— Этого не будет, — отрезал Урбан и устало хрустнул плечами, — Штефан ведь сказал, что мы и так долетим, значит мы долетим и так. Доверьтесь ему, Бьорн, под его началом ведь погибло всего одно судно.
Загустевший воздух обратился в камень, задрожав от напряжения…
— Я не понимаю, — задумчиво промолвил Ковальски, — Вы сейчас пытаетесь упрекнуть Бьорна за его излишнюю паранойю или Штефана за его халатное отношение к дальнейшему полету?
…и взорвался возмущенными криками, смешавшимися в какофонию самого нескладного хора в галактике.
— Не важно…
— Это не халатное…
— Паранойя…
— …вы уже сами все…
— …вы хоть понимаете…
— …мне уже надоело…
— …и после всего этого вы еще смеете…
— …в таком случае…
— …мне уже все это осточертело…
— …нет другого выхода…
— …скажите что-нибудь новое…
— Тихо! — прокричал Ковальски охрипшим голосом и трижды ударил о столешницу ребром своего стакана, — Устроили тут балаган! Вы хоть сами понимаете, из-за чего вы спорите?
— Догадываемся, — ответил Ленар, — Но вы, быть может, наконец-то прекратите умалчивать это и скажите вслух.
— Лучше я вам покажу.
Ковальски на секунду замер, оценивающим взглядом обводя всех собравшихся, и не увидев в них намерений снова начинать спор, включил на переборке ЭК-экран, который до сих пор заставлял некоторых особо впечатлительных отшатнуться в сторону, и на светло-серый фон наплыли черные строчки списка, каждый пункт которого начинался с определенной даты. На некоторое время капитаны погрузились в чтение, и тяжесть каждой строчки оттягивала их нижние челюсти все сильнее.
— Когда вы собирались нам это показать?
— В самом конце собрания, который, по моим расчетам, должен был наступить еще полтора часа назад, — Ковальски бросил взгляд на часы и с неохотой подошел к экрану, — Да, мои расчеты не всегда бывают верны, но, к сожалению, это не тот случай.
— То есть, все зря? — спросил Штефан, — Мои люди зря все это время торопились с ремонтом?
— Такие вещи не бывают зря. По последним данным мы отбились от графика на три недели, что на неделю больше максимально допустимого опоздания. Если бы ваши люди не торопились, мы бы отбились от графика гораздо сильнее.
— Получается, что мы опоздаем в любом случае, а значит все зря.
— Не будьте таким пессимистом. Как вы знаете, размер штрафа за опоздание пропорционален самому опозданию, поэтому до сих пор наши усилия были направлены не на устранение ущерба, а на его сокращение. Нас оштрафуют за неделю, а не за месяц.
— Неделя, — повторил вслух капитан Урбан, — Я уже даже забыл, много это или мало.
— Это бесконечно много, — вздохнул Штефан, — Некоторым этого достаточно, чтобы сойти с ума.
— А ну-ка немедленно подняли свои носы, — приказал Ковальски голосом строгого учителя, — У нас сейчас нет таких предметов роскоши, как время или право сходить с ума. Мы все еще должны доставить груз к Нерве, и не важно, опоздаем мы или нет.
— Вообще-то важно, — возразил Бьорн, — Может, вы и смирились заранее со штрафными санкциями, которые нас там ждут, но речь тут так же идет и о нашей репутации. Можете себе представить, что о нас скажут, когда узнают, что мы в шесть экипажей не смогли вовремя доставить один, пусть и очень большой, но ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ булыжник?
— Это все сейчас не имеет значения.
— Нет, имеет. С чем у нас сейчас проблемы? Мы не можем вовремя затормозить?
— Да, — провел Ковальски рукой по графику прибытия, — Вне зависимости от того, когда мы сбросим поле Алькубьерре, у нас не сходятся такие важные переменные, как время прибытия и начальная скорость. Мы не попадаем в выгодную конфигурацию планет, и не сможем совершить серию гравитационных маневров.
— Тогда нужно придумать другую серию гравитационных маневров, — хлопнул Бьорн обеими руками по столешнице, — У нас впереди очень много времени для проведения расчетов.
— Не хочу принижать возможности ваших кораблей, — промолвил Ковальски, прежде чем принизить возможности их кораблей, — Но буквально за двумя переборками от нас находится самое мощное железо в этой части космоса. Мой Марвин уже десять раз провел расчеты, и все десять раз результат был один и тот же. Для нас нет выгодной конфигурации, и оптимальной серии гравитационных маневров не выйдет.
— Я не хочу принижать возможности вашего Марвина, — передразнил его Бьорн, — но Марвин — это лишь машина. А мы люди, а не машины. Мы должны самостоятельно провести расчеты.
— Бьорн, вы рехнулись? — спросил Урбан так, будто бы это был вовсе не вопрос, — Хотите вручную просчитать миллионы возможных сценариев, завязанных на постоянном движении десятков небесных тел?
— Да, — ответил Бьорн.
— Что «да»? На который из двух вопросов вы сейчас ответили? Впрочем, не говорите, я не хочу этого знать.
— Октавия, — взглянул Ковальски на полусонное женское лицо, обитающее где-то в своем мире, и, услышав свое имя, она оживила свой взгляд, — Вы сегодня очень молчаливы. Не хотите хоть как-то поучаствовать в собрании?
— У меня есть одна идея, как нам прибыть на Нерву вовремя, — вдруг заговорила она, и по ее лицу было видно, что она с неохотой спускает слова с языка, — Но она вам всем не понравится.
— Мы слушаем.
— Я… — произнесла она, нахмурив брови и посмотрев куда-то в потолок, — Мы могли бы отправить сообщение четвертому строительно-монтажному флоту, как только войдем в зону радиоконтакта.
— И чем они нам помогут? — скептически выплюнул Урбан.
— Они могут выслать нам на перехват несколько бригад планетарных разработчиков, — ответила она, и с лица капитана Урбана сползла его дежурная ухмылка, — Они могли бы достаточно быстро пробурить в нашем астероиде несколько скважин и зарядить их геобомбами.
Наступило задумчивое молчание, которым обычно сопровождалось заявление врача о необходимости ампутации. Последующие несколько секунд капитаны переглядывались между собой, словно интересуясь мнением, и никто не решался первым высказать возражение или одобрение, боясь в обоих случаях выставить себя недальновидным дураком.
— Они испортят нашему грузу товарный вид, — отреагировал первым Штефан, — Вы правы, мне не нравится ваша идея.
— Они уменьшат нашу массу, и нам будет гораздо легче сбросить скорость, — заметил Урбан, почесав затылок, — Теоретически это звучит разумно.
— И сколько массы вы предлагаете отнять у нашего груза?
— Семьсот миллионов тонн, — вырвалось из Октавии настолько легко и естественно, будто она предлагала сбросить за борт пару мешков с песком.
— Чушь, — чихнул Бьорн, — Не знаю, как вы, капитан Сабо, а я еще ни разу не взрывал груз, который взялся перевозить. Я против. Это дело принципа. Я не для того записывался в дальнобойщики, чтобы ради соблюдения сроков резать товар на куски.
— Тут речь идет о соблюдении сроков не одного буксира, а пяти.
— Шести, — поправил ее Штефан.
— Пяти, — настояла Октавия, — Ваш буксир в любом случае не скоро отправится в следующий рейс.
— Да, вы правы, — устало потер Штефан глаза, — Про мой буксир, а не про геобомбы. Я все еще против.
— Я думаю, что по вопросу геобомб голосование не уместно, — произнес Ковальски и зевнул, — Этот вариант мы можем взять на рассмотрение и передать на Нерву, как только мы войдем в зону радиоконтакта. Пусть они сами решают, что им нужнее: соблюдение сроков или целостность груза. Мы решать такое не в праве.
— И все? — спросил Бьорн, случайно выдавив из себя слишком высокую ноту и глаза из орбит, — Вот так просто мы опускаем руки, и больше ничего не пытаемся сделать?
— Мы сделали все, что было в наших силах, и в результате несколько человек пострадали или чуть не погибли. Рисковать здоровьем людей далее не вижу смысла, — Ковальски тронул пальцем сенсорную клавиатуру на столешнице, и график исчез с переборки, — Я устал. И вы все устали. Отдохните, сделайте все приготовления и ложитесь в криостаз. Всем спасибо за ваши предложения, а теперь все вон отсюда. Собрание окончено.
