— Умница.

— Мы ошиблись в расчете скоростей?

— Да, — ответила Вильма, — Причем очень сильно ошиблись. Где-то в районе трех с половиной тысяч километров в секунду.

— Больше процента от световой, — добавил Ленар, — Такая ошибка даже в межзвездном пространстве непростительна. Удивительно, как мы вообще оказались в зоне радиоконтакта.

Приборы резанули по ушам еще одним пронзительным писком, резко обратив к себе внимание.

— Повторяющееся текстовое сообщение, — сказал Ленар и начал зачитывать, — «Это капитан Михал Ковальски с мультисостава, обращаюсь к тяжелому буксиру Ноль-Девять. Движемся на скорости примерно 90633 километра в секунду. В ваше отсутствие не имеем возможности продолжать торможение, поэтому вышли из поля Алькубьерре раньше запланированного. Дефекты на вашей стыковочной консоли устранены, температурный режим соблюден. Если вы получили это сообщение, догоняйте нас и начинайте процедуру стыковки. Ожидаем сеанса прямой связи.»

— То есть это не мы ошиблись со скоростью, а они?

— Не похоже на ошибку.

— А на что похоже?

— Видимо, у них что-то случилось с одним из буксиров, и нарушилась тяговая симметрия. Наверняка вынужденное техобслуживание силовой установки, — Ленар перешел на нервный полушепот, — Наверняка техобслуживание. Только бы не вода…

— Не каркай! — каркнула Вильма.

— А ты не пей кофе на посту!

— Для симметрии им нужны как минимум три равноудаленных буксира, — задумчиво изрекла Ирма, изучая схему мультисостава на свисающем с панели пожелтевшем от времени бумажном квадрате, — Поскольку нас сейчас нет в их цепочке, то под подозрением находятся Один-Четыре, Шесть-Три и Два-Пять.

— И конечно же буксир Ковальски всегда безупречен! — взлетела фраза куда-то в потолок.

— Я все посчитала, — сказала Вильма, хлюпнув кофе, — Нас разделяет слишком большое расстояние, в ближайшие часов пятнадцать нет никакого смысла выравнивать скорость. Пусть они нас догоняют, раз не собираются тормозить.

— Отправлю им ответ, чтобы их успокоить. Что бы им написать? Может, что мы заправились?

— Да, только обязательно упомяни, что у нас полные баки.

— Хорошо, — клавиши беспорядочно застучали, — «Это буксир Ноль-Девять. Получили ваше сообщение, заправка прошла успешно, наши баки наполнены водой до верху.»

— Напиши им, что мы не сможем с ними состыковаться в ближайшие двадцать часов на скидочку, — добавила Ирма.

— «Вы сняли поле Алькубьерре слишком рано, на безопасное сближение потребуются ориентировочно двадцать часов».

— А еще напиши им, что наш капитан не в состоянии самостоятельно составить текстовое сообщение, — вставила Вильма.

— «У нас недоукомплектован экипаж, срочно требуется новый штурман». Отправил.

— Я же пошутила.

— Ценю твое чувство юмора.

Ирма еще раз взглянула на схему мультисостава, и поняла, что паранойя уже пустила корни и успела вынести свои стебли из-под покрова ее подсознания. Она зачем-то закрыла пальцем точку на схеме, которая обозначала отсутствующий буксир, и немного отвела голову в сторону. Воображение превратило лист бумаги с несколькими незамысловатыми линиями в четкую детальную картину парящего в пространстве астероида с пятью присосавшимися к нему машинами.

— Вильма. Повтори еще раз направление мультисостава.

— Сейчас… — замешкалась она в ответ, — Четыре на три-пять-шесть.

— Но… — начала Ирма соображать, что именно здесь не так, — получается, что вся цепочка в зоне непосредственного радиоконтакта.

— Да, именно так.

— Но тогда почему только четыре отклика?

— Справедливый вопрос, — заметил Ленар, — Кто откликнулся? Один-Четыре, Девять-Четыре, Два-Пять и Ноль-Семь? Что же стряслось с Шесть-Три? Почему он молчит? Он тоже отстыковался?

— Нет, я прямо сейчас наблюдаю через телескоп мультисостав с десятиминутной задержкой, и десять минут назад Шесть-Три точно был на своем месте. Но…

— Что «но»?

— У всего мультисостава отключены двигатели, — Вильма начала неуверенно пережевывать слова, боясь обломать зубы о слишком жесткие выражения, — и до ближайшей звезды две трети светового года, так что я не хочу лишний раз поднимать панику…

— Вильма, заткнись и говори, что у тебя на уме!

— Кажется, десять минут назад Шесть-Три был значительно холоднее всех остальных.

Когда буксир Ноль-Девять сблизился с мультисоставом достаточно для радиоконтакта в реальном времени, Ленар незамедлительно связался с Ковальски и расстрелял его вопросами, на которые Ковальски ответил одной фразой:

— Стыкуйтесь с мультисоставом, все вопросы потом.

Казалось, что он издевается, но узнав его получше легко было прийти к выводу, что этот дотошный до фанатизма блюститель протокола считал, что экипаж во время процедуры стыковки не должен думать ни о чем, кроме стыковки. Осознав, что проломить головой кирпичную стену не так сложно, как надменность Михала Ковальски, Ленар прервал сеанс связи и дважды спросил Ирму, готова ли она к стыковке, отчего настал ее черед чувствовать, что над ней издеваются.

Роль оператора при процедуре стыковке сводилась к тому, чтобы подвести буксир к неподвижной консоли так, чтобы не разбить его. Дистанции тридцати метров вполне достаточно для того, чтобы двое законсервированных в скафандрах техников вышли наружу и подсоединили ручные лебедки к фитингам консоли. Трос от ручных лебедок вытягивался и цеплялся к более толстым и инертным тросам их старших братьев — массивных электроприводных лебедок, вросших в шпангоуты судна и обладающих чудовищной силой и нежными оборотами. Как только тросы больших лебедок крепились к фитингам, остальное делала машина, стягивая тросы и прижимая фитинги к стыковочным замкам корабля. Вилка консоли благополучно смыкалась на корабле китайскими палочками, и замки крепко закусывали фитинги своими металлическими зубами, после чего все тросы вместе с техниками прятались обратно по своим норкам.

На этом процедура стыковки считалась завершенной, однако техникам пришлось совершить несколько дополнительных телодвижений, чтобы прижать воздушные рукава к шлюзам по обоим бортам и вздохнуть свободно. Переоценить пользу лебедок при перемещении массивных объектов в космосе было столь же невозможно, сколь и проделать все эти операции голыми руками.

Прежде чем Ленар успел повторно задать насущные вопросы, Ковальски приказал буксирам Ноль-Девять, Один-Четыре, Два-Пять и своему Ноль-Семь дать маршевую тягу и продолжить торможение. Машины вновь заработали, скорость мультисостава вновь начала лениво таять, а Ковальски вновь перестал быть козлом и рассказал, что произошло с буксиром Шесть-Три. Полученные новости ветром сдули Ленара с капитанского поста, и тот побежал огибать весь астероид ради личной встречи с капитаном буксира Ноль-Семь, оставив своему экипажу на прощание «Пока все свободны».

В подобных ситуациях свобода была сродни наказанию. Ирма уже была согласна облачиться в кандалы и вооружиться киркой в обмен на указания к действиям и путь к ближайшей каменоломне. Бездействие же порождало в голове пустоту, а природа не терпит пустоты и норовит моментально заполнить ее дурными мыслями о том, что цепочка несчастных случаев, начавшаяся с ее ошибки во время разворота, продолжала тянуться и рушить весь экспедиционный график, оставляя за собой неровный след обломков от побочного ущерба.

Она отправилась спасаться бегством от обросшего острыми когтями чувства вины, хищно тянущегося к ее сердцу, и спустилась на третью палубу, не до конца определившись, куда она пойдет дальше. Путь был лишь один — вдоль воздушных рукавов, но есть ли причины заходить дальше буксира Два-Пять, она еще не решила. Пока она думала, шлюзовая камера правого борта дала сигнал, что кто-то открыл внешнюю дверь, и Ирма начала ждать, пока Марвин удостоверится, что давление никуда не делось, и можно пропустить процесс шлюзования. Дверь открылась, и на нее взглянула пара раскосых темных глаз, которые, как ей показалось, она не видела вот уже сто лет.