— Страх я потерял давно, когда свинью длинную на пустую крутил, а тебе они нужны, я секу, хотя я не догоняю за коим чертом.

— И что ты предлагаешь?

— Рамсы разводить надо. Ставим место в углу на кон. И это будет по понятиям.

— В карты играть? С тобой?! Или твоими приятелями? — Шепелявый рассмеялся, — ну, уж нет.

— Ты меня в шахер-махеры чешешь?!

— Нет, не чешу, но шулером считаю.

— Да я стиры коцаные в руках держал, когда жаба земляная третью ковригу на болоте грызла!!!

— Чего?!!

— Он никогда не играл мечеными картами, — скучно перевел Курти.

— Я тебе на слово верить должен? Нет. Никаких карт не будет.

— А что будет?

— Могу еще раз в морду дать, я же говорил. И я могу делать это каждый раз, если что-то случится с кем-то из моих людей. Каждому из вас. Я даже не буду выяснять, кто именно это сделал. Просто если, например, пацан споткнется на ровном месте и расшибет себе лоб, я буду расшибать лоб каждому из вас.

Жак нарочито ленивой походкой подошел к Шепелявому еще ближе и почти тыча окровавленной повязкой ему в глаз, произнес:

— Твоих людей? Ты пять минут назад имен их не знал.

— Я и сейчас не знаю, как пацана зовут, но это не твое дело и мне надоел этот разговор.

Жак не отходил и продолжал смотреть в глаза здоровяку.

— Ничего, послушай. Ты меня не чухаешь, ты кентовку мою на мысль не схватил, ты не чухаешь ЭТОЙ жизни в хвире. Ты на кулак силен, но ЗДЕСЬ все равно дите. Сколько нам с тобой гнездится, не ты ни я не знаем. Но закон хвиры одинаков. Не я, и не Сютрель со Шпринкой, так кто другой порешат или пацана или кого другого из твоих. Ты же не всех моих знаешь. Кто и сколько? И мы все на Арене можем хвосты склеить, а пацана с Карелом все равно достанут. Это по закону. Нашему закону! И не пугай меня. Ты шкаф — да, об дорогу не убьешь, но и я отступить не могу. И я тебе говорю — ставим место на кон. И это по понятиям! Не хочешь святцы катать, говори, что? Но если в хвире терки, то рамсы решаем на кону. Спор — это игра!

Шепелявый выслушал, так же, не сводя с него глаз, хмыкнул и перевел взгляд.

— Слушай, а это у тебя паук на щеке?

— И чё?

— Ниче. А на другой тогда кто?

— Чего?

— Говорю, у тебя по другой щеке тоже кто-то многоногий ползет.

— Да нет же! Нет! — флюиды содержатся в любом теле и именно они рождают тепло. Человеческое тело, в силу того что оно живое, рождает тепла больше. Мертвое тело, я сейчас про камни, деревья, землю, рождают тепла меньше! — княгиня увлеченно дискутировала.

Лоренс, уже пожалевший, что возразил, сидел со скучающим видом и меланхолично ковырял вилкой в камбале. Бонифаций и Тарант переговаривались вполголоса. Князь больше не пил. Купец Бартаэль Веркопсмет никого из них не слушал и увлеченно приканчивал шестую колбаску. Барон Петер айт Эрнстермирх усмехался в усы, ничего не говоря, но Арман мог бы поклясться, что улыбка предназначена Селестине с Лоренсом. Сам он уже не первый раз ловил краткие любопытные взгляды от Софии, но предпочитал не замечать их. Девушка вполне себе ничего, но у него хватало мозгов понять, что все это могло плохо кончиться.

Он вышел, проверил приготовления к представлению, проверил прочность цепей и потребовал, чтобы их укоротили на несколько звеньев. Опять все наспех. Возвращаясь в зал, в коридоре, в нескольких шагах от двери столкнулся с Валери.

— Ох, Арман, здравствуйте! — Мне бы так не хотелось считать нашу встречу неожиданной. — Валери грациозно сдунула прядь золотых волос с лица и кокетливо улыбнулась, — скажите честно — вы меня преследуете?

Арман осторожно посмотрел на дверь.

— Валери, каждая встреча с вами подарок судьбы. И каждый раз, глядя на вас я будто любуюсь картиной великого живописца, но и мне хотелось бы считать эту встречу случайной. Пожалуйста, скажите, что вы здесь делаете?

Он снова обернулся на дверь.

— Почему вы все время смотрите на дверь? И что за вопросы? Право — это невежливо, когда рядом с вами такая женщина!

Арман окинул ее взглядом. Женщина и правда хоть куда и лет пять-шесть назад он бы разговаривал с ней не о дверях. Да и вообще разговаривал бы мало. Не остановило бы и то, что она любовница князя. В юношеском возрасте это не препятствие, а скорее вызов. Только слаще бы было. Но сейчас он уже не юнец и научился думать. «Что-то часто, я сегодня не поддаюсь соблазнам» — мелькнуло в голове. «Старею видимо». Внимательно окинул взглядом золотые серьги и роскошное платье Валери и отметил, что каждый день такое не одевают. Это праздничный наряд.

Она заметила этот взгляд и чуть подбоченившись двинула плечом.

— Лучше, чем дверь, правда?!

— Правда, хотя рисунки похожи, — исключительно вежливым тоном согласился Арман. — Фриса Валери Бонне, вы понимаете, что не можете войти в эту дверь?

— Это почему? — вскинула голову она, — и не зовите меня полным именем, да еще и с этим банальным «фриса». Это пошло. Я хоть и не замужем, но давно не девочка.

Арману на мгновение показалось, что она сейчас добавит — «тебе ли не знать», что было бы странно, так как дальше флирта у них дело не двинулось. Но интонация была именно такой. Но больше она ничего не сказала, только сверкнула глазами.

— Князь Тарант принимает гостей, — Арман вежливо взял Валери за локоть и повел по коридору в сторону выхода.

— Так я и гость, — удивительно, но она пыталась вырваться.

— Князь принимает званных гостей, — Арман не отпускал ее, — и принимает с женой.

— И что? Я все равно войду! — она яростно вырывалась, голос стал громче.

Арман почти оттащил ее от двери и завернув за угол, впихнул за занавеску прижав к бархату стены.

— Да что с тобой, Валери?!

— Надоело! — она закусила губу, — я же не вечно буду… такой. Молодость, а значит и все это скоро закончится. И дальше что? Кому я потом стану нужна? Бывшая куртизанка князя — это конечно красиво звучит. Но мне даже жить не на что будет. Мне давно надо изменить свое положение.

— Если ты сейчас туда войдешь, то твое положение лучше точно не станет. Тарант же тебе этого и не простит.

— А вот и посмотрим!

— Нет. Смотреть мы не на что не будем — Арман покачал головой, — ты не способна сейчас здраво рассуждать, если всерьез считаешь, что этой выходкой изменишь отношение к себе. Или ты думаешь, что Тарант увидит тебя в обществе…

— Он увидит меня рядом с ней! Пусть сравнивает!

Арман хмыкнул и подозвал двух крейклингов, с любопытством наблюдающих за ними.

— Говорить с тобой сейчас бесполезно, — он обратился к стражникам, — вежливо и осторожно проводите даму в ее покои, — у тебя ведь здесь комната, я знаю.

— Да как ты смеешь?! — ты понимаешь, к кому прикасаешься?! Тарант тебя за это…

— Тарант меня за это поблагодарит, если узнает. Но в твоих же интересах, чтоб не узнал. Все. Иди.

Алебарды мешали крейклингам, и им приходилось держать Валери только одной рукой. Она несколько раз пнула по ноге того, что справа. Он терпел и ухмылялся. Вели ее осторожно, будто несли фарфоровую вазу. Лишь бы синяков на ее руке не оставили. Тарант заметит, спросит. А если к тому времени дурь из ее головы не выветрится, то рассказ ей же и навредит.

Дождался пока упирающуюся красотку выведут из коридора и вернулся к гостям.

— Крытник. Кровь почуял, — Жак сбросил таракана с щеки на пол, — здесь их много.

Эрик посмотрел на мельтешившего по полу таракана и вспомнил. Карты у себя на «Недотроге» он запрещал. В походе это опасно — играют пираты только на деньги. Где деньги, там долги, где долги там поножовщина, а драться в море надо только с противником. Чтобы занять время и дать выход азарту его ребятки придумывали другие способы развлечься. Играли в различные виды орлянки, будь то простая «орел или решка», или в ее подвиды, бросая монеты к стене или подбивая с края стола так, чтобы уметь «уложить» нужной стороной. Эрик как мог, боролся и с этим, но не всегда успешно. Но самой необычной забавой у пиратов была другая.