— Или проигрываем? — задумчивым тоном.

Гул другого порядка усиленно нарастал. Да так, что задрожала картинка перед глазами — все: земля под ногами и стены замка пришли в движение. Оглушительный рев и в центр развернувшегося сражения, ломая земляной фундамент и мощеный пол, устремляясь вверх, выкопался огромный жук, швыряя все и всех на своем пути.

Специфичный подкоп? Лихо.

Латники попытались взять его в двойное кольцо. Первые, для ближнего боя, заходили из-за спины, вторые — щедро посыпали монстра дротиками, которые, попадая, ломались на несколько частей.

Похоже так просто его скорлупу не расколешь. Здесь нужно иное.

Кольцо упорно сжималось и, предчувствуя грозящую опасность, жук приподнял переднюю часть тела, словно вставая на дыбы, раскрывая мандибулы*.

Весьма жуткие и опасные челюсти.

Горячку боя прорезали резкие скрипящие звуки. Весьма пугающий тон децибела. Я инстинктивно прикрыл ладонями уши.

Пространство под имаго** заполнили маленькие черные живчики. Скарабеи кидались на подходящих латников и, разгрызая доспехи, впиваясь в тело, взрывая кровяные фонтаны.

Раздались истошные вопли.

— Или это значит, что пришло мое время? — я самодовольно растянул губы в улыбке.

* Мандибулы (или хвалы) — верхние (парные) челюсти членистоногих.

** Имаго (лат. imago — «образ») — взрослая (дефинитивная) стадия индивидуального развития насекомых и некоторых других членистоногих животных со сложным жизненным циклом. На этой стадии животные становятся способными к размножению, и, часто, к расселению. Имаго не линяют и не растут.

У насекомых с полным превращением имаго развивается из куколки. У насекомых с неполным превращением имаго развивается из личинки (нимфы).

Продолжительность жизни имаго зависит от биологии вида и варьируется от нескольких минут (бабочки-мешочницы) до 20 лет (матки некоторых видов муравьев) и даже до полувека (короли и королевы термитов).

Своеобразная арена на миг подернулась пеленой, обновляя или возвращая окружающее пространство в первозданный вид. Вместо уничтоженных рыцарей — лишь белесые скелеты.

Я вздохнул и улыбнулся своим мыслям. Медленным шагом направился к чудовищу. С каждым шагом моя походка становилась пружинистей.

Улыбка сползла с моего лица, уступая место сосредоточенному выражению.

Я неожиданно остановился и вгляделся в противника.

У имаго большие умные глаза, внимательно ловящие каждое движение. Поводя слегка изогнутым рогом из стороны в сторону, нервно щелкнул опасными мандибулами, словно приглашая на бой.

Нас окутали сумерки. Мой противник стоял напротив, медленно поводя корпусом своего мощного тела, словно горящая свеча во мраке.

Адаптация человеческого глаза к темноте — процесс длительнее, чем к свету.

Рыцари продержались более пяти минут. Получается мне необходимо победить в течении трех с половиной минут — иначе есть шанс выдохнуться раньше, чем ляжет жук. Плохой для меня расклад.

А если учесть то, что при слабом освещении заметно улучшается чувствительность фасеточного глаза насекомого — вообще не айс.

Я наконец определился, что же привлекло мое внимание, не давало покоя и мешало сосредоточиться. Вначале мне казалось, что зрение начало подводить.

Сейчас я детально рассматривал тончайшие нити нежно-изумрудного цвета. Они пронизывали все пространство. Осторожно, словно боясь порезаться, я поднес ладонь к одной из них и медленно провел рукой. Нет чувства боли, да вообще даже осязания касания нити.

Вздор! Надо выкинуть из головы весь этот бред и сконцентрироваться на предстоящей схватке.

Прикрыв глаза, я сделал глубокий вздох и шумно выпустил воздух. Повторил процедуру, урезая амплитуда. Ярко почувствовал, что меня накрывает злость и бешенство.

Почувствовал прилив адреналина, жгучими ручьями он растекался по всему телу.

Я двинулся на противника, в лоб, все время ускоряясь. Мое лицо приобрело нечеловеческий оскал. За несколько метров до цели, я уже перешел на бег.

Перед глазами стоял кровавый срез жвал. Они раскрылись в хищном оскале и я, прямо перед налитыми кровью глазами хищника, упал на колени. И, низко пригибаясь, залетел ему под брюхо, скользя по щедро разлитой крови проигравших рыцарей.

Опасные мандибулы щелкнули пустоту и жук недовольно заворчал.

Я тут же вскочил и приготовился к продолжению схватки. Паук медленно поворачивался ко мне.

Все происходящее мне напоминало все больше игру. Дурную игру, в которой мне посчастливилось застрять в роли главного героя, а там кто-то, наверху, дергает за джойстик.

Пролетая под пузом, вжимаясь лопатками в пол, не видел никаких пометок — это было первое огорчение.

И еще. Я явственно чувствовал спиной вперенный в меня взгляд. Резко обернулся и увидел Виолетту. Она на меня как-то очень странно смотрела. Ее прекрасные волосы развевались на ветру, руками она оперлась на вонзенный в землю пылающий меч и сомкнула пальцы на эфесе.

И еще, знаете, мне на миг показалось, что она может мигом завалить чудовище. То есть знает, как его победить. А я пока нет…

Но это только мне на миг показалось — сейчас Виолетта напряженно вглядывалась в опасный поединок.

Вернемся к бою. Опять в поле зрения лезут эти навязчивые изумрудные нити. Ухватил ладонью одну из них и провел вдоль нити. Я посмотрел на свою ладонь — ни капельки крови.

Ухмыльнулся и схватился за нить повыше — она оказалась прочной, как канат.

У меня быстро созрел новый план.

Я сначала подпрыгнул и встал на двух нитях. Остановился. Улыбнулся. И начал перебирать ими подобно гимнасту на брусьях. А после начал выдавать вообще опасные кульбиты.

Тем временем паук уже полностью развернулся.

Мне пришлось ускориться вправо, заставив имаго действовать. Паук был словно в замедленном шоу, неповоротливый, как бегемот.

Обманный маневр подействовал и я резко ушел в центр. Потом, левее уходя, и попытка выйти ему за спину, но тут рука соскользнула и я камнем полетел вниз.

Пола не успел коснуться, а постарался упасть на лапу паука.

Нити, как будто живые — пронеслось у меня в голове. Неужели они реагируют на мои желания? Мысль материальна?!

Я сгруппировался и оттолкнулся от лапы. Паук уже собирался меня стряхнуть.

Снова нити стали жестче каната и я, на полпути, перехватывая и совершали опасные кульбиты, запрыгнул в итоге ему на спину.

Нашел наконец нужную метку — две перечеркнутые красные полоски. И, стараясь удерживать равновесие, соскользнул ему по спине к сочлению с головой и, с размаху, упав на колени, вонзил раскрытые пальцы прямо в метку.

Дикий рев разорвал паука. Из пробитого отверстия рванула зеленая дурно-пахнущая жидкость. Я постарался увернуться, но на лицо попало несколько капель.

Паук задрожал. В агонии прошел несколько метров, пьяный походкой, грохнулся на согнутые лапы на пол.

Я стер рукавом зеленую жижу с лица. Хоть не ядовитая и на том спасибо!

Мигом соскочил с поверженного паука и посмотрел на довольную Виолетту.

— Пришлый, ты не перестаешь меня удивлять, — покачала головой.

Я зло рыкнул и подскочил к девушке. Забрал у нее из рук бокал рубинового вина и выпил залпом.

Она еще имеет наглость ухмыляться. Вот врезать бы ей по наглой рыжей морде! Чтоб не повадно было больше ставить на мне свои эксперименты. Ведь знала, знала изначально, как расправиться с этим чертовым жуком!

Тело имаго растворялось в пространстве — на его месте поверженный террорист из «Новой надежды».

Я склонился над ним и перевернул носком его тело. Вгляделся в почерневшее лицо Бальсамо.

— Добрый вечеришко, комиссар! Пора делится трофеями…

Я одел на себя его кожаную куртку и удовлетворительно хмыкнул. Поднял выпавший потертый наган и пристроил на поясе. Конечно не обрез, как у Терминатора, но тоже стреляет.

— Похоже теперь тебе не хватает мотоцикла, — за спиной раздался голос Виолетты.