Год. Но у нее не было столько времени. Прежняя Сайарадил написала бы жалостливое письмо, умоляя встретиться пораньше, но нынешняя была сильнее. Она решилась на серьезный шаг, о чем следовало написать отцу. Уединившись после занятий в библиотеке, Сая набросала записку:

'Дорогой отец, ставлю вас в известность, что нынешним годом в день Смены сезонов мне выпала великая честь быть допущенной к испытанию адептов на арене Храмовой школы. Как вы знаете, минувшей зимой мне исполнилось шестнадцать лет. В истории Храмовой школы я стану самым младшим из адептов, выходивших на арену. Это привело меня к мысли, что в храмовом служении мое истинное призвание, поэтому прошу вас навестить меня до дня испытания - в противном случае вы рискуете более не увидеть моего лица, поскольку я планирую навсегда скрыться за маской'.

Краткое письмо возымело эффект: на следующий день к ней явились посетители.

За прошедшие годы Дижимиус раздобрел, что с трудом скрывала тога - Айстриль же после третьих родов осталась стройной, как юная девушка. Кармаил, пухлощекий карапуз с рыжим чубчиком, испуганно шарил глазами по сторонам: должно быть, его пугал темный зал.

Сайарадил оглядела родных со спокойной улыбкой.

Мама смотрела на нее жадно, словно стараясь запомнить на всю жизнь; в ее глазах читалась тысяча вопросов, которые она жаждала задать, но вместо этого сказала ожидаемое:

- Сайарадил, дорогая, ты так втянулась!

- Издалека вас теперь можно перепутать, - хмыкнул отец, переводя взгляд с дочери на жену и обратно.

- Твои руки! - воскликнула мать, подходя ближе. - Откуда столько шрамов? И... белая кожа, конечно, украшает, но неужели вам запрещено выходить на солнце? А волосы! Как отросли... Но все такие же прямые.

Кармаил захныкал, привлекая к себе внимания.

- Няньке не позволили пройти с нами, - поморщился Дижимиус. - Мы могли бы оставить его дома, но тебе ведь хотелось увидеть брата?

Айстриль села на скамеечку и принялась укачивать Кармаила, попутно щебеча обо всем на свете, как прежде.

- Эйлинур увлеклась рисованием! Целители говорят, что через картины ей будет проще выразить чувства... Учитель говорит, у нее талант. Впрочем, он хвалит всех подряд... О, дорогая! Скажи-ка, на прошлой неделе, когда река вдруг покрылась льдом... Что это было?

- Досадная случайность, - вздохнула Сая. - Я заморозила реку ночью, но, видимо, перестаралась, и вода не успела растаять до утра.

- Я не видела такого с тех пор, как покинула отчий дом, - сказала Айстриль; ее глаза сверкнули влажным блеском.

- Не знала, что ты любишь лед, - сказала Сая, зачерпывая воды из цветочной вазы.

Под ее пристальным взглядом капли стали тянуться, выгибаться, закручиваться, пока не превратились в крохотный бутон розы. Медленно, один за другим, лепестки стали раскрываться - и вот на ладони Сайарадил появился прекрасный ледяной цветок, лепестки которого засверкали в тусклом свете факелов.

Мамины щеки вспыхнули румянцем, притихший Кармаил смотрел на это чудо во все глаза - даже отец глянул с интересом.

- Это просто вода, - Сая сжала кулак, нещадно сминая розу.

Хрупкая магия исчезла.

- Милая, - робко начала мать. - В твоем письме...

- Что это значит - скроешь лицо? - вышел вперед Дижимиус, впервые взглянув дочери прямо в глаза. - Ты собираешься остаться в Храме?

- Разве это не лучший выход, отец? - спокойно спросила Сая. - Семья только выиграет, если я не буду мешаться под ногами!

Ярость в карих с желтизной глазах отца не тронула ее сердца. Неужели она когда-то боялась разочаровать его?

- Чего ты добиваешься? - процедил сквозь зубы Дижимиус.

- Выбравший храмовое служение маг лишается всех своих светских привилегий, - медленно проговорила Сайарадил. - Хочу, чтобы ты спал спокойно.

Дижимиус, казалось, лишился дара речи. Айстриль опустила глаза в пол: видимо, она уже слышала нечто подобное от своего мужа. Глядя на поникшую маму, заплакал Кармаил.

Сайарадил сдала глубокий вдох.

- Я верну кольцо после посвящения, - выдохнула она и развернулась к выходу.

- Из тебя все же вышел маг, Сайарадил, - настиг ее в дверях голос отца.

Та, не оборачиваясь, ответила:

- Жаль, что не вышло сына.

У лестницы силы оставили ее. Тяжело опустившись на ступеньку, Сая уронила лицо на руки.

- Это было чересчур, - раздался голос; из бокового коридора показался наставник Арамил.

Сайарадил подняла голову; глаза у нее были сухими.

- Кажется, у меня больше нет семьи.

- Если бы отречься от родных было так просто! - вздохнул Арамил.

Он собиралась сказать еще что-то, но вдруг пошатнулся и схватился рукой за стену.

- Наставник, что с вами? - Сая вскочила и придержала его, чтобы не упал.

- Это все ночные посиделки за книгами, - отмахнулся Арамил, выпрямляясь и откидывая за спину переплетенные волосы. - Слишком многого работаю в последнее время... Мне просто нужно выспаться.

- Айне вас осмотрит... Когда вернется, - добавила Сайарадил, погрустнев.

- Не Айне, а младший жрец Зарзаил, - строго поправил ее наставник.

Сая брезгливо поморщилась.

- Да, Айне звучит куда лучше, - хмыкнул Арамил. - Ему пришлось изменить путь: на севере начались снегопады - не знаю, успеет ли от теперь вернуться к испытанию...

- На севере началось половодье, наставник. Уже весна, - рассеяно поправила Сая и, церемонно поклонившись, направилась в тренировочный зал.

Только лишь вернувшись в свои покои, Арамил позволил себе слабость. Он сполз по стенке на пол и замер, зажав уши руками, чтобы не слышать нарастающий шум, но напрасно - шум продолжал звенеть в голове, доводя наставника до безумия.

'Когда это началось?' - попытался вспомнить Арамил, но не смог. Память подводила его. Он помнил только, что боль преследует его давно, но как долго, он не знал... Забыл. Дни пролетали мимо, он их не замечал. 'Разве сейчас весна?.. Быть не может. Когда прошла зима? Не помню... Что со мной?'

Каждую ночь - а порой и наяву - ему являлись видения, навязчивые, неотступные, лишенные смысла. Воля Арамила была крепка; он понимал, что подвергается чьему-то влиянию, и боролся изо всех сил. Кто-то настойчиво искала лазейку в его сознании и сердце, чтобы проникнуть в душу и пустить там корни. Кто же враг?.. В глубине души Арамил был уверен: стоит ему найти ответ на этот вопрос - и он тут же проиграет.

***

Стоя перед распахнутым настежь окном, Верховный смотрел с высоты Храмовой башни на город внизу. Солнце склонилось к горизонту, и крыши домов покрыл глубокий багрянец. Но Верховному было не до красот заката. Он тяжело вдыхал свежий воздух; пальцы, вцепившиеся в оконную раму, побелели.

- Нужно послать за целителями! - тонким голоском ныли послушники, стоявший позади.

Верховный брезгливо поморщился.

- Позови ко мне Пилия, - приказал он одному их них.

Тот, продолжая причитать, умчался выполнять приказ. Верховный добрел до лежанки, где послушники едва успели подхватить его под руки. Когда в дверь постучали, Верховный успел перевести дух и сидел прямо, обложенный подушками. В комнату вошел мужчина высокого роста, крепко сбитый и бритый на лысо; его череп причудливой квадратной формы блеснул в отсветах заходящего солнца. Это был Пилий, глава храмовой стражи, за неприметный цвет одежд прозваной серой.

Послушники бесшумно исчезли. Пилий проверил, плотно ли закрыта дверь, затем опустился на колени и замер, словно безликое серое изваяние.

- Не томи! - прикрикнул Верховный.

- Гонец, которого я посылал в Вальд, вернулся с ответом, - ровным тоном ответил Пилий. - Брат-настоятель пишет, что вышлет Дайну по вашему приказу в город к празднику Смены сезонов.

Верховный удовлетворенно покивал головой и хотел было отослать стражника, но заметил, что тот выжидательно переминается с ноги на ногу. К Пилию Верховный всегда проявлял должное терпение, потому что ценил его преданность.