Весь мультисостав действительно начал вращаться вокруг поперечной оси, параллельно скрутив свою совершенно прямую траекторию в спираль, повторяющую кудри Вильмы, а Марвин, как ему и положено в подобных ситуациях, был просто тупой машиной. Он не был запрограммирован на работу в тандеме с пятью другими буксирами, поэтому упрямо верил, что способен самостоятельно разобраться с навигацией и впустую тратил воду, стараясь компенсировать отклонения маневровыми двигателями.

Ирме в голову пришло лишь две возможных причины подобного поведения мультисостава. Первая заключалась в том, что в астероид что-то врезалось на большой скорости, и центр масс сильно сместился. Ей потребовалось лишь на секунду взглянуть на тринадцатизначное число, высветившееся на счетчике массы, чтобы полностью исключить этот вариант. Астероид с момента последнего считывания массы полегчал на пару-тройку центнеров, что можно было легко списать на сброшенное контрабандное вино, поэтому оставался второй вариант. Тот самый вариант, которого все боялись, и все равно пренебрегли им.

У злополучного буксира Шесть-Три опять что-то сломалось.

Вот он, момент торжества, когда случилась долгожданная поломка, и Ирма получила возможность заняться полезной работой. Протяжный стон вырвался из ее груди прямо в приборную панель, и вместо радости в ней взревел позыв вырвать самой себе излишне длинный язык, за который ее никто не тянул.

И вновь наступил тот момент, когда царит экстренная ситуация, а Ирма безвольно сидит и ничего не делает, вместо того, чтобы делать «что угодно». Корабль молчал, пребывая в уверенности, что ситуация под контролем, и тишина сильно давила на расшатанные нервы, лишний раз подстегивая чувство неправильности. Она смутно догадывалась, что ей нужно делать. Нужно было лезть в скафандр, бежать на Шесть-Три и если не починить, то хотя бы диагностировать поломку. Она достоверно знала, что такие вещи лучше не делать сгоряча, поэтому откинулась на спинку сиденья, расправила плечи, совершила несколько глубоких вдохов-выходов, и в голове начало появляться какое-то подобие порядка. Дыхательное упражнение помогало в любой ситуации, кроме утечки кислорода, и лишь после него Ирма позволила себе бежать сломя голову.

Спустившись на третью палубу, она почувствовала, как в работу включился еще один отдел ее мозга и задал ей резонный вопрос — куда она торопится? Вопрос был до такой степени интересным, что она остановилась у шлюза и серьезно задумалась. Что-то крайне важное таилось в ответе на этот вопрос, и спустя всего полторы минуты скрипа немного помятого и давно не смазываемого думательного механизма она поняла, почему время сейчас так важно. С каждой секундой скорость вращения мультисостава увеличивается. А почему?

Потому что его продолжает раскручивать Девять-Четыре.

С громким шлепком ее ладонь резко встретилась со лбом. Она правильно делала, что торопилась, но торопилась она не в правильную сторону. Схватив со склада свое самое верное оружие (фонарик), она побежала к противоположному шлюзу. Что бы ни произошло на Шесть-Три, необходимо было как можно быстрее вырубить тягу Девять-Четыре.

Как же сложно работать в коллективе.

Выводы, к которым она пришла, были лишь общими штрихами складывающейся картины. Мелкие детали она пыталась продумать прямо на бегу, параллельно стараясь не споткнуться и не сломать себе что-нибудь, но когда мозг старается решить две сложные задачи одновременно, часто бывает так, что он не справляется ни с одной из них. В воздушном рукаве между Один-Четыре и Девять-Четыре, запутавшись взглядом в рябящих от луча фонарика тенях, она все же зацепилась носком за ребристую поверхность, распласталась животом на стенке рукава и глубоко вздохнула, продолжая рисовать в голове план дальнейших действий.

Все контрольное оборудование было блокировано, и для разблокировки необходимо было предъявить Марвину пропуск. На буксире Девять-Четыре ее пропуск почти ни во что не ставился, и требовался пропуск второго уровня кого-то из приписанных членов экипажа. Обычно пропуска хранились в персональных сейфах на мостике. Что могло открыть сейф? Лишь его владелец и мощный плазменный резак. Первый вариант слишком долгий, потому что владельцу потребуется какое-то время, чтобы отойти от криостаза, а второй вариант слишком рискованный, потому что неосторожная струя воздушной плазмы может сжечь содержимое сейфа.

Теперь Ирма поняла, зачем Эмиль повсюду таскает свою монетку.

Приняв решение, она вскочила на ноги и побежала дальше зигзагами. Сила Кориолиса становилась все ощутимее, и Ирма была уверена, что если бы она успела позавтракать, то завтрак именно в этот момент вежливо попросился бы наружу.

Буксир Девять-Четыре встретил ее, как и все на этом мультисоставе, полным равнодушием. Всем было плевать, что их два миллиарда тонн описывает в пространстве спирали, тратит воду впустую и постепенно уходит из полетного коридора. Никто не пытался ее подбодрить, подстегнуть или хоть как-то намекнуть, что она правильно реагирует на ситуацию. Даже воздух словно бы забыл, что такое Броуновское движение, и умиротворенно висел в коридорах мертвыми рядами молекул. В этом и была суть самостоятельности — способность к личной инициативе без помощи суфлера.

Она выбрала плазменный резак, и ее ноги моментально внесли ее на склад. Все инструменты попрятались по углам и прикрылись раскинувшимися в разные стороны суперпасленовыми райскими кущами. Местный экипаж наверняка знал, что где лежит, но Ирма была не местной, и искать среди зарослей что-либо без хотя бы приблизительного представления о местном укладе было может и не самой бесполезной затеей, но и не самой продуктивной. План внезапно снова поменялся.

Надо будить экипаж.

Стоп, подумала она, застыв перед выходом со склада, когда ей в голову копьем вонзилась запоздалая мысль, и она поняла, что на складе что-то не так, как должно быть. Наконец-то она задалась еще одним важным вопросом — почему никто не убрал все гидропонные грядки перед полугодовым криостазом? Резко обернувшись, она еще раз убедилась, что ей не показалось, — склад по-прежнему был полно признаками растительной жизни, и даже ее нос клялся, что чует повышенную влажность в воздухе и душный аромат питательного раствора, который она уже давно научилась не замечать. Ей все это не мерещилось, но пока растения не представляли угрозу успеху экспедиции, думать о них в такой момент совсем не хотелось. Ударив по кнопке, она дождалась, пока откроется дверь, и выбежала со склада.

Очень часто, когда с человеком случается что-то неожиданное, момент между самим событием и тем, как его осознает мозг, растягивается на весьма ощутимое время. Этот момент часто доказывает, что скорость мысли сильно преувеличена, и в некоторых ситуациях ее даже можно точно измерить. Когда Ирма резко свернула за угол, сначала случилось событие — она все же натолкнулась на инопланетного монстра из бульварных романов. Этот монстр был вполне осязаем, теплым на ощупь, носил одежду, весил в районе семидесяти-восьмидесяти килограмм и испугался практически так же сильно, как она, хоть и не выдал своего испуга вскриком, от которого закладывало уши. Столкновение с превосходящим по массе противником лишило ее равновесия, и она приготовилась к еще одной болезненной встрече с горизонтальной поверхностью, но инопланетный монстр из бульварных романов продемонстрировал чудеса реакции, когда крепко вцепился руками в ее плечи и удержал ее в вертикальном положении.

— Какого черта ты не в криостазе, сестренка? — поздоровался «монстр», разжав пальцы, и лишь тогда закончился момент между событием и его осознанием, — И куда ты так несешься, будто кто-то умирает?

От момента, когда Ирма вскочила со своего гамака, как ошпаренная, прошло всего около десяти минут, но эти десять минут были наполнены таким количеством сюрреализма, что было достойны холста Сальвадора Дали. Она не понимала, что отвечать и как реагировать, но точно знала, что абсолютно все сегодня идет как-то не так, и все ее планы рушатся во мгновение ока. Вот что значит сходить с ума. Она протянула руку вперед, и ее палец уперся Карлсону в грудь. Он определенно казался настоящим, хоть это и ничего не доказывало.