Тем временем Ленар подтаскивал к шлюзу следующую партию самого дорогого космического мусора в истории коммерческого космоплавания, и где-то внутри него чувство алчности испускало предсмертные вопли.
Лазарев пик представлял собой самую высокую гору из цепочки давно потухших вулканов, выстроившихся вдоль линии тектонического разлома и в последний раз извергавших магму еще до того, как обезьяны научились пользоваться палками. Восхождение на нее обозначало преодоление извилистого пути общей протяженностью в пятьдесят шесть километров, и первые километры прошли в условиях тотальной давки, когда пять групп студентов общей численностью в полторы сотни пар ног вступили на узкую каменистую тропу, и первое же ущелье растянуло беспорядочную толпу в длинную очередь, упорядочив молодых людей от торопящихся поскорее преодолеть нелегкий путь до тех, кто экономил силы для грядущих испытаний.
Во второй половине дня они начали замечать, что вулканическая порода все сильнее вытесняет с ландшафта деревья и кустарники, давая простор для разрастания Пионерского лишайника — по праву первой формы жизни, которая колонизировала эту планету. Его наросты окрашивали скалы в серовато-зеленые оттенки и лишний раз напоминали, кто истинный хозяин этого горного массива. Опасные извилистые серпантины становились все опаснее и извилистее, разбушевавшийся высотный ветер не то подгонял людей в спину, не то пытался сорвать с тропы и унести вниз по крутому склону. Особо опасные переходы приходилось миновать, пристегнувшись к страховочному тросу, натянутому между рым-анкерами, вколоченными на полтора метра в горную породу еще до рождения большинства студентов.
Первая развилка разрезала колонну на две части, и на восходящей тропе стало несколько посвободнее. Появилось ощущение небольшого затишья, и даже природа робела с движением светила к рваному горизонту. С наступлением сумерек, когда предвещающая ночь прохлада начала проникать сквозь плотную одежду, инструкторы отдали команду, и колонна начала организацию ночлега. Студенты сняли с себя ранцы, и плечи заныли, словно рот, из которого только что вытащили кляп. На обочине вдоль каменистой тропы начала лениво вытягиваться цепочка двухместных палаток. Небо окрасилось в холодные пастельные тона и наполнилось криками проснувшихся пернатых хищников. Наступающей тьме дали робкий отпор тусклые огоньки газовых горелок и электрических фонарей. Воздух наполнился ароматом разогреваемых консервов и сушащихся ботинок. Шелест армированного полиэстра чередовался со звуком камней — это студенты тщетно пытались разровнять площадку под палатками. Густой растительности не было. Аллювиального грунта не было. Ничего, чем можно было бы смягчить себе ночлег, не было. Была лишь усталость в ногах, боль в плечах и сонливость в голове, которая могла убаюкать даже на острых, как бритва, камнях.
Утро встретило их ледяной прохладой, головной болью и чувством усталости. Инструкторы трубили в свои горны до тех пор, пока последняя палатка не расстегнулась. Перекличка, завтрак и общие сборы были насильно втоптаны в рамки одного часа, после чего восхождение продолжилось. Тем утром никто не чувствовал себя бодрым, но ноги шли вперед, черпая силы из какой-то параллельной вселенной.
Через несколько часов показалась еще одна развилка, и колонна снова раскололась. Осталось лишь двадцать восемь человек, один инструктор и его ассистентка. Им предстояло преодолеть оставшуюся часть пути вместе, больше не разделяясь.
Группа была заранее поделена на пары, и внутри каждой пары студенты состояли друг у друга на взаимной поруке. Каждый обязан был постоянно держать своего напарника на виду, следить за его самочувствием и помогать ему, не отвлекаясь на людей из чужой пары. Помимо воспитательных целей такой подход сильно облегчал инструкторам контроль над группой, и они без устали повторяли, что пару, которую они обнаружат разделенной друг от друга хотя бы двумя метрами, они тут же скуют наручниками. Восхождение было тяжелым, а снаряжение еще тяжелее, поэтому никто не верил, что их инструктор действительно нагрузил свой рюкзак таким количеством наручников, но к правилам все привыкли относиться серьезно, и группа тянулась ровным парными рядами, словно солдаты на марше.
Как и в любом коллективе, у всех были свои друзья и неприятели, но никому не позволили роскошь выбора партнера, доверив это дело случайной жеребьевке, в которой была лишь одна поправка: каждая пара должна состоять из однополых партнеров. Им предстояло делить вместе еду, кров, невзгоды и впечатления весь ближайший месяц, и перед ними вставало два варианта: передраться и совместно вылететь с последнего курса обучения или срочно начать налаживать отношения, оказав друг другу услугу и сильно облегчив взаимное существование. Кому-то это давалось легко, а для кого-то оборачивалось назреваемым сумасшествием. Бывало такое, что у партнера был легкий и уживчивый характер, но он так много болтал о совершенно неинтересных вещах, что изображать чуткость и вежливость становилось все более непосильной ношей. Были и те, кто предпочитал дружеской беседе молчание, открывая рот лишь при случае необходимости — этим вообще ничего не попишешь, но хоть спать не мешают. Для опытных инструкторов, которые водили студентов по вулкану уже много лет, все это было давно знакомо, но для самих студентов становилось большим сюрпризом, что в группе из тридцати человек оказывается можно было страдать от одиночества.
Когда наступила пора второй ночевки, многие отказались от ужина. Едва завернувшись в свои спальники, словно в коконы, студенты закрыли глаза и спустя несколько секунд открывали их под звук утреннего горна, вдавливающего барабанные перепонки в череп. Все кинулись проверять часы, но никто не верил тому, что они показывали. Студенты провели в глубоком крепком сне положенные восемь часов, но их тела кричали, что их где-то жестоко обманули. Но никакого обмана не было, и первые слепящие лучи света пролились через горизонт, согревая и подгоняя на оставшемся отрезке пути.
Воздух гулко завибрировал, донеся откуда-то издалека громогласный звук пушечных выстрелов, и особо наблюдательные могли заметить снаряд, летящий по параболической траектории высоко над их головами. Не успев скрыться из поля зрения, черная точка снаряда на бело-голубом небе расцвела ярко-оранжевым букетом из трех парашютов и начала медленно сползать вниз по невидимому полотну, пока не скрылась далеко за скалами. В последующие три часа с равными интервалами было произведено еще несколько выстрелов, и каждый раз двадцать восемь пар глаз и несколько воздетых в небо указательных пальцев провожали бороздящий небо снаряд полными надеждой взглядами. Кто-то начал раньше времени вычислять расстояние до ближайшего места посадки, но под рукой не было калькуляторов, а головы предательски плохо работали, борясь с ноющей болью, усталостью, одышкой и тошнотой. В конце концов, кто-то из группы радостно выкрикнул что-то про два километра, в ответ на что инструктор наградил его издевательским смехом.
Спустя семь километров они добрались до вожделенной деревянной таблички, на которой было вытиснено под толстым слоем лака «Добро пожаловать», чуть ниже стояла более скромная надпись «Тренировочный лагерь Меридиан-3», еще ниже «Высота 5032 метра над уровнем моря», и в самом низу мелким шрифтом было выдавлено «Так близко к космосу вы еще не были».
За табличкой крылось небольшое плато, обросшее вокруг спортивной площадки деревянными одноэтажными домиками, и измученные студенты наконец-то почуяли запах комфорта и мягкость сбитых о камни ватных ног. Инструктор велел всем построиться и объявил жеребьевку, в ходе которой выкрикивал номер пары и указывал им на их новое жилье. Домики выглядели обманчиво: снаружи они напоминали гостиничные номера шикарного горного курорта, внутри же таилась аскетичная простота, состоящая из прихожей, трех двухместных спален, одной кухни и шести кукишей с маслом. Санузлы были отдельной роскошью в небольшой деревянной пристройке, которая не вдохновляла на подвиги во время разгула холодных ночных ветров. Очень быстро выяснилось, что местный водопровод был столь же суров — им служил водный резервуар, вмонтированный прямо в скалу и выглядывающий на поверхность скромным каменным колодцем, из которого воду приходилось вручную добывать при помощи старинного метода ведра и цепочки, таскать до умывальников, чайников и обливных кабинок, и лишь затем использовать ее на свое усмотрение. Электричество обеспечивалось двумя солнечными панелями, и его хватало лишь на то, чтобы держать рабочей радиостанцию и заряжать аккумуляторы в ручных фонарях, которые были единственным источником искусственного освещения на многие километры вокруг.
