из задумчивости голос отца.

- Я иду за тобой, - твердо ответил Сантар. - Даже если это - путь ненависти.

Отец хотел сказать что-то, но сзади вдруг раздался топот копыт и оханье рассыпающейся толпы. По улице, едва ли не срываясь на галоп, скакали двое всадников на вороных лошадях. Один из них был крупным мужчиной в серых одеждах; его лицо Сантар разглядел, но отчего-то не запомнил, таким неприметным оно было. Второй был узкоплеч, невысок и вполне мог быть как девушкой, так и юношей. Когда всадники приблизились, Сантар наклонил голову, пытаясь заглянуть под его нависший синий капюшон, но увидел лишь отливающую мертвенной бледность улыбающуюся маску.