— Привет, незнакомка, — сказал он, приближаясь. — Как тебя зовут?

— Проваливай, — наигранно разозлилась я, прижимаясь к Майклу всем телом, захватывая в плен его губы.

— Странное какое-то имя, — улыбался он. — Но я ждал тебя, несмотря даже на это.

Он начал танцевать со мной, и я почти улыбнулась в ответ. Я не могла отвести от него взгляд, и все мое тело было напряжено. Что-то было не так, и как бы я не хотела забыться в этом моменте, не смогла. Та Стейси, которая жила во мне, говорила мне быть на чеку, и я решила послушать ее хотя бы для самосохранения.

Майкл кивнул в сторону своего внедорожника, и когда я пошла вместе с ним, он открыл дверь со стороны пассажирского сидения. Он находился так близко, что я чувствовала запах его духов. Я побыстрее забралась внутрь, пытаясь скрыться от этого, но это была моя самая глупая идея. В салоне он был повсюду. Я разозлилась. Он, кажется, наслаждался жизнью, полностью забыв обо мне, о ребенке, о семье и просто уехал, чтобы пересидеть. Но даже понимая все это, все, о чем я могла думать, это, чтобы уткнуться головой в его шею и вдохнуть запах. Почувствовать тепло его тела рядом с моим. Хоть на мгновение. Я хочу испытать все это до того, как он снова уйдет.

— Почему ты тут? — спросила я, не выдержав молчания.

— Ты имеешь ввиду в Ханалеи? — усмехнулся Майкл.

Ах, да. Я оказалась на Гавайях. Точнее в городе, который находится в штате Гавайи. Какого хрена? Что с ним вообще не так?

— Тут мало людей, ты заметила? — продолжил он. — И еще песня — «Puff, the Magic Dragon» (перев. Затяжка, Волшебный Дракон) в исполнении трио «Peter, Paul and Mary» имеет интерпретацию, связанную с Ханалеи, где «Затяжка» — метафора марихуаны, «Хэна Ли» — созвучен названию «Ханалеи», которая славилась своей марихуаной, а «Дракон» указывает на утёсы со стороны пляжа, которые напоминают дракона. Потом тебя к ним отвезу.

Да, Вудс был идиотом. Идиотом, которого все время хотелось любить. И даже убежав из Нью-Йорка, причиной он назвал песню, о которой реально помнит сто человек во вселенной.

— Ты хоть понимаешь, что я пережила, думая о том, что ты мог сделать?

— А ты сомневалась во мне?

— Да! — вскрикнула я. — Конечно, мать твою, я сомневаюсь в тебе! Я не знаю тебя, Майкл. Я не знаю, почему ты ушел из дома. Какого хера ты отмываешь деньги? И ты был человеком, который пытался держаться от всего подальше. Ты был тихой гаванью, — сорвался мой голос на последнем слове.

— Нет, Эс, — отвечал он все так же спокойно. — Ты знала меня тихой гаванью. И если бы ты не узнала этих деталей моей жизни, я бы никогда тебе не рассказал.

— Почему? — чувствовала я обиду и подступающие слезы.

Он взял меня за руку и сильно сжал ее, положив наши сплетенные руки себе на колени.

— Я буду лелеять тебя, пока у меня будет такая возможность.

И до конца поездки, которая длилась еще минут десять, мы больше не сказали друг другу ни слова. Мир — опасное место. И, конечно, я бы захотела однажды человека, который смог бы защитить меня. Но не Майкл. Он был чем-то тихим и уютным, даже когда был ужасно несносным.

Майкл занес мои вещи в домик, который находился практически не берегу океана, и я поняла, что он по факту просто стоял и смотрел на то, как я уходила, и не остановил меня, думая, что я вернусь. Но я так и не вернулась, и когда он снова меня позвал, я сделала это, хрен знает зачем.

Вода — одна из трех вещей, которые я люблю. Она меня не раздражает и мне не хочется убежать в отличии от остального, что я вижу каждый день. Я могу смотреть на воду часами, и тишина со спокойствием, которые следуют от нее, умиротворяют. Только в такие моменты я понимаю, что не лишена чувств.

Передо мной появилась чашка с кофе, пока я сидела, уставившись на волны, разбивающиеся об песок. Откинув голову назад, я посмотрела на Майкла. Он был тихим, пусть и звучал для меня громче всех остальных.

— Остановись, Эс. Хватит волноваться по пустякам.

Майкл притянул меня к себе и обнял, целуя в лоб. Я всегда так любила, когда он делал это. Я чувствовала себя такой защищенной в этот момент. Боже, как я боялась потерять его. Как я боялась, что он исчезнет, и я исчезну вместе с ним. От меня не останется ровным счетом ничего. И пусть у меня есть дочь, этого не будет достаточно. Потеряв Майкла последний раз, я поняла, что моя жизнь пуста без него. В ней нет никаких улыбок и счастья, несмотря на весь мир, который сохранился таким, какой был прежде.

— Знаешь, я слышал историю об одной паре. Женщина была экстрасенсом.

— Я не верю в это, — ответила я со скептицизмом.

— Предсказывая будущее посторонних людей, девушка увидела скорую смерть своего любимого. Она жила с осознанием того, что его жизнь скоро оборвется. Это было не знание, а тяжкий груз. Как жить, когда ты знаешь, что скоро потеряешь того, кто стал твоей частью, что судьба разведёт вас навсегда, и ты не вправе это изменить? Как жить, зная, что ты последний раз обнимаешь его, последний раз говоришь «прощай», последний раз говоришь «люблю»? Как жить с осознанием того, что скоро твоя жизнь без него потеряет смысл? Какую железную, каменную силу воли надо иметь, чтобы знать это и пройти до конца? И она смогла, хоть и разделила вместе с ним судьбу.

Я смотрела на Майкла и поставила чашку кофе на песок, который вскоре впитал в себя именно этот разлитый кофе. Кто-то сказал: «Парадокс чтения: оно уводит нас от реальности, чтобы наполнить реальность смыслом». Он услышал это и, рассказывая мне, понятия не имел, что я также каждый раз думаю о том, что потеряю его. Я настолько сильно обняла этого человека, что казалось, у Майкла по меньшей мере хрустнула кость одной ключицы. Он не ожидал этого от меня. Да я и сама не ожидала этого от себя, но эти несколько дней мы провели в любви. В любви, которой иные люди не испытают за всю свою жизнь. Мы завтракали, «сражаясь вилками» за последний кусочек, потом ходили босиком по берегу моря, держась за руки и разговаривая о всякой ерунде. И на каком-то подсознательном уровне я постоянно держала в своих руках его ладонь, смотря на линию жизни. Он читал мне отрывки из книг в то время, как я лежала на его плече и держала другую руку. Наверное, у каждого есть такой человек, с которым все планировалось, но не случилось, с которым загадывали, но не сбылось. С Майклом мы никогда не планировали. Не планировали дочь, любовь, семью и нас. «Нас» в самом потрясающем смысле. Он каждый раз приходил ко мне в один и тот же сон. И если я буду жить, я знаю, что эти несколько дней буду помнить до последней седины. До последнего дня, в котором вспомню именно эту часть своей жизни.

— Приготовь запеканку, которую ты раньше делала, — сплел он наши пальцы. — Я любил ее.

— Я ужасно готовлю, — засмеялась я.

— И мне нравилось, что ты не пыталась превзойти мою маму, сестру, первую любовь в первом классе и соседку Медалин.

— У тебя нет сестры, — не могла я уже перестать смеяться. — И не было любви в первом классе. Твою соседку зовут Аврора, и она никогда не готовила такую запеканку, иначе ты сказал бы мне об этом минимум миллион раз.

— А моя мама?

— Какой смысл? У меня все ровно ничего не получилось бы. Даже если самое сложное блюдо, которое освоила твоя мама, — это бутерброд с колбасой, у меня не было бы с самого начала никаких шансов. Что уж говорить о таких высотах кулинарного искусства, как запеканка?

— Ты сейчас издеваешься? — не мог уже перестать смеяться Майкл. — Почему ты так думаешь?

— Потому что ты мужчина, и это твоя мама. А я женщина, у которой есть мозги. И даже если я попыталась бы переплюнуть твою мать, все, что из этого бы вышло — ты бы соврал, что получилось вкусно. Но в этом забеге, я всегда была бы вторая. Собственно, твоя мать никуда и не бегала бы ни разу. Каждый раз она ждала бы меня на финише «с кастрюлькой», — показала я кавычки в воздухе. — Это факт, который, к сожалению, не принимают все женщины.

За четыре дня, проведенные рядом с Майклом, мы ни разу не занимались сексом. Конечно, все изменилось, и мы неоднократно пытались заниматься любовью раньше, но всегда получался секс. Хоть я и не жаловалась. И в конце концов, если мы знаем, что обречены на смерть, почему же нам сейчас не пожить в свое удовольствие?