Лунардо успокоительно улыбнулся:
— Да. Да. Не беспокойся. Пусть маэстро Джулио не обижается. Скажи, что я скоро буду. Потом спустись ко мне.
Он вернулся к книге, замысловатые картинки помогали ему лучше сосредоточиться в размышлениях. Оттовион знает! Не было никаких сомнений, что Канцлер произнёс слово «служба» с особым ударением и смыслом, таким, с которым это слово использовал сам Лунардо. Он помнил, как Оттовион произносил его, помнил взгляд его умных глаз, сверкающих и прищурившихся в набухших от недосыпания веках. И обратился Оттовион к нему, Реформатору университета, не посоветоваться на дипломатические темы, не обсуждать сенаторские интриги, а именно в расчёте на помощь службы!
Служба Лунардо была главной тайной его жизни, и в тот момент, когда Канцлер произнёс «иль суо сервицио» — «ваша служба», сер Маркантонио почувствовал, словно бы он до этого сидел в бауте (венецианской маске), которую с него сорвали: «Мы знаем, кто ты такой есть на самом деле. Мы знаем, что ты скрываешь». Мерзкое, унизительное чувство разоблачения, невольно хочется прикрыть лицо руками. Потом к этому чувству добавился страх. Откуда Канцлеру известно о службе?
Канцлер поистине знает всё, что происходит в его Республике! Он знает больше всех сенаторов и членов Большого Совета, надувающих щёки в различных магистратурах! Он знает больше тайн, чем члены Совета Десяти, государственные инквизиторы и Кваранция по уголовным делам, вместе взятые!
Страх ушёл после бессонной ночи. Лунардо заключил, что Оттовион, этот великий и всезнающий «немой», вероятней всего, никому не рассказывал и не расскажет о секрете Реформатора. Зачем? Если бы он это сделал, Лунардо давно бы сидел в Поцци или Пьомби[67], или кормил бы рыб в венецианской лагуне.
Канцлер намеренно упомянул службу. Во-первых, это был знак доверия: видите, как бы говорил он, я знаю и храню ваш секрет. Во-вторых, он предупреждал: не делайте вид, будто ничего не можете. Я пришёл к вам за помощью. Я доверяюсь вам, вы — доверяйте мне.
В первый раз идея создания особой службы пришла к Маркантонио, когда он занимал пост байло в Османской империи, в долгие месяцы заключения в крепости Алькасабах, где во время Кипрской войны он находился под надзором янычар. В те годы он сумел развернуть целую сеть агентов, которые считали турецкие галеры, бомбарды и пушки, заметили быстрое восстановление османского флота, потерянного в Лепанто.
Лунардо первым понял, что Венеция вскоре останется один на один со своим главным врагом. Пять месяцев он вёл переговоры с великим визирем Рустам-пашой, по поручению Сената в полной тайне готовил заключение мира, так что даже в Большом Совете о нём узнали только после его подписания в 1573 году.
По статьям мирного трактата можно было подумать, что это турки выиграли Лепанто. Наглые захватчики требовали признать захват Кипра, контрибуцию в 300 000 дукатов, а взамен милостиво сохранили венецианцам коммерческие привилегии и свободу морей. Но что могла противопоставить этой мощи Венеция, маленький средневековый город, зажатый со всех сторон могучими державами: с юга и с запада — католической Испанией, с севера — австрийскими Габсбургами и империей, с Востока — империей османов — этим гневом Божьим, первый удар которого всегда принимала на себя она — Венеция! Госпожа морей ещё пару столетий назад, она теперь всё больше уступала турецким и испанским галерам, которые хозяйничали за пределами Венецианского залива на морях, когда-то её морях! Да, Арсенал Венеции создавал великолепные образцы галер, крепких и надёжных, по-прежнему вызывая зависть всех иностранцев. Но в Константинопольском Арсенале, в котором работали греческие мастера, выпускались галеры чаще и быстрее. Они были быстроходнее венецианских. К счастью для венецианцев, они делались наспех из сырого дерева и не выдерживали больше одной навигации. Но султаны не привыкли считать ни людей, ни усилий, ни материалов. А теперь ещё в Средиземном море появились и более наглые гости — парусные каравеллы и бретоны англичан, французов и голландцев, которые не только перехватили морскую торговлю, но и отчаянно пиратствовали.
Ответить на вызов времени Венеция могла лишь ловкой дипломатией, умением лавировать среди могучих противников, и, когда надо, сталкивать их лбами. Венецианские послы и консулы, лучшие в мире, неустанно проводили разведку в Стамбуле, в Париже, в Мадриде и Риме, в Кракове и Праге, подкупали местную знать, купцов и военных, снабжали сведениями правительство, иногда отправляя сразу по три курьера тремя маршрутами, используя шифры и другие уловки. Но остальные державы давно уже научились копировать венецианцев, а самих послов держали под непрерывным наблюдением в Стамбуле, в Париже, в Мадриде и Риме, в Кракове и Праге.
Вот Лунардо и пришёл к выводу: необходимо организовать особую, совершенно засекреченную службу, которая бы собирала все сведения и изучала их и, предвидя последствия тех или иных событий, воздействовала бы на политику Республики во имя её блага. Она бы была независима от Сената и Синьории, подчиняясь напрямую высшим магистратам республики.
Окончательно мысль о создании службы сформировалась у Лунардо, когда он был избран членом Совета Десяти и сам столкнулся, с какой неповоротливостью и тупым, хотя и настойчивым формализмом работало это самое секретное учреждение Республики.
Начать с того, что Совет все свои секретные обсуждения педантично заносил в журнал, в том числе и осуществление политических убийств, которые всегда оставались необходимой частью венецианской политики. Решения об убийствах принимались в зале заседаний Совета Десяти и в комнате государственных инквизиторов. Венеция — это удивительное государство, где вопросы политических убийств и формы их осуществления обсуждались людьми высокородными, достойными, занимавшими наиболее важные посты в республике и в глазах общества наделёнными моралью, а все решения облачались в одеяния канцелярской рутины. Клятва о полном сохранении тайны произносилась на Евангелии.
Однако тайну сохранить было почти невозможно.
Лунардо особенно поразил один случай, происшедший вскоре после его возвращения из Константинополя. В 1574 году в Венеции орудовал дерзкий осман Мустафа дай Кордовани — турецкий агент. Совет обложил его со всех сторон соглядатаями и пришёл к решению уничтожить наглого шпиона. Сначала поручили деликатную миссию одному савио[68]. Тот привлёк к делу изготовителя отравленной воды, а потом и непосредственного исполнителя-отравителя. Но Мустафа то ли эту воду не пил, то ли имел противоядие.
Убедившись, что этот яд не действует, решили подыскать другой сорт яда.
По поручению Совета Десяти, его советник савио Маркантонио Лунардо тайно встретился с медиком Комаско и заказал у него яд.
Узнав, что Мустафа уплывает в Далмацию, Совет Десяти срочно вызвал капитана галеры, которая перевозила турка, и поручил ему совершить отравление. Но Мустафа опять остался жив.
Тогда уничтожение шпиона было поручено ещё одному савио, который нанял убийц и несколько раз устраивал турку западню, но все безрезультатно. И только через два года после начала охоты, уже в разгар эпидемии чумы, в августе 1576 года турка, наконец, обнаружили мёртвым на венецианской улице. Его тело подобрали и отвезли в лазарет. Всех его помощников заперли в доме, на случай, если Мустафа скончался от чумы. Это был не выдающийся, хотя и очень ловкий шпион, на уничтожение которого ушло два года, и было задействовано почти два десятка человек.
Этот случай показал, какое множество сторонних людей вовлекаются в тайные операции, случайно или намеренно делая их достоянием гласности.
И вот, в конце 70-х, получив из рук Сената высочайшую должность Прокуратора Святого Марка (ибо дожем можно было стать, только если был прокуратором), Лунардо подготовил секретный доклад, который в виде черновика показал мессеру дожу Себастьяно Веньеру. Это случилось через год после Большой чумы[69]. Он передал его конфиденциально, чтобы посоветоваться, прежде чем доработать и предложить советникам. Тему доклада он так и назвал: «служба» — Сервицио по сбору сведений, необходимых для защиты государства».
