Я понимал, что мне нужна чертова подпись от нее. Чтобы переправить груз, нужно было много всяких бумаг, но главная подпись нужна была от представителя правоохранительных органов, который работал на той или иной нужной территории порта. Подпись Стейси приняли бы даже в аду, она заслужила это, и именно по этой причине она так же рыла могилу нашему ребенку. Да, моя девочка определенно не должна была родиться. Ее никто не планировал, но она принесла смысл в мою никчемную жизнь. Она и стала смыслом моей никчемной жизни. Ее улыбка всегда освещала мой день, и я никогда не смогу бросить ее, даже если не буду рядом. Ей нужно будет меня лишь позвать, и я прибегу, остается лишь сохранить ей жизнь до этого момента.
Войдя в комнату Стейси, я увидел, что она сидела на диване и смотрела в стену. Это было так непривычно — ее молчание, что практически причиняло боль. Некоторые люди никогда не поймут, почему ты совершаешь те или иные вещи, которые они считают аморальным уродством всего человечества. И это нормально. Наверное. Я понял, что мне не нужно оправдываться или защищаться, ведь на самом деле в этом нет смысла. Я не хочу больше радовать Стейси, а лишь хочу просто защитить. Истина состоит в том, что у всех разные приоритеты, и если каждый будет придерживаться нормы, то мы просто не сможем выжить. Если Эс делает добрые дела и истребляет ничтожество, чтобы защитить нашего ребенка, то я и есть то ничтожество, которое делает такие вещи, но также по причине защитить самое дорогое, что у меня есть.
— Подпиши бумаги, Эс, — она даже не обратила на меня внимания. — Пожалуйста. Если ты это сделаешь, я переправлю груз, и нас отпустят. Ты сможешь забрать Эстель и больше никогда меня не увидишь.
— Это все, чего я хочу для нас обоих в этой жизни, — лишь ответила она и вырвала бумаги у меня из рук.
— Ты изменилась, Стейси.
— Ты помог, — да, ее презрение определенно больно било по моему самолюбию.
— Ты думаешь, что я ничтожество…
— Да, — перебила она меня. — Я думаю, что ты самый паршивый человек, которого я когда-либо встречала. Ты предал своего ребенка, накачал меня наркотиками. Боже, Майкл, у меня в голове не укладывается. Как ты мог? Ты хотел, чтобы тебе было легче?
— Нет, я хотел, чтобы легче было тебе, — отдал я ей ручку и наблюдал, как ей было плевать, где ставить подпись. Она просто была согласна на все, лишь бы защитить Эстель. — Ты что, думаешь, что я не хочу увидеть, как она вырастет и будет набираться потрясающих историй из собственной жизни? Я хочу, чтобы она пела и исследовала этот мир. Она лучшее, что есть у нас двоих, Эс, и я просто согласен погубить весь мир, только чтобы вы были живы, — я, блять, заплакал. Да, это был предел, пусть даже у беспредела. — Я всегда буду вас любить, даже зная, что никогда больше не увижу.
Следующих два дня я занимался перевозкой кристаллов и даже не смотрел за Стейси. В пять утра я спустился вниз, и в доме было тихо. Тише, чем обычно, ведь все были заняты крупной партией, которая была практически бесценной. Это были розовые бриллианты по двадцать карат. Боже, это были такие деньги. Эти камни были практически бесценны, хотя, конечно, им также находили цену.
— Почему ты не спишь? — услышал я голос Максфилда.
— Какого черта? — выругался я. — Ты должен быть…
— Нет, ты думаешь, что я должен быть, Майкл.
— Ты можешь всю жизнь делать это, ища себя и великий смысл жизни, но это не даст тебе ничего. Не принесет тебе счастья. Ты смеялся, когда узнал о моих слабостях, но эти слабости — люди, которые заставляют меня смеяться больше всего на свете, и мне есть ради чего сражаться. А чего стоишь ты, Стив?
— Ты забываешь, кем ты был до рождения Эстель, — сжал он кулаки. — Ты забываешь, что ты был тем, кто это делал. Ты все это начал, а потом ушел, не имея желания закончить. Но ты забыл, что у каждого из нас есть родные, и когда ты закончил, нам не дали уйти.
«Каково это — иметь возможность каждый день гулять по берегу океана и ценить самые простые радости, которые может предложить жизнь?» Николас Спаркс.
Раньше я думал, что главное — это не озлобиться от разочарования и научиться забывать о прошлых ошибках. Жить настоящим. Но да, Стивен прав. Я был тем, кто начал это, и когда я ушел, потому что мог себе это позволить, были и те, кто не мог просто уйти. И вышло, что я подставил всех, а затем эти все подставили все самое дорогое, что у меня было — мою дочь.
Я быстрым шагом направился в комнату Стейси, и после ввода пароля на двери, тихо закрыл ее за собой. Боже, как она была мне нужна. Мне нужен был мой лучший друг, который так сильно ненавидел меня, что я больше и не узнаю, что такое сочувствие, любовь или понимание.
— Эс, ты нужна мне, — смотрел на женщину, которая явно не слышала меня во сне. — Как друг. Хотя бы на час. Мне нужно что-то от головы, блять, — выругался я, присаживаясь на пол и опираясь спиной об кровать. — Для головы. Не знаю, что угодно. У тебя всегда выходило. Раньше я думал, что ты была бы идеальной, если бы умела готовить и побольше молчала. Но плевать. Только теперь я понял, какая ты идеальная для меня, только потому, что умеешь говорить и не боишься сказать правду.
Прошло несколько минут прежде, чем я услышал:
— Море.
— Что? — был я больше удивлен, что она проснулась и не набросилась на меня с кулаками и словами ненависти.
— Море. От головы и для головы. Так всегда говорила моя мама.
— Знаешь, мне на самом деле жаль, — вздохнул я, понимая, как мне нужно это сказать. — Я очень хотел бы сказать Эстель, что каждый ее день будет солнечный. И когда она будет теряться в темноте, я буду показывать ей звезды, ведь они лучше видны именно в ночи. Что это звезды всегда приведут нас домой. Что совершать ошибки и спотыкаться — это нормально, и величайшую награду приносит именно то, что нас больше всего пугает. Но это все скажешь ей ты. Я не смогу выбраться отсюда, но ты сможешь. Ты и Эстель будете жить в уверенности, что с вами ничего не произойдет. А все, что случится, будет во благо.
— Ты скажешь ей это сам, — сказала она, не испытывая жалости. — Не сбрасывай на меня свои обязанности. Проблемы — неотъемлемая составляющая личности роста, и не имеет значения, ты растешь как юрист или как убийца.
— Эс, у меня не было выбора, понимаешь? Ты бы так же пожертвовала мной ради Эстель.
— Да, — ответила она, не пытаясь спорить, а я хотел, чтобы она воевала и сражалась. — Тобой и собой — да, но только не другим ребенком. Я сделала бы все, чтобы оставить ее в живых, потому что именно в ней я видела себя. В ней был ребенок, которому ты не дал возможности вырасти. У каждого человека есть недостатки, Майкл, и, да, у мужчин в том числе. Однажды кто-то сказал, что нельзя быть одновременно богом и мужчиной, но как бы эта женщина не была слепо влюблена, она также замечала недостатки этого человека, просто медленно привыкала к ним. Как к яду. У некоторых взрывной характер, другие не говорят комплименты, третьи не дарят цветов. Еще некоторые не понимают, что вызывать такси, покупать билеты и оплачивать ужины они обязаны. По факту, если я могу оплатить всю свою жизнь, зачем мне мужчина? Без него весь мир, как шведский стол, а он лишь забирает у меня кислород. Да, скупость — самая худшая из черт. Она отталкивает так, как не отталкивает даже непредсказуемость, которая совершенно не должна быть присуща мужскому полу. Но также после встречи с тобой все, во что я так свято верила, разлетелось на мелкие кусочки. Нет, ты никогда не был непредсказуем, говорил комплименты, задаривал меня цветами, и я не знала, что такое покупать самой платье, оплачивать отдых или покупать себе чертов кофе и продукты. Но ты убивал. Хоть я и знала, что скорее прощу тебе смерть незнакомого человека, чем скупость, которая будет применена ко мне, но ты убил не просто человека. Ты убил ребенка, и я больше никогда не хочу знать ни тебя, ни того, что связано с тобой.
И снова появилось неприятное чувство. Неприятное чувство, что она права. И забавно, насколько ты по-другому начинаешь смотреть на мир, осознавая, что твоя смерть близка. Смерть в психологическом смысле, что гораздо хуже, чем сразу умереть физически.
