— Вот кто тебя за язык тянул? Мне теперь тоже есть захотелось, а долгие перерывы на обед непозволительны.

— Почему?

— Потому что каждый обед — это плюс к затраченному времени, а чем больше времени мы затратим, тем глупее мы будем выглядеть, когда наконец-то запустим энергосистему, — прокряхтел Клим и бросил последнюю катушку в раскрытую дверь, — Все, а теперь нам нужны самые мощные гильзы и не менее мощные пресс-клещи.

— Клещи у меня, — продемонстрировал Пинг инструмент в своей руке, — Очень надеюсь, что твой план сработает, потому что иначе мы будем выглядеть глупо вне зависимости от затраченного времени.

— Я большую часть жизни занимаюсь энергосистемами, и поверь, что если я хочу спалить электрическую цепь, то это абсолютно точно не из-за того, что мне захотелось повалять дурака.

Пинг неуклюже открыл коробку, и взрывом в замедленном воспроизведении из нее расплескался во все стороны металлический лоск.

— При любых других обстоятельствах нам бы за одни лишь твои слова сделали бы выговор, — начал он ловить гильзы и рассовывать их по карманам на скафандре.

— К счастью, мы сейчас в тех обстоятельствах, которые отделяют гениев от безумцев! — самоуверенно воскликнул Клим, поймав подплывший к нему кусок металла, — Наши соседи потом будут своим детям байки травить про то, как они имели честь работать с великим Климом Скачко — выдающимся инженером, сумевшим посреди межзвездной пустоты оживить машину, которую нарекли мертвой!

— Да ни за что! — отрезал Радэк, перекрикивая визги станка, — Мне такое ни в одном кошмарном сне не снилось!

— Что, даже не интересно было? — прокричал Эмиль в ответ, ехидно улыбаясь.

— Я и так знаю, чем это все может кончиться! Кучей зазря испорченного материала!

Пятнадцатисантиметровый теплый отрезок, отделенный от трубы ленточным станком, удобно уместился в ладони техника, после чего отправился в полет через половину складского отсека и окунулся в лужу металлического лязга, забрызгав помещение звонким звуком.

— То есть ты не веришь в успех этой затеи? — разжал Эмиль тиски и все тем же штангенциркулем отмерил царапинами на трубе следующие пятнадцать сантиметров.

— Да нет, верю, — нажал Радэк на кнопку, и склад вновь наполнился шумом электропривода, — Просто я не верю, что этого нельзя было добиться менее дурацким способом.

— Их не так много, и все они отнимут чертову кучу времени!

— Это тебе Клим сказал?

— Нет, это мне сказал Ковальски, — Эмиль выдержал задумчивую паузу, — А вот ему уже сказал Клим!

— Я бы похвалил его рвение, если бы оно не казалось мне таким фанатичным!

— Ты тоже это заметил? — с наигранным удивлением вопросил Эмиль, и дождался, пока станок заглохнет, — Иногда мне кажется, что он немного необъективен по отношению к своей работы. Он просто не знает, когда надо остановиться.

— Очень хотел бы с тобой согласиться, но я не уверен, как бы отреагировал, окажись я на его месте.

— Думаю, ты бы уснуть не смог, пока что-то где-то сломано.

— Не делай из меня законченного педанта, — отмахнулся Радэк, и по его лицу пробежала тень отвращения, — Я ответственно подхожу к работе, но это не повод делать из меня карикатуру на трудоголика.

— Тогда ответь, чем ты планируешь заняться после окончания контракта?

— Женюсь на красивой женщине, нарожаю двух-трех сыновей и отпущу усы, — без запинки ответил Радэк, и лицо Эмиля покрылось разочарованием.

— Ты понимаешь, что ты сейчас ответил то, что ответили бы… — развел он руками, — все! И никаких подробностей. Такое ощущение, что ты никогда всерьез и не задумывался о личной жизни.

— А ты понимаешь, что ты сейчас без толку балаболишь вместо того, чтобы способствовать окончанию ремонта наших соседей? — пригрозил Радэк обрезком трубы и бросил его в образовавшуюся кучу, — Если не хочешь помогать, то хотя бы не отвлекай меня. Мне нужно помочь Климу и Пингу совершить самый полезный в истории акт вандализма.

— Просто хотел тебе напомнить, — поставил Эмиль очередную метку, — что все мы работаем ради чего-то помимо работы. Допустим, я вот однажды собираюсь осесть на берегу озера и обустроить собственную небольшую рыбную ферму. Хочу разводить корюшковых всех цветов и размеров, и готовить из них самый вкусный суп во вселенной.

— Ты бросишь эту затею уже через месяц.

— Почему?

— Из рыб очень плохие собеседники. Особенно в супе. А теперь прекрати меня отвлекать и скажи, сколько нам еще осталось?

— Еще восемьдесят метров, — отчитался Клим, тяжело дыша, и перехватился поудобнее.

Его способ перемещения нельзя было назвать скольжением вдоль троса воздушного рукава, потому что скольжение обычно подразумевает легкое перемещение с незначительной силой трения. То, что он делал, скорее можно было назвать лазаньем по канату. Его продвижению вперед упорно сопротивлялся с неохотой тянущийся за ним кабель, кончик которого был закреплен на поясе, а предплечья горели адским пожаром от усталости.

— Я… уже ползу… навстречу, — натужно прохрипел Пинг, — Я тут посчитал… на всем мультисоставе… если мы не начнем потрошить уцелевшие машины… то на всем мультисоставе… не найдется двух километров промышленного кабеля.

— Нам два и не надо. Хватит и одного.

— Но если все же не хватит, то второй попытки у нас не будет.

Даже самый необразованный космонавт доподлинно знал, что состояние покоя иллюзорно, и абсолютно все во вселенной находится в движении, но когда Клим уловил своим скептически настроенным взглядом несколько звезд, которые ленивыми светлячками начали ползать по черному небесному полотну, он практически сразу сообразил, что что-то не так.

— Ты видишь это? — замер он, боясь потерять из виду движущиеся огоньки.

— Что?

— Движение в небе. Азимут примерно восемьдесят пять, восхождение… черт, просто посмотри назад.

— Вижу только звезды.

— Они и движутся, причем как-то странно. Может, это гравитационное линзирование?

— Клим, ты чего? У нас не может быть никакого гравитационного линзирования. Только не под этим углом.

Глаза начали зудеть от сухости, и Клим позволил им проморгаться. Из-под века предательски вылезла слеза и размазала всю вселенную. Забывшись, он протянул руку, чтобы протереть блокированный глаз, и пальцы ткнулись в прозрачное препятствие.

— Да, — смирился он с собственной беспомощностью, — Наверное, показалось.

— Может, ты сделаешь перерыв и отдохнешь?

— Обязательно. После того, как мы запустим энергосистему, — перехватил он трос еще раз и пополз дальше, вылавливая глазом размытые контуры рукава, — Мы столько времени и сил угробили на ремонт, и вот теперь, когда я уже почти чую запах ядерного синтеза, ты предлагаешь мне просто взять и грохнуться головой на подушку?

— Вообще-то да, именно это я и предлагаю.

— Даже если я сейчас сделаю вид, что не проигнорировал твое предложение, я все равно не смогу уснуть. Энергосистема — это моя зона ответственности, и если я сейчас все брошу, то как я потом на себя буду в зеркало смотреть?

— Как на здравомыслящего человека. Поначалу будет странно, но ты привыкнешь.

— В моем контракте не было такого пункта.

— Ты ведь знаешь, я люблю ее ничуть не меньше тебя.

— Ты о подушке? — вновь замер Клим.

— Нет, о Шесть-Три. Я тоже потратил много времени и сил на эту машину, и мне так же, как и тебе, не по себе от того, что она не способна делать то, для чего создана. Я смогу тебя подменить при необходимости.

— Никаких подмен, — отрезал Клим и пополз дальше, — Наш прямой долг оживить ее, и вместе мы сделаем это быстрее.

— Что, он так и сказал? — опешил Радэк, и выпущенная из его рук решетка содрогнула палубу.

— Да, похоже, что он на пару с Пингом из тех людей, которые предпочитают потонуть вместе с кораблем, — встал Эмиль на одно колено перед выглядывающим из палубы электрическим щитом и, дернув за рубильник, затопил тьмой часть коридора третьей палубы, — Ты ведь не из таких, правда?