Кобб схватился за край кабины и наклонился ближе.

— Девочка, ты не в курсе, но ты угодила в самый центр спора, который продолжается уже несколько поколений. По мнению некоторых, твой отец доказал, что трусость передается генетически. Они утверждают, у тебя есть некий… дефект.

Кобб помрачнел и заговорил тише:

— Я считаю, это полная чушь. Не знаю, что случилось с твоим отцом — не знаю, почему мой друг пытался отправить меня на тот свет и почему мне пришлось его сбить. Это преследовало меня всю жизнь, вряд ли я смогу снова летать. Но я ни за что не поверю, что человеку предначертано быть трусом или предателем. Нет, с этим я смириться не могу. И никогда не смирюсь.

Он указал в небо.

— А вот Железнобокая в это верит. Она убеждена, что ты неизбежно кончишь трусом или предателем. Докажи, что она ошибается. Возвращайся в небо и стань образцовым пилотом, настолько, скад побери, совершенным, чтобы ни у кого язык не повернулся сомневаться в тебе.

— А вдруг… они правы? Что, если я трусиха или правда кончу…

— Курсант, отставить глупые вопросы! Пристегнись! Звено ждет!

— Да, сэр! — тут же отозвалась я, пристегиваясь. Когда я поднесла шлем к голове, Кобб удержал мою руку. — Сэр?

Он мгновение помедлил. Оглянулся по сторонам.

— Штопор, бывает, что ты видишь что-нибудь… необычное? В темноте?

— Например?

— Глаза, — тихо ответил он.

Я поежилась, в кабине вдруг резко похолодало.

— Сотни крошечных глаз, которые открываются в окружающей тебя черноте, — добавил он. — Словно внимание целой вселенной неожиданно приковано к тебе и только к тебе.

Вроде М-Бот говорил что-то насчет… глаз?

— Твой отец рассказывал об этом незадолго до происшествия. — Кобба заметно трясло. — Еще он говорил… что слышит звезды.

«Как рассказывала Бабуля», — подумала я.

То же самое он произнес, прежде чем взмыл ввысь. Говорил ли он о старом упражнении, которому учила Бабуля, когда представляешь, как летаешь меж звезд? Или о чем-то большем?

Пару раз мне казалось… что я точно их слышу…

— По твоему испуганному лицу я вижу, что несу бред, — проговорил Кобб. — Наверное, это глупости? — Он встряхнулся. — Ладно, неважно. Если увидишь что-то похожее, скажи мне. Ни с кем не обсуждай, даже с товарищами по звену, и никогда не говори об этом по рации. Договорились, Спенса?

Я оцепенело кивнула. Едва не поведала ему о том, что слышала, но остановила себя. Кобб — мой единственный настоящий союзник, но в тот миг меня охватила паника. Я знала: если скажу, что слышала звезды, он вышвырнет меня из кабины.

Так что я придержала язык, пока он спускался по трапу. Он просил рассказать, если я что-нибудь увижу, а не услышу. А ничего такого я ни разу не видела. Глаза? Сотни крошечных глаз, которые открываются в окружающей тебя черноте…

Снова поежившись, я натянула шлем. Наверное, сегодня я не в лучшей форме. Потрясенная, расстроенная из-за правды об отце, а теперь совершенно сбитая с толку. Я знала одно: если не поднимусь обратно в воздух, точно сойду с ума.

Поэтому, когда Йорген приказал взлетать, я так и сделала.

Две недели спустя мое настроение немного улучшилось. Я летела на «Поко» над долинами, скользила над поверхностью планеты.

— Я ничего не вижу, — сказала я по общему каналу.

— Я тоже, — произнесла ФМ, летевшая у меня на крыле.

— Сложность в том, чтобы оставаться настороже все время долгого патруля, — прозвучал женский голос у нас в шлемах. — Хороший разведчик не тот, кто хорошо видит, а тот, кто не теряет внимательности при монотонной работе. Не позволяет мыслям блуждать в фантазиях.

«Ну, тогда у меня проблемы», — подумала я.

— Если вас припишут в команду разведчиков, — продолжала женщина с позывным Вспышка, — вы будете летать на кораблях класса «Валь», у которых деструкторы «Стюарт-138» заменены одним-единственным «Стюарт-131», и его огневая мощь гораздо меньше. Зато следящие системы лучше, их радиус действия больше и детализация выше. Креллов, которые летают ниже радаров, выловить все равно непросто, но, к счастью, они часто используют одну и ту же тактику, пытаясь обойти зенитки. Если знаешь, что они собираются делать, можно предвосхищать их шаги.

Все та же присказка. Если знаете, как поступит враг, у вас преимущество. Я воспользовалась им в бою, когда погибла Рвота, — спасла Киммалин, но оставила напарницу в одиночестве.

Никто меня не винил. Ход был верный — выйти из боя и защитить Киммалин. Но меня все равно мучили угрызения совести.

И… мое внимание уже рассеялось. Я попыталась вновь сосредоточиться на высматривании креллов, но поняла, что не предназначена для подобной службы. Мне требовалось что-то такое, что захватит меня с головой, например, жаркая перестрелка.

Вспышка продолжала объяснять нюансы: как заметить след низко летящего корабля по узорам в пыли, как креллы огибают холмы, когда хотят скрыться от сканеров, как понять, что перед тобой вдалеке — корабль или оптическая иллюзия. Полезные и важные вещи. Пусть все это мне не подходило, но я была рада, что Кобб заставлял нас пробовать себя в разных боевых ролях. У меня прибавлялось опыта, и абстрактные тактические термины, как например: «фланговые звенья», «резервные корабли» и «команды разведчиков», обретали смысл.

В небе послышался хлопок. Наша тренировка с разведчиками проходила во время реального боя.

— Как вы решаете вопрос с… эмоциями? — спросил Артуро. — Во время разведки, когда… ну…

— Когда все остальные сражаются, а возможно, и гибнут? — спросила Вспышка.

— Ага. Все мои инстинкты кричат о том, чтобы я летел в бой. Все это как-то… трусливо.

— Мы не трусы! — повысила голос Вспышка. — Мы летаем на кораблях, у которых есть лишь малая толика вооружения того же «Поко». И если мы перехватываем креллов, то, бывает, сражаемся сами, стараясь выиграть время для…

— Простите! — остановил ее Артуро. — Я не имел в виду ничего такого!

Вспышка выдохнула.

— Мы не трусы. АОН совершенно четко дает это понять. Но иногда приходится иметь дело с… косыми взглядами. Это часть жертвы, которую мы приносим во имя безопасности пещер Непокорных.

Я выполнила серию аккуратных уклонений с креном, воспользовавшись возможностью отработать маневры на низких высотах. Наконец дождь обломков позади прекратился, и Кобб приказал возвращаться.

Мы построились, провели перекличку и полетели обратно к базе. После приземления, пока я ждала кого-нибудь из наземной команды, мой взгляд упал на столовую, и я слабо улыбнулась. Вспомнилось, как в первый день учебы я врезалась в ее голографическую копию.

Волна вины смыла улыбку. Прошло лишь три недели после гибели Рвоты. Я не должна чувствовать себя счастливой.

По трапу взобралась Сив. Я нажала на кнопку открытия кабины и, стянув шлем, вручила его женщине.

— Отличная посадка, — сказала она. — Нам нужно сегодня обратить на что-нибудь особое внимание?

— Похоже, сфера управления заедает. Когда я ее двигаю, она будто отдергивается обратно.

— Вечером хорошенько смажем механизм. Как кнопка приема? Все еще залипает? Мы…

Она осеклась, когда на соседней платформе приземлился истребитель класса «Кэмдон». С левой стороны фюзеляжа валил дым. Выругавшись, Сив съехала вниз по боковинам трапа и побежала к кораблю вместе с несколькими другими техниками.

Борясь с дурнотой при виде бедного корабля, я спустилась и присоединилась к Йоргену, который стоял у края стартовой площадки. Мы уставились на пламя. Приземлились еще несколько истребителей, и один, как бы невероятно это ни казалось, был в еще более плачевном состоянии. Скад! Если это выжившие, сколько пилотов мы потеряли?

— Ты слушал канал командиров звеньев? — спросила я.

— Ага, — ответил Йорген. — Их зажали с флангов, а потом атаковали сдвоенным звеном вражеских кораблей. Креллы словно хотели уничтожить именно их, игнорируя остальных.

Я выдохнула. К нам подошли Артуро и ФМ. Мы стояли и смотрели, как техники вытаскивают из горящего корабля почти бесчувственную девушку-пилота, спасая ее жизнь. Часть техников тушили корабль пеной.