Теперь нахмурилась Руби. Вроде бы старый приятель прав, и это простые меры безопасности, но от его слов пахло делами тридцатилетней давности, когда перемирие со светлыми едва не рухнуло из-за восстания в Шейнте. Тогда тоже пришлось играть чужими чувствами и жизнями, чтоб помочь нынешнему князю удержать власть.

— Хочешь сделать из Сони своего агента?

— Нет. Пока она просто не совсем обычная студентка на Обмене, от нее больше пользы. Само существование светлой, не просто выжившей в темных землях, а окончившей Университет — это небольшое, но весомое доказательство возможности мирного сосуществования. А уж эта ее посылка… Узнаем, из чего сделан «поцелуй суккубы», и князь не останется в долгу. У него для создателя этой дряни оснащена отдельная пыточная в казематах.

— А если малышка останется там? Она ведь легко пройдет поверхностную проверку на благонадежность.

— Да пусть остается. Ничего в ущерб Сомбрии она делать не будет. А если станет и дальше учить их студентов, так бытовыми артефактами много не навоюешь.

— Где хозяйка? — Ирвин бросил плащ в руки служанке.

— Сола Наттер на втором этаже, сол Аргило, в музыкальном зале. Я вас про…

— Я знаю, где это, — перебил ее Ирвин и мысленно поморщился: грубить слугам он не любил, но такие поручения всегда заставляли его волноваться.

Поднявшись на второй этаж, он без стука вошел в небольшой зал. Дэва, одетая в одно из своих любимых платьев с разрезами едва не до поясницы, играла на виолончели. Ирвин замер. Обнаженные бедра, сжимающие инструмент, изящные пальцы, скользящие по струнам, и глубокое декольте его давно уже не впечатляли, но играла Наттер чудесно, этого у нее было не отнять. Музыка немного смягчила привычное раздражение от необходимости видеть хозяйку ненавистного салона лично. Увы, возможности послушать хотя бы десять минут не было.

— Наттер.

Дэва открыла глаза:

— Сол Аргило, светлого дня. Чему обязана?

— Новая партия. — Ирвин приподнял небольшой саквояж, который принес с собой.

— Опять дела. — Наттер вздохнула, встала со стула и, прислонив к нему виолончель, пошла к выходу из зала.

До кабинета дэвы они шли молча, и лишь когда дверь была заперта и наложены два заклятия тишины, Ирвин окончательно расслабился. И саквояж поставил на стол аккуратно, не поцарапав лак, как в прошлый раз.

Наттер даже не стала открывать шкатулки просто переложила их из саквояжа в ящик стола и отдала Ирвину две такие же, только с золотом.

Уже подойдя к двери кабинета, Ирвин все же не удержался:

— Давненько я не слышал твоей виолончели. Никак влюбилась?

— Нет, — рассмеялась дэва, — просто я недавно проиграла. Представляешь? Причем даже не опытному мужчине, а молодой девчонке.

Ирвин усмехнулся. Этой девчонке можно было только позавидовать. На его памяти всего трое разумных, включая княжича, смогли устоять перед чарами Наттер. Но если в то время проигрыш грозил всего лишь занесением в список личных побед дэвы и головной болью из-за последствий, то сейчас проигравший вместо ночи любви мог получить порцию «поцелуя», став, как когда-то и он сам, полностью зависимым от дэвы и ее Господина.

— И кто же это такая талантливая?

— Некая Соня Мист — артефактор. Приехала на Обмен и преподает у нас в Академии.

— Ты что, пыталась совратить темную? Наттер, это даже для тебя слишком!

— Я не настолько неразборчива, как ты обо мне думаешь. — Дэва проигнорировала шпильку. — Она светлая. А уж как приятно выкрутилась. М-м-м. Я бы даже повторила приглашение, но это будет против правил. Разве что она сама заглянет.

— Погоди… Светлая из Сомбрии… Зовут Соня… — Имя показалось знакомым, и в голове Ирвина мелькнуло нехорошее подозрение. — Она, случайно, не с суккубой живет?

— Значит, она выжила? — Гость чуть склонил голову, и серебряная маска тускло блеснула в свете магических светильников.

Ирвин опустил глаза:

— Да, Господин. Я виноват. Но торговцы раньше никогда не врали…

— А тебе и не соврали, — перебил его гость. — Просто выдали правду кусочками, основательно их перемешав. А выводы ты сделал сам. Что еще оказалось не совсем правдой?

— Только это, Господин. После инверсии она действительно попала в рабство к суккубе. Почему суккуба не выпила ее за все это время, я не знаю. Может, пожалела, а может, использовала как личного репетитора. Девчонка действительно хороший артефактор и, по слухам, неплохо подтянула хозяйку в учебе.

— Опять слухи… Ты выяснил, почему сюда отправили ее?

— Да. Она сирота и училась за счет казны, а после инверсии оказалась самой бесполезной из всего выпуска — устроить ее на государственную службу почти невозможно. Поэтому, когда Академия запросила артефактора, девчонку выкупили из рабства и отправили к нам. Это проверенная информация.

— Хм. Логично. В любом случае, трогать мы ее пока не будем — твой протеже отлично справляется, и будет плохо, если из-за смерти девчонки темные его вышлют или устранят. Что еще интересного о ней расскажешь?

— Перед отъездом ей дали титул риттера. Скорее всего, чтоб было проще выкупить из рабства. Хотя формально: «за вклад в поддержание мира». Она была практиканткой в отряде, отбившим нападение на княжну.

— То есть у нас сейчас преподает одна из тех, кому княжна обязана жизнями своего отряда. Интересно, почему ректор ей об этом не сообщил? Не знает или побоялся, что слухи о ее ранении подтвердятся и рыцари поведут свои отряды в горы? — Гость постучал пальцем по нижнему краю маски. — В этом году княжна должна ехать в Грено — проводить ритуалы инверсии для новорожденных с темным даром. Не хотелось бы устраивать новое покушение, если на обратном пути ей вздумается опять сунуться в серые земли. Ирвин, пусть Наттер передаст княжне сведения об этой девчонке. Если повезет, то встреча с артефактором займет княжну на какое-то время, и вместо нее поедет кто-нибудь другой. Но на всякий случай будь готов перенести склады из баронского замка.

— Да, Господин. — Ирвин тихо выдохнул — промах оказался незначительным, и даже может принести какую-нибудь пользу.

— Другие плохие новости есть?

— Есть подозрение, что сомбрийцы отправили в Империю историка, проводившего раскопки у восточной башни.

— А вот это действительно плохая новость. Кто это и когда он выехал?

— Простите, Господин, но этого я не знаю. Я даже не уверен, что эти сведения правдивы. Один из осведомителей слышал, как кто-то из клерков в трактире жаловался товарищу на кучу бумаг, которые пришлось оформлять, чтоб магистр истории заработал себе еще одну кучу денег на раскопках. Но лица этого клерка он не видел.

— Жаль. Напряги всех агентов пусть постараются выяснить: кто этот историк и когда начнутся раскопки.

— Подожди, Элейн. — Княжич задумался на пару секунд. — Темные прислали к нам на Обмен светлую магичку, которая отучилась в их Университете?

— Да, Ваше Сиятельство, — кивнула Элейн.

— Ты с ней встречалась? — Таркис чуть подался вперед, его серебристые глаза сузились.

— Она была у меня в гостях примерно неделю назад.

— И?

— С виду обычная человеческая девушка. Очень слабая, я бы даже сказала, что и не маг совсем, но у темных свои правила. В артефактах она действительно разбирается, по крайней мере — куда лучше меня. А еще утверждает, что пережила поцелуй суккубы, хотя мне кажется, что она пережила не только поцелуй и не один раз…

— Элейн, я надеюсь, ты ничего с ней не сделала? — Глаза альва сверкнули, и Элейн едва не вздрогнула.

— Н-нет.

— Хорошо. Потому что если это та девушка, о которой я думаю, то Опал в долгу перед ней лично. Если бы наша гостья пострадала, то, боюсь, кузина разнесла бы твой салон по камешку. И ни я, ни дядя ее бы не остановили.

Опал сбросила одежду и рухнула на кровать. Полежав с минуту лицом вниз, она перевернулась на спину и тяжело вздохнула. Осень не задалась с самого лета. Мало того, что после ранения она провалялась в постели до середины августа, так еще все это время пришлось выслушивать нотации от дяди и, что самое удивительное, от Таркиса. Как он потом объяснил, сопровождавшая Опал целительница сказала, что не окажись рядом отряда темных с той самой студенткой, наследником пришлось бы становиться ему. «Ты посмотри, что наделала, — нарочито громко возмущался кузен, тыча пальцем в прядь волос, — мне всего семьдесят три, а у меня седина в волосах. Да как я теперь на публике покажусь?!» Никаких седых волос у него, естественно, не было, зато новая седая прядка появилась в волосах дяди. Поэтому, когда, несмотря на все извинения, ее отправили в загородное поместье на месяц: «поправить здоровье», а проще говоря — под домашний арест, Опал не стала возмущаться. Вот только радости подобное наказание ей не прибавило, и уже на третью неделю она едва не лезла на стены, да и то лишь потому, что эти самые стены, как и окружавшие поместье трехсотлетние дубы успела облазить еще на второй, когда приводила себя в форму.